Айзек Азимов - Ближний Восток. История десяти тысячелетий
Шапур был вынужден отступить, Рим получил передышку и смог оправиться.
Последние годы правления Шапура были посвящены строительству, в котором он широко использовал пленников, угнанных из римских провинций. Так, антиохийские пленники построили город, который Шапур назвал (на персидском) «Лучше Антиохии».
Обаяние прошлого
Если Ардашир был основателем, или Киром, Сасанидской империи, Шапур был ее организатором, или Дарием. Его тридцатилетнее правление было эпохой консолидации и, более того, умышленного возвращения к прошлому.
Сам Шапур покровительствовал греческим ученым и помещал в свои надписи греческие тексты, но то были его личные пристрастия. Официально он не поощрял эллинизм, и его наследники не пользовались греческим. Всеми способами Шапур старался напомнить народу о прошлом, заставить думать, что старая Персидская империя Ахеменидов никогда не уходила, но просто была загнана в подполье на пять столетий. Подражая Дарию, например, он высекал на скалах надписи, повествующие о пленении римского императора Валериана.
Древнее иранство поощрялось и в религиозном отношении. Несмотря на эллинизм высших классов, зороастризм оставался живым в сердцах иранского крестьянства, и теперь он получил полное царское благословение. Всем своим весом правительство поддержало зороастрийское духовенство, и не зороастрийцы (например, месопотамские евреи) обнаружили, что либеральные парфянские денечки пришли к концу.
Зороастрийские писания были собраны, отредактированы, пересмотрены и выпущены в виде сочетания Священного Писания и молитвенника, сохранившегося с тех пор в сасанидской форме. Сборник назвали «Авеста», хотя нам он лучше известен как «Зенд-Авеста» («Толкование Авесты»), название, первоначально данное комментариям к Авесте, а не самому Писанию.
Влияние зороастризма не ограничивалось только Персией. В течение периода, когда эллинизм и зороастризм смешивались, религиозное влияние шло в обоих направлениях. В зороастрийской картине мира, например, одним из важных божеств, подчиненных Ахурамазде, был Митра. Постепенно в некоторых легендах его роль росла, и он начал представлять Солнце — источник жизни. Обычно его изображают в виде прекрасного юноши, убивающего быка — символ тьмы.
В течение II столетия нашей эры, когда римские солдаты три раза прошли Месопотамию по всей длине, они принесли оттуда с собой культ Митры, который в результате контактов с эллинизмом подвергся некоторым изменениям. В сущности, он сделался солдатской религией, культом, закрытым для женщин. Новообращенные проходили через таинственные ритуалы, включая купание в крови только что убитого быка. Фактически митраизм стал более популярен в Риме, чем мог стать в Персии, под враждебными взорами зороастрийского духовенства.
По мере того как Персия усиливалась, а Рим слабел, митраизм в Риме становился сильнее и даже получил императорскую поддержку. В 274 г ., вскоре после того, как Шапур едва не оторвал восточную треть Римской империи, император Аврелиан учредил официальный культ « Непобедимого Солнца» («Sol Invictus»), который был одной из форм митраизма. 25 декабря, «день рождения Солнца», когда полуденное солнце, согласно римскому юлианскому календарю, достигает самой нижней точки в день зимнего солнцестояния и начинает подниматься снова, сделался большим праздником.
Митраизм, казалось, распространялся более успешно, чем конкурирующая религия иудейского происхождения — христианство. Философия христианства была пацифистской, и христиане отказывались принимать поклонение императорам. Религия, которая была враждебна императорскому культу и солдатам, действительно казалась опасной, особенно когда Рим был так плотно окружен врагами снаружи и бурлил от недовольства внутри. Поэтому там, где митраистов поддерживали, христиан преследовали.
Однако христианство позволяло женщинам участвовать в обрядах и без стеснения заимствовало популярные формы других религий. (Оно приняло, например, 25 декабря как день рождения своего основателя Иисуса.) Многие митраисты имели жен-христианок, которые воспитывали детей в христианском духе. По этой и по другим причинам христианство медленно вытесняло митраизм.
Во времена Шапура появились и религиозные новшества, введенные новым пророком Мани. Для зороастризма он был в некотором смысле тем же, чем Христос для иудаизма. Он начал с зороастрийских верований, но провозгласил новое откровение, которое разъясняло и модифицировало эти верования.
Мани родился в Месопотамии около 215 г ., и, как обычно бывает с основателями религий и империй, жизнь его окружена легендами. Предполагалось, что он был Арсакидом. Предполагалось, что он произнес первую публичную проповедь в самый день коронации Шапура I в 241 г . Предполагают, что у него были ангельские видения и что он много путешествовал, в Индию например.
Его доктрины строились вокруг зороастрийского дуализма, то есть борющихся армий добра и зла; и он разрабатывал вокруг этого сложную совокупность символических мифов. Он говорил, что было много истинных пророков, не только Зороастр, но также Будда и Иисус. Он сам, Мани, был, однако, последним из них и окончательным пророком. Имея это в виду, Мани включал в свои доктрины некоторые буддийские и христианские аспекты. Это еще более усложняло его и без того сложные взгляды.
Предполагают, что Мани умышленно записал свои доктрины сам, чтобы они не были искажены позднейшими последователями. (Может быть, памятуя о случае с Иисусом.) В своих писаниях он говорит об организации Неба и Ада, о сотворении мира и человека и, среди всего прочего, не пренебрегает описанием роли, которую играл во всем этом Иисус (согласно своим собственным воззрениям).
Он учил необходимости ухода от мира, так как мир в основном лежит во зле и почти невозможно иметь дело с этим злом, не испортившись самому. Естественно, наиболее благочестивые удалялись от мира полностью и не могли зарабатывать на жизнь. От тех, кто был несколько менее благочестив, ожидалось, что они останутся достаточно близки к миру, чтобы зарабатывать на жизнь и для себя, и для самых благочестивых, которых они были обязаны поддерживать.
Учение Мани импонировало Шапуру, и, пока он был жив, Мани мог проповедовать беспрепятственно под его защитой. Защита была необходима, ибо Мани был не более популярен среди консервативного зороастрийского духовенства, чем Иисус среди консервативного иудейского духовенства. После смерти Шапура в 272 г . вокруг Мани начали собираться тучи. В 274 г ., в правление Варахрана I, младшего сына Шапура, он был заключен в тюрьму и вскоре умер.
Это, однако, никоим образом не означало конца его доктрин. Особенно они расцвели в Месопотамии, где служили, быть может, чем-то вроде националистической реакции на торжествующую иранскую доктрину зороастризма. Возможно, жители бывшей Вавилонии сохранили смутные воспоминания о временах, когда они имели собственную великую религию и были готовы принять почти любое новшество (вспомним, что Мани был уроженцем Месопотамии), лишь бы оно отличало их от прочих.
Последователи Мани подверглись ожесточенным преследованиям и были постепенно вытеснены к самым границам страны и за ее пределы. К 600 г . они сосредоточились на крайнем северо-востоке Сасанидских владений, но влияние их простиралось на восток до самого Китая.
Доктрины Мани путешествовали и на Запад, проникнув в пределы Римской империи. Там Мани приобрел известность под греческим именем Манихей, и его учение называлось манихейством.
Манихейство сделалось весьма популярным и около 400 г . стало серьезным соперником христианства. Христианские лидеры преследовали новый культ так же ожесточенно, как зороастрийцы, и постепенно он исчез из Европы. Труды Мани — Священное Писание манихейства — были потеряны и известны нам только в цитатах и комментариях его врагов.
Тем не менее, манихейские верования уцелели в странных местах, в Европе и в Азии, до периода расцвета Средних веков. Некоторые христианские ереси Средневековья имеют густую манихейскую окраску.
Возрождение Рима
Неспособность Шапура захватить восточную часть Римской империи оказалась фатальной для Персии, ибо это дало Риму шанс оправиться. Возможность нанести Риму смертельный удар представилась снова только через три с половиной столетия. Оба врага вели теперь долгую и нудную войну, до курьеза напоминающую ту, которая шла некогда между парфянами и римлянами.
Старые предметы спора были заменены другими. Армения, правда, осталась буферной территорией, лакомой для обеих держав, но теперь к ней прибавилась северо-западная Месопотамия. Со времен Траяна она оставалась более или менее в римских руках, но Персия не могла не желать заполучить этот район, где находился Харран (Карры), где когда-то столь знаменательное поражение было нанесено римским силам.
