Джалал Баргушад - Обнаженный меч
ХIХ
СМЕРТЬ В ОБЪЯТЬЯХ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
Всё живое ночью под таинственно
мерцающими звездами засыпает,
только любовь не смыкает ресниц ни на миг.
После мучительной казни главного визиря Джафара ибн Яхьи халифат испытывал потрясения. Скорбящие хуррамиты и другие противники халифа жаждали отмщения. В такую пору не легко было восседать на троне и управлять государством. В северных областях положение опять осложнилось. Население этих земель, прилегающих к рекам Кура, Аракс и Баргушад, бурлило подобно рекам, Джавидан, Шахраков сын, залечив раны вновь собирал мятежных хуррамитов и храбро бился с халифским военачальником Абдуллой. Обнаглевшие разбойники Лупоглазого Абу Имрана опять жгли деревни в окрестностях Базза. Полевые звери и птицы, вспугнутые звоном мечей и щитов, покидали насиженные места и ютились в разоренных, заваленных снегом деревнях.
Халиф постепенно утрачивал свою власть на востоке государства. В мечетях хатибы молились уже не за его здравие, а за его сына - наследного принца Амина. А в мечетях Хорасана не упоминали не только самого халифа, но и его сына Амина. Здесь шиитские хатибы признавали только халифского сына Мамуна, рожденного персиянкой Мараджиль хатун.
И в сердце халифата - Багдаде было не так уж ладно. Купцы-иудеи, христиане и турки вынужденно покидали базары. Даже известный на весь халифат работорговец Фенхас подумывал куда бы улизнуть. Все еще продолжалась борьба сыщиков халифа с преданными казненному главному визирю Гаджи Джафару стражниками. Не удавалось усмирить шиитов - жителей улицы Карх. Нависла угроза закрытия невольничьго рынка Сугульабд. Часть знати, опасаясь крушения династии аббасидов, всячески способствовала халифским сыщикам. Но и персидская знать Багдада несмотря на крушение Бармакидов не сложила оружия. Вражда обострилась до того, что империя аббасидов оказалась на грани распада. Разгромленные амавиды, вновь воспрянув, угрожали аббасидам. "Поднявший меч на потомков пророка - наш враг!" Аббасидские халифы некогда расправились с потомками Али, теперь амавиды надеялись отомстить халифу Гаруну.
Даже меч главного палача Масрура не мог положить конец усиливающимся распрям между дворцовой знатью. Иные из поэтов и ученых притворялись больными, чтобы не впутываться в интриги. Все меры, предпринимаемые Айзураной хатун, оказывались безрезультатными. Она уже была не в состоянии, как прежде, держать халифат в узде. Персидская знать, все еще сохраняющая свое влияние в Золотом дворце, всячески противилась указам халифа Гаруна. Знаменитая статуя всадника направила свое копье в сторону Золотого дворца. Это было сделано по желанию самого халифа, который хотел сказать, дескать, ведайте, люди, что во дворце свили гнезда и мы, и ваши противники. Если начну резню во дворце, знайте, я прав... Дворец был объят страхом. Мало кто надеялся живым выбраться из этой заварухи. Многие твердили: "От бессердечного Гаруна, запросто погубившего родную сестру Аббасу и двух ее сыновей, можно ожидать всего". В это смутное, тревожное время халиф еще более ожесточился. Теперь даже Айзурана хатун, долгие годы верховодившая в халифате, побаивалась сына. К тому же мать есть мать, после казни Аббасы она заметно охладела к Гаруну. Айзурана хатун опасалась, что однажды Гарун в припадке бешенства, подобно Нерону, поднимет меч и на собственную мать. Никогда не испытывала прежде столько треволнений и мук и ушлая Зубейда хатун, умевшая в нужное ей время вывести халифа из себя. Порою в ней просыпались чувства женщины и матери, и она оплакивала судьбу своей золовки - Аббасы, однако внешне она держалась так, будто она, толкнув Гаруна на кровопролитие, спасла честь царствующего семейства.
Золотой дворец халифа Гаруна помутнел, подобно озерцу, в которое бросили камень. Добиться просветления было весьма трудно. Мараджиль хатун, выказывая обиду, удалилась в свой дворец. Айзурана хатун вместе с Зубейдой хатун пребывала в летней резиденции Анбар. Эти две женщины были одна хитрей другой и взаимные опасения вынуждали их держаться рядом, действовать заодно и жить душа в душу.
Сколько свекровь с невесткой ни плакались одна перед другой, сетованиям их не было конца. Халиф Гарун заболел и слег. Персидская знать вновь заговорила о наследнике престола. С завещанием халифа Гаруна никто не считался. Персам не терпелось отколоть от халифата иранские земли и восстановить прежнюю Сасанидскую империю. Состояние халифа Гаруна крайне ухудшилось, жизнь его повисла на волоске. Глава врачей Джебраил никого не допускал в опочивальню халифа. Даже возвратившаяся из летней резиденции Айзурана хатун не осмеливалась без ведома врача войти к сыну.
Она понимала, что врач, дорожа собственной жизнью, прилагает все усилия, чтобы исцелить Гаруна. Тем не менее из предосторожности не спускала с Джебраила глаз. Лекарства, назначенные сыну, отсылала на проверку врачам, имена которых держались в строжайшей тайне. Неукоснительное наблюдение велось и за пищей, приготавливаемой для халифа. Повару полагалось прилюдно самому отведать любое блюдо, прежде чем подать его халифу.
Трудно было найти во дворце человека, который был бы спокоен за свою участь. Каждый держал при себе яд и толченый алмаз.
Испещренное морщинами ведьмоватое лицо Айзураны хатун о последних переживаний совсем обезобразилось. Мать халифа устала раздавать милостыню беднякам и сиротам: "Как выздоровеет сын, сразу же во славу аллаха отпущу на волю тысячу рабов", - твердила она.
С тех пор, как пир под Золотым деревом был прерван на половине, многие рабы потеряли всякую надежду стать вольноотпущенными. Никто уже не слушал обещаний. Но обет Айзураны хатун внушал доверие.
В Доме мудрости не знали покоя астрологи. По настоянию Айзураны хатун они читали и перечитывали Книгу царей и беспрерывно гадали по звездам. А мать халифа настойчиво приговаривала:
- Еще раз загляните в книгу!
Астрологи, исполняя волю матери халифа, вновь и вновь читали, молитвы и с чистыми помыслами раскладывали перед собой карты звездного неба. И вновь уныние, и вновь - печаль! Юпитер, считавшийся восточными астрологами звездою счастья, будто бы вовсе исчез с небосклона. Ну а где же звезда счастья самого халифа Гаруна? Казалось, астролога, знающего место нахождения ее, великий Ормузд взял и кинул в глубокую-преглубокую яму. Созвездие Льва тоже который день не попадалось на глаза астрологам. Появление кроваво-красного Марса каждый раз заставляло содрогаться главу врачей Джебраила сильней, чем астрологов. Заболев, халиф Гарун своим приближенным приказал: "Если глава врачей Джебраил не вылечит меня, тотчас же после моей смерти закуйте его в цепи и отправьте к Масруру!"
Очутившийся в безвыходном положении глава врачей не знал, что делать. Его близость к покойному главному визирю Гаджи Джафару обернулась напастью на его голову. От запаха лекарств в опочивальне халифа было не продохнуть. Но какой из этого прок? У Гаруна и язык отнялся. Лекарства были бессильны, состояние больного становилось угрожающим. От чтения древних манускриптов зрение у врача Джебраила ослабло даже. Он то читал Свод103, то, отложив его, брался за "Веди"104. Откладывал "Веди", раскрывал Книгу царей. Но и это все оказывалось напрасным. Если б глава врачей Джебраил призвал с того света на помощь мудрого визиря сасанидского падишаха Ануширавана Бузурджмех-ра, даже это не принесло бы пользы. И горькие тошнотворные снадобья, и гадания астрологов по звездам были бессильны помочь главе врачей. Бедняга Джебраил не мог ума приложить каким средством вернуть халифу речь. Порою его посещали странные мысли: "Может, тайно провести к халифу знахарей - огнепоклонников? Может, дух сестры не дает ему покоя? Может, если знахари изгонят ее дух бубнами, увешанными колокольчиками, больной выздоровеет?" Но это было несбыточной мечтой. Разве можно было со страху перед шейхом Исмаилом призвать знахарей в столицу аббасидов - Багдад! Набожные мусульмане, прознай они о таком кощунстве, учинили бы над главой врачей расправу.
Джебраил ежесекундно ощущал прикосновение к своей шее стали меча, от страха и переживаний, нависшей смертельной опасности он весь иссох, спина его согнулась, круглое лицо стало плоским, с него свисала дряблая кожа. Шея так истончилась, что казалось, вот-вот надломится под тяжестью головы, которая и без того едва держалась. Глаза глубоко запали. Ероша редкие седые волосы, он размышлял: "Почему я, глупец, цепляюсь за эти лекарства?! Ведь ни одно из них не помогает. Промедление - опасно. Чтобы выжить, мне необходимо продлить жизнь халифа. Иного выхода нет. Начну лечить халифа по методу Пифагора. Пусть шейхи Багдада трубят мне вслед сколько угодно. Все молитвы бесполезны. И Книга царей тоже. Если бы она помогала, сасанидские астрологи спасли бы своих правителей от мечей амавидских и аббасидских халифов. Завтра солнце войдет в созвездие Близнецов. В эту пору, когда вся природа оживает, Гаранфиль своим редким голосом, своей редкой красотой может пробудить жизнь в теле халифа; вернуть ему дар речи. Только таким способом и я, и халиф вырвемся из когтей смерти. Надежда на одну Гаранфиль".
