Александр Широкорад - Утерянные земли России. XIX–XX вв.
Сын же Ярёмы Михаил-Томсен (1640–1673) в 1669 г. был избран королем Речи Посполитой.
В первой четверти XVII века католичество принимают представители знатных русских родов – князья: Януш Заславский, Петр Збаражский, Самуил и Карл Корецкие, Симон Сангушко и т. д. Напомню, что и тысячи простых православных шляхтичей «добровольно-принудительно» перешли в католичество.
К середине XVIII века в Малой и Белой России богатых православных шляхтичей можно было пересчитать по пальцам. Наиболее известный из них киевский воевода Адам Григорьевич Кисель. Он верно служил польскому королю и выступал против национально-освободительной борьбы малороссийских казаков. В итоге он заслужил ненависть украинского народа и подозрения шляхты в связях с Хмельницким.
Ряд историков считают последним русским шляхтичем Даниила Братковского.
Он был прекрасно образованным православным человеком. В книге «Мир, пересмотренный по частям» он изобличает пороки шляхты – пьянство и продажность: «…не наука, не заслуги, а деньги у нас господствуют – говорит он. – Кто заплатит или угостит, тот прав в суде, тот слывет Демосфеном на сейме, тот получает староства и должности, тот везде пользуется почетом и уважением, если он горд, то имеет право презирать каждого, хотя бы умнейшего, бедняка. Остальные же только и делают, что пьют, дерутся, да ищут кому бы продать свой голос на сейме или свое мнение в суде. Безнравственность растлила все шляхетское общество, семью и государство: красноречие заменяется скучным риторством, честность – мошенничеством, правосудие – сутяжничеством. Казну грабят сборщики податей, войско без жалованья – грабит свой же край. Равенство шляхетское – только фраза, покрывающая олигархические замашки богатых панов. “Вольности шляхетския” состоят в том, что шляхтич может чинить зло и не подчиняться даже требованиям разума. Крестьяне порабощены окончательно; даже, смешно сказать, боль их пан обращает в статью дохода для себя, ибо если двум крестьянам случится подраться, то штраф за нанесенные побои шляхтич забирает себе. Русский элемент до того подавлен, что “если русин нуждается в чем-нибудь, то он должен притаиться, льстить, и успевает только в таком случае, если в нем русина не узнают”»[108].
Поначалу Братковский пытался защитить православие в Киевском[109] и Волынском воеводствах, но, увы, сделать это в Речи Посполитой было невозможно. Тогда Братковский поддержал движение белоцерковского полковника Семена Палия и даже в начале 1702 г. встречался с ним в Фастове.
В октябре 1702 г. волынская шляхта схватила Братковского. Даниила зверски пытали и 26 ноября 1702 г. казнили на Луцком рынке.
Таким образом, в Речи Посполитой сложилась уникальная ситуация – на большей части территории страны польское дворянство стало инородным телом. Оно говорит на другом языке, исповедует другую веру, имеет кардинально разнящиеся с мещанами и крестьянами культуру и нравы. В довершение всего паны открыто презирают хлопов и православие – «мужицкую веру».
Итак, начиная с середины XVII века в Речи Посполитой осознают себя русскими и православными лишь крестьяне, часть мещанства в городах и казачество. Казаки в Малороссии делились на реестровых, находившихся на службе польского короля, и запорожцев, являвшихся независимой военной силой.
В ХХ веке и советские, и националистические историки, подтасовывая и перевирая факты, исказили историю казачества. Первые доказывали, что действия казаков были исключительно элементом классовой борьбы крестьян против феодалов, а вторые утверждали, что как запорожские, как и реестровые казаки представляли собой особый класс украинского народа, который боролся за национальную независимость «вильной Украины» в границах 1991 года.
Как видим, цели у «совков» и националистов были разные, а мифологию они создавали примерно одинаковую.
Замечу, что и в России кое-кто пытается объявить донских казаков особым народом. С тем же успехом можно объявить народом и поморов, и потребовать для них государственного суверенитета. На самом деле в XV–XVIII веках запорожские казаки считали себя русскими, говорили и писали по-русски с небольшими вкраплениями местных выражений, то есть можно говорить о говоре запорожцев, а точнее – «сленге». Запорожские казаки часто уходили на Дон и наоборот, донские – на Днепр, и никто никого не считал иностранцами.
Прием в запорожские казаки был очень прост – надо было правильно перекреститься и говорить по-русски, все равно, на каком диалекте.
В XVII веке ни в Белой, ни в Малой Руси никто не думал о национальной независимости и создании собственного государства. Хлопы мечтали стать запорожским «лыцарством» или реестровыми казаками, казаки хотели стать помещиками, а казацкие старшины – крупными магнатами, причем такими же независимыми, как и польские паны.
Польские же паны жили «по понятиям», на уровне мелких среднеазиатских ханов. Причем беспредел польские магнаты творили не только по отношению к крестьянам и казакам, но и по отношению к дворянам, владевшим землями в Малороссии, причем независимо от их этнического происхождения и вероисповедания. В итоге детонатором большинства казацких восстаний становилась обида, нанесенная магнатом шляхтичу или представителю казацкой верхушки.
Перечислю лишь наиболее крупные восстания:
1591–1593 гг. Украинский шляхтич Кристоф Косинский поднимает казаков и крестьян. Восставшие захватывают города Белая Церковь, Триполье, Переяслав, Богуслав и осаждают Киев.
1594–1596 гг. Восстание поднимает казацкий атаман Северин Наливайко. Летом 1595 г. восставшие овладевают Слуцком, Бобруйском, Могилевым и др. Восстание охватило огромный район от Запорожской Сечи до Могилева и от русской границы на востоке до Луцка и Кременца на западе. Лишь в мае 1596 г. польским войскам удалось подавить восстание. Сам Наливайко был казнен в Варшаве 1 (11) апреля 1597 г.
И пошло-поехало… Вся первая половина XVII века – это казацкие восстания с небольшими перерывами.
Однако бесчинства магнатов не только не прекращаются, но и принимают все больший размах. Вот, к примеру, крупный магнат Иеремия Вишневецкий в 1643 г. захватил у городельского старосты А. Харлезского городище Гайворон с окрестными селами, присоединив их к своим огромным заднепровским владениям. В следующем году он отобрал у надворного маршала А. Казановского город Ромны «с волостью», кроме того, в разное время занял над реками Оржицей и Хоролом «наймней 36 миль».
Глава 3. Феномен Богдана Хмельницкого
Польский шляхтич чигиринский подстароста Даниэль Чаплинский в 1645 г. напал на хутор Субботово, принадлежавший его соседу чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. Чаплинский захватил гумно, где находилось четыреста копен хлеба, и вывез его. Но хуже всего было то, что подстароста умыкнул любовницу сотника. Богдан недавно овдовел и вроде не прочь был жениться еще раз. Скорей всего причиной налета и был спор из-за бабы, а не из-за копен хлеба. К тому же Чаплинский велел высечь плетьми десятилетнего сына Богдана, после чего мальчик расхворался и вскоре умер. Самого Богдана Чаплинский четыре дня держал в цепях, но потом отпустил.
Богдан Хмельницкий с десятью казаками в январе 1646 г. прибыл в Варшаву и лично бил челом королю Владиславу на обидчиков своих.
По сведениям московского лазутчика Кунакова, бывшего в то время в Варшаве, старик Владислав посетовал Хмельницкому на свое бессилие перед беспределом панов. Король одарил казаков сукнами, а Хмельницкому, кроме того, подарил саблю со словами: «Вот тебе королевский знак: есть у вас при боках сабли, так обидчикам и разорителям не поддавайтесь и кривды свои мстите саблями; как время придет, будьте на поганцев и на моих непослушников во всей моей воле».
Задам риторический вопрос – могло ли быть такое в России, что при Алексее Михайловиче, что при Петре I или Екатерине II? Да физически быть не могло! И не только в России, но и в любом сильном централизованном европейском государстве. Беспредел магнатов – это свидетельство слабости государства и предвестник его гибели.
Богдан правильно понял короля. Он отправляется в Сечь, собирает там казаков, вступает в союз с крымским ханом Ислам Гиреем II. Весной 1648 г. запорожцы и татары вторглись во владения Речи Посполитой, чем положили начало многолетней кровопролитной войны.
Войско Хмельницкого в 1648–1651 гг. активно действовало на правом берегу Днепра. В 1651 г. его войско осаждает Львов и Замостье.
Одновременно отряды казаков под командованием Головацкого, Гладкого, Голоты и других атаманов вели операции на территории Белой Руси. К ним присоединялись местные крестьяне и мещане. Восставшие заняли Гомель, Лоев, Брест, Бобруйск, Мозырь, Пинск, Туров, Речицу, Кобрин, Чечерск и другие города и местечки на юге и юго-востоке Белой Руси. Жители этих городов почти не оказывали сопротивления восставшим. Зато «из литовских городов из всех паны, и державцы, и урядники и ляхи, и жиды все выбежали с женами и з детьми з Днепр в королевские городы…».
