И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)
Закончив гастроли в Японии, которые длились месяц и пять дней, мы, усталые, но вдохновленные успехом, отправились в обратный путь на самолете "Эр Франс". Мы получили специальное приглашение французской фирмы, которая просила нас воспользоваться услугами их компании и предоставила нам некоторые льготы, не взяв денег за лишний груз. От этого полета мы получили большое удовольствие, особенно когда нам подали обед точно такой, какой подают во французских ресторанах.
Вернувшись в Москву, мы долго вспоминали прекрасную Страну восходящего солнца и эти гастроли.
Западная Германия
В некоторых из двадцати пяти стран, где я гастролировал, мне пришлось побывать по два-три раза и более. Так, например, в Западной Германии я был трижды. А во Франции пять раз.
Первая поездка в Западную Германию состоялась в ноябре 1960 года. Я ехал тогда с сильным волнением. С одной стороны, еще сильны были воспоминания военных лет, и меня мучило опасение встретиться с фашистскими настроениями. С другой стороны, я понимал, как музыкален немецкий народ, давший миру таких композиторов, как Бетховен, Шуман, Вагнер, Брамс, Малер. Имена их бессмертны, и это еще больше увеличивало чувство ответственности перед предстоящими концертами.
Мы отправились в эту поездку вдвоем со Стучевским, и самолет доставил нас во Франкфурт-на-Майне, где должен был состояться первый концерт. Когда мы проходили таможенный контроль и таможенники увидели наши советские паспорта, они не поверили своим глазам и созвали всех служащих: мало кто из наших артистов там тогда выступал.
В первом концерте я должен был петь камерную программу. Я всегда стараюсь строить ее так, чтобы успех от отделения к отделению нарастал, поэтому важно в каждой части концерта расставить "победные точки". Мне казалось, что ими могут стать яркие бравурные арии Дона Базилио и князя Галицкого. Но мне возразили: "У нас не принято в камерных концертах петь арии. Арии у нас поются только под оркестр".
Пришлось перестроить всю программу В первом концерте я пел "Аве Мария" Баха - Гуно, "Под камнем могильным" Бетховена, "Приют" Шуберта, "Агнус Деи" Бизе и три песни Дон Кихота Равеля. Всю эту программу я пел на языках подлинника, а заканчивал отделение шумановским "Я не сержусь".
Второе отделение составили русские произведения: "Сомнение" и "К Мери" Глинки, баллада Даргомыжского "Старый капрал", "Благословляю вас, леса" и Серенада Дон Жуана Чайковского, два сонета Кабалевского (мне эти романсы Кабалевского очень нравятся - они так созвучны шекспировским стихам и всегда пользуются успехом у публики).
Первый концерт прошел успешно, и я приготовился ехать по маршруту дальше, но еще оставалось немного времени, чтобы побродить по городу. Во Франкфурте мне очень понравилась остроумная выдумка архитекторов сделать у зданий на уровне второго этажа козырек, который нависает над тротуаром и спасает прохожих от дождя или солнца. Ведь в нижних этажах витрины магазинов. Так пусть же в любую погоду покупатели любуются ими, и может быть, им захочется что-либо купить.
Второй концерт состоялся в Гамбурге. Это город-порт, куда заходят огромные океанские лайнеры. Когда я посмотрел на эти корабли, стоящие прямо в городе, у меня просто дух захватило.
Здания в Гамбурге в основном невысокие, в четыре- пять этажей, но все они выложены из красного кирпича и покрыты крышей из красной, потемневшей от времени черепицей. Над ними возвышаются острые пики костелов и остроконечная башня красивого здания ратуши. Все это создает впечатление необычайного единства архитектурного ансамбля.
Концерт в Гамбурге тоже прошел успешно, и на следующий день ко мне явился представитель западногерманской граммофонной фирмы "Эуродиск" ("Европейский диск") и предложил сделать записи на пластинке. Однако у меня не было для этого времени, поэтому руководители фирмы купили у нашей "Мелодии" несколько матриц и с них сделали много пластинок. Они хранятся у меня. Здесь и полная запись опер - "Борис Годунов", "Сказка о царе Салтане", "Сказание о невидимом граде Китеже" - и отдельные арии, и романсы русских композиторов, и русские песни.
Следующий концерт у меня был в Кельне. Подъезжая на поезде к огромному трехпролетному и очень красивому мосту через Рейн, я увидел очертания громадного Кёльнского собора. Он поражает уже издалека, но когда мы на поезде проезжали мимо него, я был просто захвачен его величием. По-моему, этот собор третий в мире по своим размерам. Он необычайно красив. Устремленные вверх готические порталы, внутреннее убранство, витражи, которые я потом с восхищением рассматривал,- все это чудо архитектуры.
У меня оставалось время, чтобы погулять по Кёльну. Внимание привлек еще один необычайный мост через Рейн - легкий, воздушный. Он держится на одной опоре, похожей на перевернутую латинскую букву V, и по нему движутся только автомобили и пешеходы. Большое удовольствие я получил, бродя по красивому парку с разнообразными цветами, водоемами и множеством водоплавающей птицы. А оперный театр показался мне скорее похожим на дворец спорта. Зато сколько в городе маленьких изящных костелов! Мне запомнился один из них - церковь св. Мартина, устремленная в небо пятью шпилями. Особенно наряден Кельн в ночное время, расцвеченный горящими огнями, которые отражаются в Рейне.
Далее концерты у меня состоялись в Мюнхене и Штутгарте. В Штутгарте очень хороший театр, где я спел "Бориса Годунова". Спектакль был не совсем обычным. Началось с того, что мне предложили репетицию только в классе. Петь же на сцене нужно было фактически без репетиции. Я согласился, так как привык уже ко всяким декорациям и мизансценам, но когда я вышел в сцене коронации, то был поражен. Вся сцена была затянута черными бархатными полотнищами, а ее пол представлял собой возвышение, которое шло от самой рампы, а в конце сцены ступеньки вели вниз. И ни церквей, ни храмов, ни колоколен, ни Кремлевской стены. Наверху, прикрепленный к бархату, висел лишь кусочек купола с крестом,- символ церкви.
Мне показалось это чересчур странным. Что же, думаю, будет в тереме? В тереме стояла одна колонна, подпирающая свод, кресло Бориса, и больше ничего. Думаю: "Как же сейчас пройдет сцена с Федором и Шуйским?" Но, когда я увидел, что Федор у моего кресла приютился с картами на полу, я задал ему вопрос, который должен был задать: "А ты, мой сын, чем занят?" - все пошло хорошо, и мы исполнили сцену так, как она написана у Мусоргского. И все же в диалоге с Шуйским я чувствовал себя не очень удобно, лишенный привычных у нас аксессуаров. Ведь в Большом театре на сцене стоит глобус, на столе лежат перья около чернильницы, свитки, документы, с которыми царь работает.
По окончании действия меня без конца вызывали, а потом пришли наши работники посольства, которые присутствовали на спектакле. Я сказал им, что в полном недоумении от такой постановки, но они неожиданно ответили: "Вы в своем костюме были таким красивым и ярким пятном, что на вас было сосредоточено все внимание. Ваш костюм на черном бархате просто сверкал!"
И я с благодарностью вспомнил Федора Федоровича Федоровского, по эскизам которого был сделан мой костюм из позолоченной парчи, настоящего бархата, украшенного камнями, отшлифованными так, что они играли, как настоящие. Этот костюм готовился под непосредственным наблюдением Федора Федоровича.
Как обычно, после спектакля в газетах появились отклики рецензентов, а журнал "Оперн вельт" посвятил мне много теплых слов и поместил большие фотографии.
Гастроли прошли быстро. Они были хорошо распланированы, я не устал и получил множество впечатлений. Но перед отъездом мне нужно было куда-то потратить заработанные немецкие марки, и я пошел в магазин. Купил себе рыболовные принадлежности, подарки жене и дочерям и вдруг увидел на самом верхнем этаже очень интересную дачную мебель, сделанную в мексиканском стиле,- яркие цветы на синем фоне. Здесь были шезлонги, кресла, зонт и диван-качалка. И еще меня поразил бассейн, сделанный из двух стальных листов, скрепленных штырями и образующих круглый сосуд, в который вставляется нейлоновая чаша. Наливается вода - и купайся. Двадцать пять кубометров воды! Мне очень хотелось приобрести эту мебель, и это оказалось возможным.
Немецкая пароходная фирма подсчитала все расходы по доставке гарнитура из магазина до Москвы, и недели через две после возвращения мне позвонили из таможни: "Ради бога, заберите ваш ящик, он нам загородил всю таможню!"
Так эта мебель и бассейн появились у меня на даче, украшая ее и улучшая настроение.
Второй и третий раз я выступал в Западной Германии вместе с оркестром имени Н. П. Осипова, о чем расскажу дальше.
Снова Париж. Флоренция
В марте 1962 года я вновь получил приглашение из Парижа выступить в трех спектаклях "Бориса Годунова" и два раза спеть в "Фаусте". Мне, конечно, очень приятно было опять встретиться с Жаном Жиродо, который пел Шуйского, с Сюзанной Сорокой, исполнявшей партию Марины Мнишек, Жераром Серкояном - Пименом и молодым Гишем Ове, обладавшим очень хорошим голосом и выступавшим в роли Самозванца. Однако я спросил парижан, почему они не подготовят своего Годунова, а все время приглашают гастролеров - Бориса Христова, Чангаловича, итальянского баса России Лемени. Мне ответили, что во Франции нет соответствующих голосов. И все же мне очень жаль, что опера Мусоргского, пользующаяся во Франции такой любовью, всегда идет с участием гастролеров.
