Легенды и были старого Кронштадта - Шигин Владимир Виленович
Кронштадтские адмиралы и капитаны, имевшие дочерей «на выданье», по этой причине всегда старались держать дома открытый стол и привечать к дому перспективных молодых офицеров из хороших семей. Очень часто женихами адмиральских дочерей становились адъютанты их отцов. Другим вариантом знакомств было кронштадтское Морское офицерское собрание. На проводимые там балы имели доступ только жены, сестры и дочери морских офицеров. Там и знакомились, там и объяснялись в любви, там и гуляли свадьбы.
Вот, например, история родственных связей всего одной семьи кронштадтского адмирала Максима Коробки. Супругой адмирала была весьма предприимчивая Мария Афанасьевна, урожденная Лобисевич, родившая мужу трех дочерей: Марфу, Елизавету и Анну, которых в Кронштадте все шутливо звали «коробками». Все три девицы были весьма милы и воспитанны. Когда же пришло время думать о замужестве дочерей, мать, проведя определенный отбор женихов Кронштадтской эскадры, в конце концов выдала всех трех замуж за весьма перспективных офицеров. Думается, и сами офицеры были не против стать зятьями влиятельного адмирала Коробки, который, как тесть, просто обязан был способствовать их дальнейшей карьере, так как от этого зависело благополучие и его собственных дочерей. Первая из «коробок» Елизавета стала супругой будущего героя Наварина адмирала Александра Авинова. Вторая «коробка» Анна вышла замуж за старшего брата адмирала Михаила Лазарева Андрея Лазарева, кругосветчика и исследователя Новой Земли и тоже впоследствии адмирала. На третьей дочери, Марфе Коробке, был женат будущий вице-адмирал Александр Алексеевич Дурасов. Таким образом, мать-адмиральша стала тещей сразу трех весьма известным адмиралов, которые, в свою очередь, женившись на девицах-«коробках», стали свояками — весьма близкими по тем временам родственниками. Если принять во внимание, что адмирал Андрей Лазарев имел еще и весьма влиятельного в высших сферах империи родного брата — знаменитого адмирала Михаила Лазарева, жена которого была, в свою очередь, кузиной будущего вице-адмирала Корнилова, а брат последнего был сенатором, то можно только представить, какими возможностями обладал этот мощный семейный клан. Надо ли говорить, что породниться с дочерьми трех адмиралов-свояков мечтали впоследствии почти все холостые морские офицеры, вне зависимости от их внешних и умственных данных. Об этом прямо пишет в своих воспоминаниях будущий художник-маринист А. П. Боголюбов. Еще бы, ведь принятый в такой клан офицер гарантировал себе отличную карьеру!
Молодых офицеров в Кронштадте подстерегали хитроумные женские ловушки. Устроится офицер на квартиру к одинокой хозяйке, а она уже на него и виды имеет. Именно так произошло в 70-х годах XVIII века с мичманом П. Давыдовым. Испугавшись последствий, мичман поспешил перебраться на новую квартиру, но и там все повторилось: «.. Между тем я заметил, что хозяйка моя меня любит, так, что когда у меня были гости… она, выпивши пуншик, смелее сделалась, говоря со мной, целовала мне руки, а на другой день утром разбудила и потчевала меня кофием. Она пеклась, что у меня нет шубы, и сделала мне на лисьем меху, покрытую кашалотом».
А вот как описывает Давыдов свое сватовство к дочери портового доктора Вестенрика «…На другой день пришли ко мне братья моей любезной, кланялись мне от нее, радовались моему приезду, спрашивали, долго ли пробуду и зачем приехал. Я отвечал, ежели сестрица ваша не переменилась, то я приехал жениться, и на другой день я поехал к ним Старика не было дома, мать и моя любезная приняли меня хорошо… Мы раз десять и более принимались говорить, но совсем онемели и только переменялись в лице и глазами разговаривали, посидев весьма долго, поехал домой. Я, зная угрюмый нрав старика, совсем не надеялся получить успеха, почему и просил и жену генерала Воронова и капитаншу Верещагину, которые прежде и поехали, но никакого успеха не получили. Потом генерал назвался к ним на вечер, и меня взял с собой, где я с моей любезной, хотя виделся гораздо ближе, потому что с нею танцевал, но мы представляли из себя весьма смешных, потому, что беспрестанно мешались. Но старика никак уговорить не могли, и как теперь рассужу, то он поступил весьма умно, потому, что я тогда ничего не имел, она тоже бедна, и мы были бы оба несчастны, даже нечем было бы в Кронштадт ехать, хотя нам было горько, но нечего было делать. Тут начали за меня сватать других, но я отказался и, взяв свой рундук, уехал».
Впрочем, будущий адмирал недолго переживал. Коль решение принято, то жениться все равно надо: «Потом опять случилось быть у Сахарова (сослуживец Данилова, который тоже хотел жениться, но невеста ему отказала. — В. Ш.), и, посидев, когда я засобирался домой, хозяйка его также шла со двора и просила меня идти за собою. Мы пошли и, идучи мимо его (Сахарова. — В. Ш.) невесты, она меня зазывала туда, но, как я был в байковом сюртуке, то и отговаривался, а в сие время вышел на крыльцо зять невесты и усиленно просил зайти к ним. Итак, я вошел, и, вошедши в горницу, продолжал извиняться, что я не так одет, а старуха эта, нас столкнувши вместе, сказала: «Здравствуйте, свояки!» Таковым действием она нас в такое привела замешательство, что мы минут десять не могли говорить ни слова, потом удивились ее поступку, который и подал ему повод спросить меня, точно ли я имею намерение жениться? Я сказал, что это правда Позвали ее мать, которая говорила, что за дочерью нет приданого. Я объявил о себе, что и я ничего не имею, и что я пью, играю в карты и прочее, несмотря, ни на что она согласилась за меня выдать, и я согласился, спросив у невесты, назначили быть сговору в воскресенье, от которого неделя осталась до масленицы. А потому и свадьба была в среду 8 числа февраля. Я нарушил завещание моей родительницы, которая, гостив у меня в Кронштадте, приказывала, чтобы я прежде 30 лет от роду не женился. Сие завещание много, много подействовало, и я жестоко наказан за нарушение оного и самым явным образом Целых семь лет не было у меня детей, и когда родилась первая дочь, тогда мне был 31 год от роду и другие разные горькие приключения нарушили благополучие жизни моей, которых я был весьма достоин».
Большинство адмиралов, впрочем, считало, что молодой офицер должен быть холостым, чтобы от службы его ничего не отвлекало. Но с выходом офицеров в капитанские чины к женитьбе начальство относилось уже положительно, как к средству, которое удерживает офицера от пьянства и гулянок.
При перебазировании кораблей из порта в порт не только офицеры, но и матросы часто брали с собой жен и детей. Вот как описывает перипетии перевоза своей семьи из Ревеля в Кронштадт вице-адмирал ПЛ. Данилов: «14 марта (1801 г. —В. Ш.) произведен в контр-адмиралы, а 1 апреля весь флот вышел. И я поднял свой флаг на корабле «Евсевий», на который я перебрался со всем домом (т. е. с женой, детьми и прислугой. — В. Ш.), а карету и лошадей отправил берегом в Кронштадт… Идучи с флотом, и прошел остров Гогланд, встретили густой лед, который, ударяясь в носы кораблей, оные весьма потрясали, и так как мой корабль был довольно гнил, то от одного сильного удара и выпал у него деревянный в подводной части нагель, вода начала прибывать по два дюйма в час, и я должен был скрывать оное от своего семейства. Послал искать посредством таза оную и, отыскав, заколотил оную новым нагелем Но чтобы не случилось и в другой раз того же, я сам правил кораблем между льдинами и других в том поставил, и, таким образом, весь лед прошли благополучно и придя на Кронштадтский рейд, встали на якорь. Я ездил с рапортом к адмиралу Макарову, потом на берег к Арине Михайловне и Надежде Григорьевне (мать и сестра жены Данилова. — В. Ш.), которым я сказал, что я пришел на флоте без жены, и просил их к себе обедать. Обе согласились и поехали со мной на катере, но подъезжая к кораблю, увидели на юте оного женщин (жену и дочерей Данилова. — В. Ш.), тотчас закричали, что я их обманул и, таким образом, они у нас обедали, и весь день провели весело и поздно уже от нас поехали». Впрочем, так счастливо заканчивались далеко не все плавания…
