Романюк Константинович - По землям московских сел и слобод
Домовая церковь в покоях была освящена 18 августа 1767 г. митрополитом Платоном, как ни удивительно, не в честь преподобного Сергия, основателя лавры, а в честь апостолов Петра и Павла. Выбор этот митрополитом не случаен: ведь освящение происходило в присутствии его ученика великого князя Павла Петровича, будущего императора Павла 1. Правда, в 1813 г. престол все-таки переосвятили в память Сергия Радонежского, а в 1875 г. прибавили еще придел Иверской иконы Богоматери.
В Троицкой слободе была своя приходская церковь, здание которой (2-й Троицкий пер., 10) и сейчас стоит на самой кромке холма: как писал в прошлом столетии автор "Исторического описания" ее, "весьма приятно смотреть отселе на величественный Кремль, который по причине Трубного проезда, не преграждаясь никакими зданиями, открывается во всем великолепии". Впервые церковь упоминается в документах 1632 г., в пожар 1689 г. ее деревянное здание сгорело, а каменное построено в конце XVII или начале XVIII вв. Возможно, что восьмерик основного здания церкви и завершение колокольни были перестроены в 1726 г. В середине XIX в. пристроили (архитектор А. А. Мартынов) придел иконы Владимирской Богоматери, оформленный с применением декоративных мотивов XVII столетия.
В продолжение многих лет священники Троицкой церкви происходили из одной семьи: сначала Авксентий Малиновский, начавший служить в 1721 г., потом его сын Федор, определенный в помощь отцу в 1760 г. Его заподозрили в связях с Новиковым, и, как сообщалось его биографом, он был уволен из-за "мрачной клеветы низких людей". Последние годы он был священником Татьянинской университетской церкви.
Необыкновенные сыновья были у Федора Малиновского - в семье русского православного священника, в атмосфере уважения к просвещению, к родной истории воспитывались они, ставшие гордостью русской культуры. Алексей Малиновский, проработавший шестьдесят лет в Московском архиве Коллегии иностранных дел, издал множество документов, написал несколько исторических работ и, в том числе, описание Москвы, изданное благодаря трудам известного архивиста С. Р. Долговой; Павел Малиновский был близок к пушкинской семье: именно он был поручителем на свадьбе Сергея Львовича с Надеждой Осиповной; Василий Малиновский - дипломат, педагог, первый директор Царскосельского лицея, выдающийся писатель, автор одного из первых проектов освобождения крестьян. Сын его Андрей был причастен к декабристскому движению, другой сын Иван был другом Пушкина; поэт на смертном одре скорбел, что нет с ним Малиновского: "мне было бы легче умирать", - говорил он. Дочь Анна вышла замуж за декабриста А. Е. Розена и последовала за ним в сибирскую ссылку, а вторая дочь - Мария вышла замуж за лицейского товарища Пушкина декабриста Владимира Вольховского, еще одного из лицейских товарищей Пушкина.
К церкви Троицы ведут 1-й и 2-й Троицкие переулки, в которых, несмотря на последние перестройки, еще остались свидетели прошлого. К Троицкому подворью относится жилой дом под N 6 по 2-у Троицкому переулку: украшенный деталями, заимствованными из арсенала русской архитектуры, он построен в 1914 г. по проекту архитектора А. А. Латкова. Другое здание (N 4), строгих пропорций, лишь скупо украшенное скромным портиком и замками над окнами первого этажа, построено в послепожарное время (возможно, в 1820-х гг.). Сам 2-й Троицкий переулок уже почти исчез, превратившись в большую строительную площадку, и только у начала его каким-то чудом уцелел красивый деревянный домик (N 7/1) с резными украшениями. Если внимательно осмотреть его, то можно заметить, что он состоит из двух разновременных частей: одна, ближайшая к углу, выстроена к 1820 г. титулярной советницей О. Н. Еиновой, а другая была пристроена к первой к 1848 г. купцом П. Ф. Недыхляевым.
Большой участок на Троицкой улице (N 5/2) напоминает нам о славной семье Щепкиных. С 1848 г. он принадлежал сыну знаменитого артиста Николаю Михайловичу Щепкину, вместе с К. Т. Солдатенковым основавшему известное во второй половине XIX в. книгоиздательство.
О жизни в этом доме вспоминал его сын Николай Николаевич Щепкин: деревянный дом стоял на самом углу Троицких улицы и переулка, а позади него расстилался старый запущенный сад "...с вековыми вязами, кленами, липами, большой яблоней и старой дикой грушей, полный сирени, шиповников и других кустов, цветущих с весны... Троице-Сергиевское подворье ... примыкало к обширным пустырям, занятым огородами, выгонами, речкой... и непрерывными садами и пустырями, сливавшимися с полями перед Марьиной рощей, которая в те времена была действительно березовой рощей и местом для загородных прогулок". Ближе к 4-й Мещанской (теперь просто Мещанской), писал он, находился "громадный плодовый питомник, плодовый сад и ананасник садовника Красноглазова. Одним словом, жили мы на краю какого-нибудь провинциального города, в садах и пустырях".
Судьба Н. Н. Щепкина была трагической. Он примкнул к тем честным русским интеллигентам, которые с приходом большевиков, "не могли примириться с насильническим игом власти, во имя „революции" презревшей все революционные завоевания, все заветы демократической мысли - все, чем жила общественная совесть в прежнее время", как писал в вводном слове к воспоминаниям Н. Н. Щепкина историк С. П. Мельгунов. Щепкин был уверен, что лучшее время настанет, "мы не знаем этого, - продолжал Мельгунов, - как не знал Н. Н. Щепкин. Но, как и он, мы знаем, что это будет. В этом нам порукой вера в народ, вера в Россию, вера в творческие силы человеческой культуры".
Николай Николаевич Щепкин был крупным общественным деятелем досоветской России, гласным Московской Городской Думы, депутатом Государственной думы III и IV созывов, главой Московского комитета партии кадетов. Когда было получено сообщение о перевороте в Петрограде, он первым выступил на заседании Московской Думы с требованием привлечь к ответу большевистских депутатов, и он же был организатором одной из первых подпольных вооруженных формирований в Москве, начавших борьбу с большевиками. Н. Н. Щепкина арестовали 22 августа 1918 г., и 23 сентября газета "Известия" сообщила о расстреле 67 лиц во главе с ним.
На главной улице слободы - Троицкой - сохранилось совсем немного интересных зданий - вот только у конца ее, у перекрестка с Мещанской, находится здание особняка (N 21/7), в основе которого был деревянный дом с каменным первым этажом, выстроенный, возможно, к 1816 г. Ф. П. Мартенем по одному из апробованных, то есть одобренных, типовых проектов. Этот дом неузнаваемо изменился в 1896 г., когда архитектор В. И. Мясников придает его фасаду совершенно новый вид; возможно, что переделка была связана с помещением там 6-й женской гимназии, находившейся в этом доме до 1903 г.
На том же участке, но уже фасадом к Троицкой улице стоит небольшой особнячок, выстроенный в 1900 г. архитектором М. А. Аладьиным - с правой стороны особняка одно трехчастное окно, а два других окна его обработаны декоративными портиками, Справа от особняка до недавнего времени можно было видеть небольшой деревянный дом, в котором в начале XIX в. жил Иван Михайлович Снегирев.
Рассказывая о нем, надо многократно употреблять слово "впервые". Он впервые приступил к тщательному и подробному изучению Москвы, он впервые описал русские пословицы, впервые рассматривал народные лубочные картинки, как вполне серьезный предмет, которому его современники отказывали в праве на серьезное изучение, и он же впервые исследовал русские праздники и обряды. Только одного такого "впервые" было бы вполне достаточным для того, чтобы остаться навеки вписанным в историю русской культуры.
Снегирев не имел предшественников и разрабатывал темы, никем до него не затронутые, и, как часто бывает, с первопроходцами или первооткрывателями, идущими по неизведанным путям, он подвергался суровой критике. Не были исключением и работы Снегирева по истории Москвы, раскритикованные, и во многом справедливо, И. Е. Забелиным, не учитывавшим, однако, того, что Снегирев был все-таки первым...
И. М. Снегирев - коренной москвич: он родился на Большой Никитской и всю жизнь провел в родном городе. Учился в Московском университете и каждый день, кроме субботы, от дома в Троицкой слободы "хаживал пешком с узелком книг и тетрадок на утренние и вечерние классы, то есть верст восемь в день", - вспоминал он. Много лет Снегирев проработал в университете, а после ухода оттуда в 1836 г. посвятил почти все свое время исследовательской и литературной работе - в газетах и журналах в продолжение многих лет печатаются его многочисленные статьи, выходят книги о памятниках московской древности и русской старины, о московских монастырях, селах и прочих достопримечательностях.
Иван Михайлович Снегирев был подлинным знатоком Москвы - читаешь его дневник и диву даешься, как много и часто он ездил по городу, пытливо вглядываясь в московскую старину, беседуя со старожилами, ища следы богатой московской истории. "Никто из ученых, - писал его биограф, - не знал так хорошо, как он, все урочища древней столицы, никто больше его не исходил и не исследовал до малейших подробностей московские церкви, монастыри и другие остатки московской старины, никто не знал столько разных сказаний и анекдотов, связанных с разными местностями и памятниками древней столицы". Его называли "самым опытным, самым бывалым путеводителем по Москве".
