Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
Такое выпячивание высокой нравственности полян, в отличие от грубых, диких обычаев северян, радимичей, вятичей и древлян, как их рисует составитель летописи, заставляет упрекнуть его в, тенденциозности. Как киевлянин, он возвел на пьедестал высокой морали свое племя, прочие же, окружающие Киев племена, представлены им живущими «зверинским обычаем». Таким образом, тенденциозность летописца заставляет нас сомневаться в наличии кое-каких особенностей быта, приписываемых летописцем северянам, радимичам и вятичам. Археологические источники, как это было показано ранее, рисуют эти племена, а особенно северян, не такими уж отсталыми и дикими, живущими «якоже и всякий зверь» и «ядуще все нечисто».
Летописец не признает северянский брачный обычай за брак в собственном смысле этого слова. Но это не совсем так, ибо обычай умыкания невест свидетельствует об упрочении парного брака и о сопутствующем ему патрилокальном поселении супругов, когда жена переходит на жительство, в семью мужа. Перемены, лежавшие в изменении социальных отношений, привели к появлению умыкания невест и к купле и продаже женщин.[466] Пережитки «умыкания» невест, как результат перехода жены в семью супруга, сохранялись до XIX в. в виде рада свадебных обычаев, когда жених делает вид, что похищает невесту, родители и родственники отбиваются, и все это заканчивается мирным «выкупом». На данное явление указывают и некоторые свадебные песни.[467]
Такими же пережитками древности были «игрища», «колодки», «вечерницы», «досвитки», где молодые люди сговаривались, как «съвещалися» древние северяне, и между ними завязывались отношения, приводящие к браку.
Установившийся вместе с умыканием обычай выкупа невесты позже также исчезает, так как он подрывал экономическую базу семьи мужа.
У северян, радимичей и вятичей существовала уже парная семья, правда, со следами группового брака.[468] Встречалось и многоженство. Следов матриархата остается очень мало: месть по женской линии в одном случае по «Русской Правде», кое-какие обычаи, как, например, переодевание в женское платье отца молодой, — след того явления, когда новые члены семьи входили в род матери, и др.[469] Но все же это пережитки очень отдаленного прошлого, правда, цепляющиеся еще за новые формы быта. Семья — патриархальная. Во главе мужчина — отец. Положение женщины приниженное. В более отдаленные времена, когда сохранялись еще пережитки матриархата, женщина играла большую роль в славянской семье. Позже ее положение изменяется. На это указывает обычай убивать и хоронить после смерти мужа-господина женщин, упоминаемый Ибн-Фадланом и Масуди в описаниях похорон знатного руса и русских обычаев.[470] В IX–X вв. он еще бытует. Обычай убийства женщин вместе со смертью мужчины эволюционирует в эпоху патриархата от насильственной смерти жены, ее убийства, до широко распространенного, но уже не обязательного самоубийства жен впоследствии, в период распада патриархальных отношений, и, наконец, тогда, когда внутренние процессы ведут родовые отношения к их гибели, когда создается экономически мощная прослойка знати, — тогда, с превращением женщины в выгодный товар, а брака в торговую сделку, в семьях господствующей прослойки усиливается рабство, развивается власть мужчины над его «домочадцами», «чадью» и увеличивается число жен-наложниц, рабынь. Две категории жен: собственно жены, свободные, и наложницы сливаются воедино. Данный период отражается в описаниях обычаев русских Ибн-Фадлана, Ибн-Росте (Ибн-Даста) и др. Наблюдаемые ими самоубийства жен и убийство любимой жены-наложницы, слуги-рабыни, равно как и материалы совместных погребений отражают именно последний этап, характеризуемый подчиненным положением рабыни-наложницы, что в свою очередь отражает усиление патриархального рабства и зарождение рабства уже классового общества.[471]
Захоронения женщин рядом с мужчинами также свидетельствуют о данном явлении. Так, например, в наиболее интересных в этом отношении могилах, № 2 и № 10, раскопанных П. Смоличевым у с. Шестовицы в 12 км к юго-западу от Чернигова, мужской скелет лежит рядом с женским с левой стороны, причем при захоронении мужчина обнимал женщину левой рукой. Судя по инвентарю, между прочим, это похороны богатых, знатных людей,[472] Если мы сопоставим данные раскопанных Смоличевым могил с указанием арабов, то можно сделать выводы, что погребения и сожжения женщин с мужчинами характеризовали собой лишь обычай господствующей верхушки. Среди последней мужчины имели не только собственно жен, но и жен-наложниц, рабынь, которые сопровождали мужа после смерти. Б. А. Рыбаковым высказано предположение, подтверждающее наше мнение. Он считает, что общинникам и членам древнего дворища чересчур дорого обходилась потеря рабочих рук, вытекающая из обычая хоронить с мужем жену, и склонен видеть в совместных бедных рядовых погребениях мужчин и женщин не признак данного обычая, а простые похоронения жены в могиле мужа.[473] Многоженство, по-видимому, тоже было не общераспространенным явлением, так как доступно было лишь богатым. Позже, когда распространилось христианство, многоженство еще сохранилось, но законной считалась одна жена, а остальные были наложницами, что нисколько не мешало сыновьям князей от их наложниц самим становиться князьями.[474]
Погребальные обычаи также дают известное представление о быте северян, радимичей, вятичей.
Летопись указывает: «И аще кто умряше, творяху тризну над ним, и по сем творяху кладу велику, и възложахуть и на кладу, мертвеца сожьжаху, и посем собравше кости вложаху в судину малу и поставляху на столпе на путях, еще творять Вятичи и ныне».[475]
Исследование Северянских курганов подтверждает слова летописи. Почти повсеместно на территории северянской земли обнаружены погребальные урны, стоящие на определенной высоте в насыпи. Основной район их распространения: Черниговщина, Посемье и Харьковская область.[476] Труп сжигался на стороне, рядом, причем часто, обнаруживается и место кострища, затем остатки ссыпались в урну, и последняя закапывалась в кургане на определенном уровне от горизонта. На поверхности курганов иногда обнаруживались остатки бревен от срубов.[477] У радимичей подобных сожжений меньше, чем у северян, и господствует трупоположение.[478] Таким образом урны, срубы на возвышениях курганов, наиболее характерные для северян, менее распространены среди радимичей. Курганы вятичей подтверждают как наличие обычая сожжения, описанного в летописи, так и длительное его бытование. Труп сжигался на стороне, причем обгоревшие трупы и угли в трупоположениях указывают на переход от сожжения к погребению.[479] С другой стороны, в вятичской земле обнаружены многочисленные курганы с погребениями, а не сожжениями.[480] Таким образом, оба обычая, очевидно, бытовали совместно.
Кроме того, в северянской земле, как и у вятичей и радимичей, существует и обычай трупоположения. Рыбаков устанавливает три основные типа погребения.
1. Захоронения в глубоких, узких ямах с небогатым инвентарем. Район распространения этих погребений замкнут в следующей черте: Любеч — Стародуб — Новгород-Северск — Конотоп — Ромны — Чернигов — Любеч.
2. Неглубокие, в ⅓ метра, могилы со специфическим инвентарем. Линия распространения: Переяславль — Ромны — Гадяч — Ахтырка — Переяславль.
3. Типичные северянские погребения на горизонте с богатым инвентарем. Область распространения: Ромны — Путивль — Воронеж — Рыльск — Суджа — Ахтырка — Гадяч — Ромны.[481]
По нашему мнению, это деление соответствует делению северян на три основных племени, о чем было указано ранее.
Несмотря на то, что трупосожжения и погребения попадаются совместно и оба погребальных обычая сосуществовали, все же необходимо отметить известную периодизацию погребальных обычаев.
Погребения со срубами дольше всего держатся у радимичей, и ранее всего перешли к урнам жители Посемья.[482] Христианство приводит к тому, что существовавший обычай погребения становится господствующим. В конце X–XI вв. переходят к нему северяне, в XI в. начинают переходить слабо поддающиеся христианизации радимичи, а в XII–XIII вв. — еще менее христианизированные вятичи, сохранившие курганы вплоть до XV в.[483] Погребальные обычаи свидетельствуют о Культе солнца. Об этом говорят и кромлехи Борщевского городища.[484] Покойника клали главным образом головой к солнцу, и различные положения покойника объясняются различными временами года и даже, по-видимому, положением солнца на небе. Покойник иногда клался в сидячем положении. Есть и несколько своеобразных погребений с конем, в большой камере, обложенной деревом, и, наконец, уже приближающиеся к христианским и собственно христианские — погребения в гробах.[485] «Курганы кочевников» с богатым оружием и прочим инвентарем напоминают во mhofom большие Черниговские курганы с кострищами и богатым инвентарем, а на больших кострищах сжигала своих покойников знать.
