Александр Косарев - В поисках сокровищ Бонапарта. Русские клады французского императора
Русская кавалерия и полевая артиллерия пытались сбросить с позиций французский авангард у деревни Худовцы. Деревенька эта находилась всего в семи верстах от местечка Бобр и соответственно от столбовой дороги. Возникала крайне опасная ситуация для наполеоновских войск. Виктор ни в коем случае не должен был допустить прорыва противника к главной транспортной артерии.
24 ноября Виктор начал сосредоточивать свои войска у Батуры и около полудня начал отступление к местечку Шавры. Арьергард под командованием Делетра был выставлен впереди обширного леса, через который шла дорога. Виктор приказал Делетру держаться до тех пор, пока артиллерия и многочисленные обозы не успеют пройти лес.
Когда натиск русских усилился (из Холопеничей подошел отряд Власова и соединился с отрядом Гарпе), отряд Делетра отступил к Гуте, где и остановился на ночлег, прикрывая собой обозы, которые стояли у местечек Шавры и Клен.
И вот здесь начинается самое интересное. В ночь с 23 на 24 ноября Виктор, квартировавший в местечке Докучино, получил депешу из штаба Наполеона. Император по всем войскам разослал указания, которые содержали, кроме всего прочего, строжайший приказ об уничтожении всех излишних обозов и тяжестей и передаче лошадей и повозок в артиллерийские парки.
Были ли такие обозы у маршала Виктора? Да, несомненно! Ведь, кроме собственных обозов, к нему вынужденно присоединились и обозы Витебского гарнизона. Вот что писал в своих воспоминаниях фельдфебель 2-го батальона 2-го Баденского полка 9-го корпуса Штейнмюллер.
"Корпус Виктора продолжал отступать 22 ноября к Холопеничам. 23 ноября маршал Виктор с двумя дивизиями пришел в Донницу. Дивизия Дендельса продолжала идти на Батуры, но остановилась на дороге варить пищу. Подходя к Батурам, шли взводами, потому что заметили поблизости от обоих флангов казаков. Поэтому пришлось отправить вперед по дороге обоз, состоявший из множества повозок. Обоз двигался по дороге до Батур на Вольковиск и далее на Бобр".
"Мы спокойно грелись у огня, когда в три часа дня появились казаки, опрокинули несколько постов и начали в нас стрелять, произведя большой беспорядок. Но наши войска тут же были стянуты на такие позиции, которые были более всего выгодны при сражении…
Бригада Бельяра отступила к деревне Узнацк. Русские к ночи 23 ноября отступили к Холопсничам, где они были накануне. Когда обозы оказались в безопасности, корпус отступил с наступлением темноты к Узнацку. Казаки шли за нами по пятам и, к сожалению, захватили наш скот…"
То есть боевая обстановка и приказ из штаба вынуждали Виктора срочно что-то с данными обозами делать. Но что — зарывать или топить? Попробуем разобраться. Когда маршал мог отдать приказ на затопление или захоронение обозов с ценностями? Конечно же не ночью, когда все отдыхали после дневного сражения. Значит, только утром 24 ноября. Известно, что с 23 на 24 ноября мороз чрезвычайно усилился, снег в лесах лежал по грудь лошади. Закопать значительные по объему трофеи было фактически невозможно. Глубокие снега, сильно промерзшая земля не позволили бы это сделать. Это были уже не те условия конца октября, когда в окрестностях Гжатска кавалеристы Понятовского легко закапывали десятки сундуков с поклажей. Следовательно, выполнить приказ императора можно было, только отыскав место для затопления обозов. Поскольку мы точно установили, что обозы маршала Виктора были захоронены 24 ноября, то желающим отыскать утопленные им ценности необходимо тщательно проследить маршруты его передвижений в этот день.
Как мы знаем, его дивизии от исходного пункта сосредоточения Батуры через Шавры пошли на Ратуличи. 25 ноября корпус в полном составе вышел на столбовую дорогу в районе деревни Лошница. Дошли ли обозы до Ратуличей? Вряд ли. Зачем тащить их так далеко (24 версты), чтобы потом все равно бросить. Стало быть, велика вероятность того, что многочисленный и довольно ценный груз Виктор приказал спустить под лед в треугольнике населенных пунктов: Батуры, Узнацк и Волковиск. Озеро или пруд, в которое 24 ноября были свалены немалые ценности, в том числе и большое количество церковного серебра, скорее всего, лежало вблизи дороги и было доступно для подъезда гужевого транспорта.
19 ноября
"19 ноября на рассвете около 7 часов была тревога; за городом показались казаки и заставили бежать 5–6 тысяч отставших солдат, которые ворвались в город с криком: "К оружию! Неприятель! "
Гвардия приготовилась к битве. Они готовились отбивать нападение тысяч двадцати человек; все ограничилось дюжиной казаков.
Капитан артиллерии 1-го корпуса, Караман, не имея больше ни канониров, ни пушек, потеряв своих лошадей и свои вещи, пришел к нам просить убежища. Я дал ему одежду, генерал Нарбон — лошадь. Мы едим рис и шоколад — это событие! Остатки артиллерии переместили за ручей. 19 ноября утром подморозило, и вновь настала гололедица".
"Мы переходим Днепр и приходим в Оршу. Дорога обсажена прекрасными березами, местность изрезана оврагами. На пути мы переходим два ручья. Император помещается в большом монастыре. Мои планы потеряны. Нападения врасплох казаков ежедневны".
"В 2 часа дня Наполеон прибыл в город Орша и встал у самого моста, там, где стоял пост жандармов. Наполеон с тростью в руке лично, около 2-х часов руководил переправой. Пропускал одних, некоторые повозки приказывал сжечь, а лошадей передавал в артиллерию.
Ночью все желающие проехать миновали мост, так как переправой командовал простой офицер".
Численность коалиционных войск, вступивших в Белоруссию и сосредоточившихся в Орше, была такова: императорская гвардия — 7000 человек, 1-й корпус — 5000, 4-й корпус — 4000, 6-й и 8-й кавалерийские корпуса — 2000.
Таким образом, к 20 ноября, то есть к началу завершающего этапа отступления, у Наполеона было никак не менее 18 000 более или менее боеспособных солдат и офицеров.
Кроме того, с армией шли примерно 50 000 тысяч отставших от своих полков солдат, а также беженцев. И, самое главное, — два больших и очень ценных обоза! К последней декаде ноября было потеряно не менее трех четвертей всех вывозимых из России трофеев (по массе). Но уже недалек тот час, когда французы начнут топить и прятать и эти ценности.
20 ноября
Император приказал генералам распорядиться сожжением всех повозок, фургонов и даже всех упряжных экипажей. Лошадей в артиллерию. За нарушение приказа — расстрел. Генералы Жюно, Заончик и Клапаред принуждены сжечь половину фургонов и колясок. Император дал разрешение брать лошадей, лично ему принадлежавших. Были истреблены понтоны, а 600 лошадей из-под них переданы в артиллерию. Днем главная квартира перенесена в Бараны. Вечером Наполеон покинул Оршу и ночевал в Берснове, поместье немного вправо от дороги, в восьми верстах от Орши.
"Вечером в Бараны прибыл офицер генерального штаба де Бриквиль".
"Но тут у Наполеона было едва 6000 солдат, несколько пушек и расхищенная казна. В Смоленске оставалось все-таки 30 000 строевых солдат, 150 орудий, казна".
21 ноября
"Сыро, местность изрезана оврагами вперемешку с лесом. Дорога от местечка Бараны до Толочина обсажена по обе стороны березами. Незадолго до прибытия императора казаки с пушкой показались впереди пути: они атаковали нескольких пеших кавалеристов, выступивших им навстречу и считавших их (казаков) малочисленными. Казаки показались в небольшом количестве по своему обыкновению, чтобы заманить нас. Полковник 12-го кирасирского полка был взят в плен со многими офицерами".
"Утром Наполеон, гвардия и обозы выступили в Коханов. Пройдя 20 км, остановились на ночлег Погода теплая, днем таяло, ночью подмораживало".
Сержант Бургонь в этот день выступил из Орши и ночевал со своим полком в Коханово. Казалось бы, самый обычный день войны. Стычки с казаками, липкая грязь на сапогах, да выматывающие последние силы марш-броски. Но именно в этот день был заложен очень крупный, буквально легендарный клад, более известный как "клад солдата Иоахима". Расскажем более подробно об этом интересном событии.
Восемь бочонков червонцев
Случилось это как раз в тот день, когда войска адмирала Павла Васильевича Чичагова с боем заняли город Борисов. Однако расследование обстоятельств, связанных с заложением и поисками данного клада, судя по архивным данным, началось гораздо позже.
В 1836 году в доме дворянина Станислава Рачковского, на одной из окраинных улиц Борисова, остановились на постой четверо солдат-ветеранов, возвращавшихся домой после окончания 25-летней службы. Переночевав, они отправились дальше, за исключением одного, некоего Иоахима, католика, уроженца Могилевской губернии. Он почувствовал себя плохо, и хозяин оставил его на излечение. Вечером на Покров день (14 октября по новому стилю) солдат стал совсем плох и во время некоторого облегчения попросил хозяина дома подойти к нему.
