Романюк Константинович - По землям московских сел и слобод
Новым владельцем поместья в Божедомке стал сенатор Василий Иванович Нелидов, и для него известный архитектор В. П. Стасов построил очаровательный небольшой деревянный павильон над Неглинным прудом, рисунок фасада которого включен в альбом лучших московских зданий, собранный М. Ф. Казаковым.
Сын Нелидова в 1817 г. продал участок главе московской администрации генералу А. П. Тормасову, который сделал усадьбу своей летней резиденцией, где украсил сад статуями и беседками, вырыл еще один пруд и посадил дубовую аллею. От Тормасова усадьба перешла к екатерининскому вельможе И. Н. Римскому-Корсакову, бывшему фавориту любвеобильной императрицы, которая не на шутку увлеклась им. "Нетерпеливость велика видеть лучшее для меня Божеское сотворение, по нем грущу более сутки уже, на встречу выезжала. Буде скоро не возвратишься, сбегу отселе и понесусь искать по всему городу", - писала она Ивану Корсакову. Екатерина буквально осыпала фаворита драгоценными камнями: "алмазное видение" - называла его англичанка Вильмот. К концу своего "случая" он получил два с половиной миллиона рублей и четыре тысячи крепостных. Главными чертами его характера были, по словам современников, легкомыслие и добросердечность, а об умственных способностях можно судить по такому рассказу: при заказе книг для библиотеки книгопродавец спросил его, какая область знания его интересует. "Об этом я не забочусь, это ваше дело, важно, чтобы внизу стояли книги большие, а наверху поменьше, точно так, как у императрицы", - ответил "книголюб".
В огромный сад своей усадьбы на Божедомке новый владелец позволял по воскресеньям входить всякому прилично одетому, и "Корсаков сад" стал популярным гуляньем москвичей. Лучший московский путеводитель начала XIX в., написанный И. Г. Гурьяновым, так отзывался о нем: "Приятность вечера, темнота аллей, чистота проспектов, иллюминация, звуки музыки, мелодические тоны песенников и разнообразие лиц и нарядов делают гулянье сие превосходным".
Примерно с середины XIX в. сад превратился в открытое увеселительное заведение и стал называться "Эрмитажем" - при входе в него (против нынешнего дома N 20) стояла хижина, в которой находилась статуя сидящего старца-отшельника ("Эрмитаж" по-французски - жилище отшельника, "ermite" - отшельник; в переносном смысле слово "Эрмитаж" означало уединенное, пустынное место, хотя московский Эрмитаж уж никак нельзя было представить таким). В то время сад был, наверное, самым популярным в Москве, чему немало способствовали изобретательность и выдумка его содержателей Борегара. Педотти, Мореля. Парадиза и, в особенности, знаменитого Лентовского. "Чего только не было в этом саду! - вспоминал К. С. Станиславский. - Катанье на лодках по пруду и невероятный по богатству и разнообразию водяной фейерверк со сражениями броненосцев и потоплением их, хождением по канату через пруд, водяные праздники с гондолами, иллюминированными лодками; купающиеся нимфы в пруду, балет на берегу и в воде... Два театра - один огромный, на несколько тысяч человек, для оперетки, другой - на открытом воздухе для мелодрамы и феерий, называемый „Антей", устроенный в виде греческих развалин (проект архитектора Ф. О. Шехтеля - Авт.). В обоих театрах были великолепные по тому времени постановки, с нескольким оркестрами, балетом, хорами и прекрасными артистическими силами. А наряду с театрами - эстрада, громадный цирковой амфитеатр под открытым небом... Семейная публика, простой народ, аристократы, кокотки, кутящая молодежь, деловые люди - все по вечерам бежали в "Эрмитаж"... вся Москва и приезжавшие в нее иностранцы посещали знаменитый сад", - продолжал Станиславский.
Весной 1894 г. сад "Эрмитаж" был закрыт, огромный его участок владельцы решили разделить на множество мелких и отдать под застройку. На рубеже веков здесь, в четырех Самотечных переулках, выросли новые жилые кварталы, и ничто сейчас тут не напоминает о шумной славе московского "Эрмитажа".
Еще одно театральное место находилось в Божедомском переулке: на углу его и "проезда около Земляного вала", противоположном усадьбе Стрешнева-Остермана (Садовая-Самотечная улица., 3) стояла большая усадьба князя Михаила Петровича Волконского. Здесь, на сцене частного театра, после того, как осенью 1805 г. сгорел Петровский театр, играла труппа Императорского театра. "Театрик хоть куда: помещается 300 человек", - записал театральный завсегдатай С. П. Жихарев в дневнике. Первый спектакль - "Беглый солдат" - давали 12 ноября 1805 г., и тот же Жихарев отметил, что "пьеса шла не очень удачно". В декабре театр был переведен отсюда в дом В. А. Пашкова на углу Большой Никитской и Моховой.
В Божедомском переулке мы не увидим интересных построек, за исключением, может быть, здания на углу 2-го Волконского переулка (N 20/1) - его первые два этажа обращают на себя внимание замковыми камнями над окнами: это явный XIX в., поздний ампир. Здесь находился участок коммерции советника А. П. Петрова, приобретенный в 1824 г. для ремесленной богадельни, то есть для благотворительного учреждения, в которое принимались исключительно представители ремесленного сословия (в Москве существовали сословные - дворянские, мещанские, купеческие, ремесленные - богадельни, приюты, больницы и прочие учреждения). Сейчас в надстроенном в советское время здании находится Стоматологический институт. Зайдя в переулок, можно увидеть апсиды домовой церкви, освященной в 1845 г. во имя Рождества Богородицы.
Сам 2-й Волконский переулок интересен прежде всего замечательным памятником московского ампира - это двухэтажный с мезонином в три окна и красивыми декоративными резными деталями дом под N 8, выстроенный в основе своей в 1806 г. Рядом с ним, также деревянное, но значительно более позднее здание с интересным декором небольшого мезонина, построенное в 1900 г. для статского советника Н. П. Поспелова архитектором А. Сергеевым. Напротив - жилое здание, украшенное керамическим кирпичом, медальонами и венками, возведенное по проекту архитектора Н. И. Жерихова в 1910 г. для крестьянина из села Мордыш Владимирской губернии Матвея Страхова.
Троицкая
До недавнего времени было даже удивительно, что в центре Москвы, рядом с грохочущей магистралью Садового кольца, обстроенной громадами домов, сохранялся такой идиллически тихий уголок. Троицкие переулки, более похожие на провинциальный город, чем на центральную часть современной столицы, прихотливыми изгибами залегли на склоне холма к бывшему руслу Неглинной. Помнится спокойная тишина, зелень садиков, уютные деревянные дома и трава, пробивающаяся через трещины на асфальтовой, а то и на булыжной мостовой. Участь переулков и всего района окончательно предрешили олимпийские игры 1980 г.: к северу от переулков очистили от застройки большую площадь для стадионов, по краю проложили новый Олимпийский проспект, а в самих переулках стали строить многоэтажные дома.
Переулки называются Троицкими по подворью Троице-Сергиевой лавры. Крупнейший монастырь России, обладавший несметными богатствами, имел в Москве несколько подворий. Одно из них - кремлевское (от него получила название Троицкая башня Кремля) было отнято у монастыря в связи с секуляризацией монастырского имущества. Другое стояло на посаде, на Ильинской улице (на углу с Карунинской площадью) и называлось Стряпческим, то есть хозяйственным. Еще одно подворье находилось далеко от города, среди полей, лесов и огородов, здесь, у Неглинной. Возможно, что земля под это подворье была дана монастырю еще в 1609 г., вновь закреплена за ним в 1613 г. и повторно в 1625 г., когда бояре стали самовольно захватывать ее. Тут, на большом участке, к 1760 г. выстроили двухэтажное здание покоев архимандрита лавры - дом этот сохранился в перестроенном виде в глубине квартала между 1-м Лаврским переулком и Троицкой улицей. В 1879 г. архитектор Н. Н. Никитин существенно перестроил его. Архимандрит лавры был по совместительству московским митрополитом, и в покоях Троицкого подворья жили многие известные церковные иерархи: митрополиты Платон. Филарет. Иннокентий, патриарх Тихон.
Он был арестован здесь и отвезен отсюда под домашний арест в Донской монастырь. В его покоях находилась крестовая церковь, где монахи Сергиевой лавры ежедневно совершали положенное по уставу богослужение. Рядом с алтарем помещалась небольшая моленная, уставленная иконами; в ней Патриарх молился во время богослужения, когда не служил сам. По воспоминаниям, "служить он любил и часто служил в своей крестовой церкви. Дом окружен небольшим садиком, где Патриарх любил гулять, как только позволяли дела. Здесь часто к нему присоединялись и гости, и близко знакомые посетители, с которыми лилась приятная, задушевная беседа, иногда до позднего часа. Садик уютный, плотно отделенный от соседних дворов, но детишки-соседи взбирались иногда на высокий забор, и тогда Патриарх ласково оделял их яблоками, конфетами. Тут же и небольшой фруктовый садик, и огород, и цветник, и даже баня - но все это было запущено за время революции".
