Петр Краснов - Исторические очерки Дона
14-го марта 1773 года смертная казнь Ефремову была заменена ссылкою в город Пернов. Позднее его перевезли в Таганрог, где за ним следили, чтобы он не имел сношений с Донцами. Прощенный Императрицей, Степан Ефремов умер в 1784-м году в Петербурге и погребен в Александро-Невской Лавре.
После Ефремова с 1772 по 1773 годы атаманом на Дону был Василий Акимович Машлыкин, а после него Семен Никитич Сулин.
Таковы были первые впечатления молодого хорунжего Емельяна Ивановича Пугачева на родной земле. Многое узнал он, и многое вынес, наблюдая эти события. В это же время встретился он с Яицким казаком, и тот рассказывал ему о череповской расправе, и сказал:
— Что же и говорить тебе: одно слово — худо! Мы разорены от старшин, и все наши привилегии нарушены… За Волгой крестьяне, страшно сказать, как живут… Как скот… Помещики гнетут их — подай оброк. А где его подать: земля плохо родит. Засухи одолевают… Крепкая тамотка земля. Больших трудов требует… Недовольно там крестьянство, особенно которые из старообрядцев… Клянут Государыню… Понимают государя Петра III. Кабы жив-то он был, заступился никак о своих крестьянах… Не так ли?
Увидел на Дону Пугачев, какое значение для казаков имеет имя государыни: «ручки государыни нет» — вот и не нужно исполнять указа, ею не подписанного… А имя Государя? Выводы сами напрашивались в сметливой голове Пугачева.
В эту пору Пугачев помог своему зятю бежать на Терек, что было строго запрещено. Зятя поймали. Пугачеву, как пособнику грозило жестокое наказание.
Пугачев бежал на Яик.
Глава XII
На Яике незадолго до всех этих событий был за что-то арестован яицкий казак Богомолов. Сидя под арестом, Богомолов показал караульным солдатам какие-то следы на своем теле и сказал им, что это крест.
— Крест этот означает, — говорил Богомолов, — что я вовсе не казак Богомолов, а Император Петр III Феодорович.
За такие речи Богомолова сослали в Сибирь, но сослали тайно. По Яицкому войску, по приволжским раскольничьим селениям пошла молва, что Император Петр жив и скитается, укрываясь до времени, на Яике. Дошел этот слух и до Пугачева.
Однажды Пугачев парился в бане с яицким казаком. На распаренном красном теле резко проступили белыми пятнами на груди следы старых чирьев.
— Что это такое у тебя? — спросил яицкий казак.
Пугачев не ответил.
Вышли из бани. Темная ночь. Степь. Кругом ни души. Пугачев подозвал казака к себе и тихо сказал:
— На груди-то? На груди, спрашиваешь, что за знаки?.. Крест… Крест мне от Бога!.. Потому я не донской казак Пугачев и не раскольник из Польши, как я допрежь говорил. Скрываюсь от ворогов. А… Император Петр III.
Пошел о том слух по Войску. Оно только что пережило череповскую расправу. Явились «заводчики» дела, яицкие казаки. Они окружили Пугачева, почуяли в нем нужного человека. Потом они сами показывали:
— Нам какое дело, государь он или нет? Мы из грязи сумеем сделать князя. Если он не завладеет Московским царством, так мы на Яике сделаем свое царство… Для сих причин вздумали мы принять его покойным государем Петром Федоровичем, дабы он восстановил прежние наши обряды, а бояр, которые больше всего в сем деле умничают, всех истребить, надеясь на то, что сие наше предприятие подкреплено будет, и сила наша умножится от черни, которая тоже вся притеснена и вконец разорена…
Яицкие казаки, «заводчики» этого дела, укрыли Пугачева на Таловом умете. Когда к нему приехали ходоки из яицких городков, Пугачев вышел к ним и держал речь, как Император Петр III:
— Я вам даю свое обещание, — говорил он, — жаловать ваше войско так, как Донское — по двенадцати рублей жалованья и по двенадцати четвертей хлеба. Жалую вас рекою Яиком и всеми протоками, рыбными ловлями, землею и угодьями, сенными покосами безданно и беспошлинно; я распространю соль на все четыре стороны, вези, куда кто хочет, и я буду вас жаловать так, как и прежде государи, а вы мне за то послужите верою и правдою.
Поднялось Яицкое войско.
16-го сентября 1773-го года, на хуторе Толкачеве, перед походом на Яицкий городок Пугачев говорил казакам:
— Жалую вас рекою Яиком, с вершины до устья, жалую морями, травами, денежным жалованьем, хлебом, свинцом и всею вольностью. Я знаю, что всем обижены, что вас лишают привилегий и истребляют вашу вольность. Бог за мою прямую к Нему старую веру вручает мне царство по-прежнему, и я намерен восстановить вашу вольность, я вас не оставлю, и вы будете у меня первые люди.
На другой день Пугачев подтвердил сказанное «имянным указом Яицкому войску». В нем он писал: «Жаловаю я вас: рякою с верьшин и до усья», и далее так же неграмотно все, что говорил накануне; под указом подписал: «Амперадор Петр III»…
Знал народную и казачью душу Пугачев. Обещать, обещать, как можно больше обещать! Пошли на его обещания яицкие казаки, беглые солдаты, крепостные крестьяне. Полны дворы набились таким народом. Смышленый казак, видавший и слыхавший о Суворове, ученик одного из лучших казачьих командиров того времени, Денисова, Пугачев из этого сброда составлял войско. Он делил людей на полки, полки на сотни, везде ставил полковников, атаманов, сотников и хорунжих. Красные и желтые знамена были розданы по полкам. На знаменах были нашиты восьмиконечные кресты и образа.
Яицкое войско было глухим и дальним углом Российской Империи. Русская армия была занята в Молдавии войною с турками. По волжским городам стояли гарнизоны из старых солдат — инвалидов. В помещичьих домах и вовсе не было никакой охраны.
Первыми полыхнули старообрядцы. Им было известно, что до вступления на престол Императрицы Екатерины II, Император Петр III давал им льготы. Потом дошел до них слух, что Император от желудочных колик в Ропше скончался. Зашептали по скитам и поселкам, что не своею смертью умер Петр, но был задушен по повелению Государыни. На Российском Престоле сидела женщина — не укладывалось это с их понятиями о престоле… И вдруг пошел слух, что Император Петр жив и явился на Яике, чтобы помочь черному, простому народу.
Подлинного Государя никто никогда не видел. Появившийся теперь, отвечал представлению об Императоре. Чернобородый, могучий, властный, он шел вверх по Волге, уничтожая всех, кто не признавал его Императором. Он подвергал истязаниям помещиков и их семьи. Он отпускал на волю крестьян, дарил им земли.
— Руби столбы, — повелевал он — заборы сами повалятся.
Валились заборы. Все припадало к его ногам. Он величаво входил в церкви, проходил через царские врата, садился на церковном престоле в алтаре и творил суд и расправу.
— Настоящий царь! — восторженно говорили про него крестьяне.
Татары, калмыки и киргизы чмокали губами и падали на колени.
Знал черную народную душу Пугачев, умел поразить ее. Знал Пугачев, как крестьяне завидуют казакам и их вольному житью.
— Все будете у меня казаками, — величественно заявлял Пугачев, и этим привлекал к себе сердца крестьян.
В Татищевой крепости Пугачев приказал остричь волосы по-казачьи помилованным им пленным и приказал им именоваться «государевыми казаками». В пригороде Осы сдавшемуся ему воеводе сказал:
— Будь ты отныне казак, а не воевода.
Заняв Пензу, Пугачев сказал купцам:
— Ну, господа купцы, теперь вы и все городские жители называйтесь моими казаками. Я ни подушных денег, ни рекрут с вас брать не буду.
Пленных офицеров, которые признавали его за Императора, жаловал в атаманы и есаулы.
Сам от живой жены женился на казачьей дочери Устинье Кузнецовой и обставил ее и себя «двором» из яицких казаков. В церквах, за обедней, поминали Государя Петра Федоровича и супругу его, Государыню Екатерину Алексеевну, приближенные носили имена вельмож, окружавших в ту пору Екатерину II.
Пожарным пламенем, сильнее, чем при Степане Разине, сами заполыхали села и деревни по Волге. Все накипевшее годами недовольство дворянами и помещиками за их притеснения крестьян вылилось в безпощадном бунте против всех дворян. Верили, что настала долгожданная воля, что идет на Москву и Петербург подлинный Император Петр III Федорович, идет «мужицкий царь», чтобы дать на землю правду, чтобы постоять за обиженный черный народ, переделить по-справедливому землю…
Учитывая все это, Пугачев писал в своих грамотках:
— «Кои дворяне в своих поместьях и вотчинах — оных противников нашей власти, возмутителей Империи и разорителей крестьян, ловить, казнить и вешать… По истреблении которых противников и злодеев дворян всякий может восчувствовать тишину и спокойную жизнь»…
