Наталья Горбаневская - Полдень: Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади
Теперь конкретно о лозунге, который был поднят Литвиновым.
Не так давно в кинотеатре «Россия» демонстрировался фильм «За вашу и нашу свободу». Название этого фильма точно соответствует лозунгу, поднятому Литвиновым на Красной площади. Никто не считает название этого фильма клеветническим.
Значит, не смысл этого лозунга, а подразумеваемый подтекст, предполагаемое содержание признается сейчас неправильным и преступным.
Я лично считаю, что лозунг «За вашу и нашу свободу» никогда не может считаться клеветническим. Я всегда говорю «за вашу свободу» и «за нашу свободу», потому что считаю самым большим счастьем для человека – счастье жить в свободном государстве. Я полностью присоединяюсь к той части речи прокурора, в которой он говорил о великой заслуге советского народа и Советской армии, которые принесли свободу Чехословакии. И тогда, в тяжелые годы Великой Отечественной войны, наши люди и наши воины с полным правом могли поднять лозунг «За вашу и нашу свободу».
В тексте этого лозунга я не вижу не только ничего преступного, но и неверного. К тому же он не содержит никакой информации, никаких сообщений – правильных или ложных. Но этот лозунг был поднят не один. Более того, этот лозунг был поднят в связи с определенными и конкретными событиями, которыми весь наш народ был взволнован, с событиями, к которым никто не мог остаться равнодушным. Поэтому для того, чтобы окончательно аргументировать свое утверждение о невиновности Литвинова, я должна говорить и о цели, которую преследовал Литвинов, придя на Красную площадь с этим лозунгом.
И на предварительном следствии, и в суде Литвинов говорил, что он считал себя обязанным открыто высказать свое отношение к решению о вводе войск в Чехословакию, к тому решению, с которым он был несогласен. И независимо от того, прав он был в этой оценке или ошибался, выражение собственного мнения не может считаться преступлением.
Решая это необычное дело, суд не может отказать людям, судьбу которых он сейчас решает, в признании их безусловной искренности и убежденности. Эта внутренняя убежденность в своей правоте, это желание открыто высказать свое отношение и мнение исключают возможность осуждения их за сознательную намеренную ложь – то есть за клевету. Заканчиваю свои объяснения тем, с чего я их начинала, – все материалы дела приводят меня к убеждению о невиновности Литвинова, и я обращаюсь к суду с единственной возможной при таких условиях просьбой – просьбой о его оправдании.
Речь адвоката Ю. Б. Поздеева (защитник Константина Бабицкого)
Мой подзащитный Константин Иосифович Бабицкий – ученый, научный сотрудник Института русского языка. До ареста он работал в той области науки, которая образовалась на стыке двух наук – лингвистики и математики. Он окончил Институт связи и филологический факультет университета. За небольшой период работы в Институте русского языка Бабицкий показал себя способным, если не талантливым, ученым. Бабицкий не просто занимался общественно полезным трудом, а находился на авангардном рубеже науки. В действиях органов предварительного следствия, применивших арест до суда и оторвавших его от работы и семьи, была проявлена поспешность. Трудно поверить, что эта санкция была необходима, тем более что Бабицкий не признавал свой поступок основанием для предъявления ему обвинения.
Защита не хочет превращать зал суда в дискуссионный клуб. Цель защиты – не обсуждение политических взглядов Бабицкого, а представление правовых доводов о недоказуемости его вины. Формула обвинения для всех обвиняемых отличается удивительным однообразием. Это вызывает удивление еще и потому, что статья 1901 УК РСФСР не предусматривает групповых действий. Ни один из признаков статьи 1901 в формуле обвинения не конкретизирован и к действиям Бабицкого не подходит.
К статье 1901 пока не издано комментариев. По аналогии рассмотрим комментарий к статье о клевете. Там тоже речь идет о заведомо ложных измышлениях, но по отношению к отдельному лицу, а не к обществу. Иначе говоря, лицо, которому предъявлено обвинение в клевете, должно знать о ложности распространяемых им измышлений. В данном случае прежде всего заведомости не было.
Бабицкий находился на площади с лозунгом на чешском языке «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия». Лозунг не содержит никакой информации. Это его убеждение, высказанное в такой форме. Судят ли человека за текст или же за подтекст? Это очень важный и трудный вопрос. Здесь представитель обвинения говорил, что войска были введены, чтобы обеспечить свободу и независимость Чехословакии, то есть именно то, о чем говорится в лозунге. То, что Бабицкий вкладывал в эти слова иной смысл, сомнений не представляет. Но уголовная вина должна следовать из самого текста, а не из его толкования.
Бабицкий – честный человек, и если он высказывает мнение, то верит в него. Но тогда отпадает заведомость. Состав статьи 1901 – конкретный. Измышления, клевета или распространение заведомо ложных измышлений – ни один из этих признаков не содержится в действиях Бабицкого.
В доме подсудимого найдена доска с текстом плаката, который на Красной площади не фигурировал. Но изготовление этого лозунга не вменяется ему в вину, а значит, нечего и говорить о его содержании. Принести тот лозунг, который он держал, Бабицкий не мог, так как лозунг не поместился бы в его кармане. Жена Бабицкого подтвердила, что он вышел из дома без плаката. Свидетель Давидович показал, что плакат на чешском языке был вынут из коляски. Государственный обвинитель упомянул реплику Бабицкого: «Мы теряем своих лучших друзей». Но если ему инкриминируется эта фраза, то неясно, по какой части статьи – по 1901 или по 1903. Но по 1901 требуется неоднократное устное распространение. Может быть, по 1903? Но фраза сказана не громко, обычным голосом, в ответ на какое-то замечание, к тому же она не порочит советский государственный и общественный строй. Таким образом, не доказано изготовление, не доказана заведомость, не доказано, что лозунг порочит советский государственный и общественный строй, не доказано, что Бабицкий его принес. Следовательно, по статье 1901 Бабицкий подлежит оправданию. Сложнее обстоит со статьей 1903, в которой говорится о групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок. Действия, действительно, носили групповой характер. Обязательно ли здесь присутствовал сговор? Возможно, это была общая информированность. Но суть не в наличии или отсутствии сговора, а в том, привели ли действия подсудимых к грубому нарушению общественного порядка. Прежде всего, это незначительная группа в семь человек. Они сели на тротуар. По тротуару транспорт не ходит. Я полагаю, что нарушение порядка должно быть действием самих обвиняемых. Никто из свидетелей ничего не сказал о действиях Бабицкого. Ни он, ни вся группа не могли мешать транспорту. Говорят, что действия подсудимых собрали толпу. Я не убежден, что толпа – это стационарное понятие. Свидетели называли цифру 30—40 человек. Для масштабов Красной площади 30—40 человек – это немного. Говорят, что, когда их увезли, была толпа до 400 человек, но за то, что произошло после того, как их увезли, подсудимые отвечать не могут. Из всех действий Бабицкого остается одна его фраза – о том, что мы теряем своих друзей: чехов и словаков, о которой он сказал на суде сам. Я полагаю, что по статье 1901 Бабицкий подлежит оправданию за отсутствием состава преступления, а по ст. 1903 – за недоказанностью преступления.
При вынесении приговора прошу суд также учесть, что Бабицкий работает в уникальной области науки и специалисты в этой области редки.
Речь адвоката С. В. Калистратовой (защитник Вадима Делоне)
Я прошу вас, товарищи судьи, отнестись снисходительно к некоторым шероховатостям, которые могут быть в моей речи, так как я начинаю эту речь на двенадцатом часу непрерывной работы.
Мы, юристы, глубоко уважаем закон и знаем, что нельзя оправдать нарушение закона никакими, даже самыми лучшими побуждениями. Руководствуясь законом, и только законом, я обязана, в силу своего профессионального долга, просить суд об оправдании Вадима Делоне, так как ни в законе, ни в материалах дела нет оснований признать уголовно наказуемыми его действия. А если нет преступления, то нет места и для применения уголовной репрессии.
Правовой анализ материалов дела в моей речи будет очень краток, так как я постараюсь избежать повторения доводов товарищей по защите, выступавших до меня. Но прежде чем я перейду к изложению основной позиции защиты, я не могу не отметить, что даже с точки зрения государственного обвинителя, который считает виновность Делоне доказанной, даже с этой точки зрения невозможно понять, почему прокурор требует такой суровой меры наказания для Делоне. В своей суровой несправедливости прокурор даже прямо нарушает закон, когда он просит, определив Делоне по совокупности двух вмененных ему статей наказание в виде лишения свободы сроком на два года, присоединить к этому наказанию еще год лишения свободы по предыдущему приговору, в то время как по правилам статей 41 и 44 Уголовного кодекса может быть присоединена лишь неотбытая часть наказания. Вы знаете, товарищи судьи, что Делоне до освобождения из-под стражи по приговору 1967 года пробыл в заключении более семи месяцев. Следовательно, в соответствии с буквой и смыслом закона, прокурор не имел оснований просить вас о присоединении года лишения свободы по предыдущему приговору.
