Леонид Млечин - Зачем Сталин создал Израиль?
Зорин, прочитав, написал: «т. Бакулину. Дайте записку на имя т. Молотова».
Сталин не хотел давать оружие напрямую, поэтому по официальной, мидовской линии, израильские представители получали отказ. Оружие поступало через третьи руки.
Второго декабря заместитель министра иностранных дел Вышинский находился в Париже. К нему попросился на прием премьер-министр Ливана Риад-бей Сольх. Ливанец в беседе уверенно сказал:
— В Палестине не может существовать самостоятельного еврейского государства.
— Государство Израиль уже существует, — отрезал Вышинский, — и имеет право защищать свои интересы.
АНТИФАШИСТСКИЙ КОМИТЕТ ЗАКРЫТ
Двадцатого ноября сорок восьмого года Сталин подписал секретное решение бюро Совета министров — «Еврейский антифашистский комитет немедля распустить, органы печати этого комитета закрыть, дела комитета забрать, пока никого не арестовывать».
На следующий день сотрудники министерства государственной безопасности провели обыск в помещениях комитета, забрали всю документацию, здание опечатали.
Десятого декабря временный поверенный в делах Израиля в Советском Союзе Мордехай Намир телеграфировал директору восточноевропейского департамента МИД Израиля Ш. Фридману:
«Вывеска Еврейского антифашистского комитета снята. Считаем, что организация закрыта».
Однако и после этого министр иностранных дел Шерток имел возможность долго беседовать с Вышинским и Царапкиным и доказывать им важность еврейской иммиграции в Израиль.
Вышинский, разумеется, не согласился с этой точкой зрения, но был вполне доброжелателен, вникал в проблемы двусторонних отношений, обещал их обсуждать и решать. Говорил о том, как Советскому Союзу и Израилю удалось совместными усилиями добиться своего в Организации Объединенных Наций…
Судьба членов Еврейского антифашистского комитета оставалась неизвестной израильским дипломатам, потому что ни об арестах, ни о суде ничего не писали.
Ликвидация комитета готовилась давно.
Еще двадцать шестого марта сорок восьмого года министр госбезопасности Виктор Абакумов представил в ЦК записку:
«Министерством государственной безопасности СССР в результате проводимых чекистских мероприятий устанавливается, что руководители Еврейского антифашистского комитета, являясь активными националистами и ориентируясь на американцев, по существу проводят антисоветскую националистическую работу. Особенно заметно проамериканское влияние в работе Еврейского антифашистского комитета стало сказываться после поездки руководителей комитета Михоэлса и Фефера в Соединенные Штаты Америки, где они установили контакт с видными еврейскими деятелями, часть из которых связана с американской разведкой…
Среди арестованных в последнее время еврейских националистов МГБ СССР разоблачен ряд американских и английских шпионов, которые, будучи враждебно настроены против советского строя, вели подрывную работу».
Приговор по делу Еврейского антифашистского комитета, созданного в сорок первом году для борьбы с нацизмом, должен был показать, что все евреи — американские шпионы и работают на заокеанских хозяев. Но процесс пришлось сделать закрытым, потому что обвиняемые шпионами себя не признали.
Арестованных били смертным боем. Некоторые умирали прямо в тюрьме. Следствию нужно было что-нибудь серьезное — подготовка покушения на Сталина, шпионаж, диверсии, а эти люди, даже когда их били, ничего такого придумать не могли. Они играли в театре, писали стихи, лечили больных.
Все подсудимые были евреями: актер Вениамин Зускин, академик Лина Штерн, писатели Перец Маркиш, Лев Квитко, Семен Галкин, Давид Гофштейн, главный врач Боткинской больницы Борис Шимелиович, бывший член ЦК ВКП(б) и заместитель министра иностранных дел Соломон Лозовский… Это был этнический судебный процесс. Судили не за преступление, а за происхождение. Несмотря на пытки и издевательства, эти далеко уже не молодые и не очень здоровые люди явили образец силы духа и мужества.
Сидевшие на скамье подсудимых известные актеры, писатели, врачи не участвовали в подготовке террористических актов против товарища Сталина, не занимались шпионажем и предательством и даже не вели антисоветской пропаганды.
Председательствовавший на процессе генерал-лейтенант юстиции Чепцов уличал подсудимых в желании писать на родном языке, издавать книги на идиш, иметь свой театр и ставить в нем еврейские пьесы, сохранить школы с преподаванием на еврейском языке.
Генерал Чепцов упрекал одного из подсудимых:
— Зачем коммунисту, писателю, марксисту, передовому еврейскому интеллигенту связываться с попами, раввинами, мракобесами, консультировать их о проповеди, о маце, о молитвенниках, о кошерном мясе?
Власть требовала от евреев полной ассимиляции, как требуют ее сейчас от русских в некоторых республиках бывшего Советского Союза. Малограмотный следователь, увидев, что писатель Абрам Коган правит ошибки в тексте собственного допроса, избил его: знает, подлец, русский язык, а пишет на еврейском! Забота о национальной культуре признавалась вредной и антипатриотичной.
Но расстреливать за это генерал и его заседатели не хотели. Рискуя партбилетом, карьерой, а может быть, и жизнью, генерал Чепцов попросил у ЦК разрешения вернуть дело на доследование.
Но Маленков, к которому обратился генерал, не дал этого сделать:
— Вы хотите нас на колени поставить перед этими преступниками. Приговор по этому делу апробирован народом, этим делом политбюро занималось три раза. Выполняйте решение политбюро.
И верно. Процесс по делу Еврейского антифашистского комитета начался в Лефортово восьмого мая пятьдесят второго года. А еще за месяц до этого, третьего апреля, новый министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев в докладной записке Сталину предложил всех обвиняемых по делу Еврейского антифашистского комитета расстрелять. Вождь согласился. Он сделал снисхождение только академику Лине Штерн, биологу с мировым именем, приехавшей из Швейцарии строить социализм. Ей дали десять лет. Остальных расстреляли…
Но это будет позже. А пока что одиннадцатого января сорок девятого года директор восточноевропейского департамента министерства иностранных дел Израиля Ш. Фридман беседовал с советником миссии СССР в Израиле М. И. Мухиным. Ершов простудился и сидел дома.
«Мухин, — записал в отчете израильский дипломат, — с восхищением отозвался об оперативных способностях, которые мы проявили в ходе последней боевой операции, спросил о настроениях в наших кругах и том, намерены ли мы твердо держаться в нынешнем конфликте с Великобританией».
Англичане увеличили свой гарнизон, расквартированный на египетской территории. Седьмого января израильтяне сбили над египетскими позициями пять английских истребителей, сочтя их египетскими.
Американцы предупредили израильтян, что Англия может вступить в войну с Израилем на основании англо-египетского договора тридцать шестого года. В Москве были довольны, но израильтянам было не до смеха. Они рассчитывали на поддержку Советского Союза, но медовый месяц в отношениях между двумя странами уже закончился. Израильтяне этого не понимали и продолжали ставить крайне неприятный для советских чиновников вопрос о вывозе в Израиль родственников тех, кто уже обосновался в Палестине.
Двадцать первого января заведующий отделом стран Ближнего и Среднего Востока Бакулин написал посланнику в Израиле Ершову:
«Как Вам известно, за последнее время в израильской прессе все чаще стали появляться враждебные СССР статьи и сообщения, которые часто остаются без какого-либо противовеса с нашей стороны…
Отдел считает, что издание бюллетеня от имени нашей миссии в Тель-Авиве явится серьезным противодействием враждебной Советскому Союзу пропаганде и будет знакомить общественность страны с действительным положением в СССР и со взглядами советской общественности по вопросам международной жизни».
Антиизраильская пропаганда стала заметной и в советской печати.
Первого февраля директор восточноевропейского департамента МИД Израиля Ш. Фридман беседовал с советским посланником Ершовым об изданной в издательстве «Правда» брошюре об Израиле, статье в газете «Труд» и передачах московского радио. Все они были написаны в недружественной манере.
Ершов, настроенный миролюбиво, предложил не обращать на них внимания, заметив, что и в израильской прессе появляются недружественные по отношению к Советскому Союзу статьи.
Фридман ответил, что это частные газеты, правительство Израиля ими не управляет, а в Советском Союзе другая ситуация. Эти объяснения в Москве не принимали. Просто не верили, что газеты могут выражать собственную точку зрения.
Седьмого февраля заместитель министра иностранных дел В. Зорин вызвал к себе в семь вечера Голду Меир и «сделал устное заявление относительно незаконной деятельности миссии государства Израиль, побуждающей советских граждан к выходу из советского гражданства, и относительно рассылки информационного бюллетеня миссии общественным организациям и отдельным советским гражданам».
