Владимир Хрусталев - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова
Но хуже взглядов исподтишка на улице были бесцеремонные, неуместные или неприличные вопросы в гостиных. Одна хозяйка дома даже заявила при гостях: “Юсупов войдет в историю как полуангел-полуубийца”» [203] .
Во Франции эмигрантов из России было больше, чем в Великобритании. Родственник князя Ф.Ф. Юсупова известный князь А.П. Щербатов (1910–2003) позднее на склоне лет делился своими воспоминаниями о годах, проведенных в Западной Европе:
«В пансионе Волконских я впервые увидел Феликса, князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона. Этот голубоглазый красавец, эстет, утонченный, даже, я бы сказал, женственный, мало походил на потомка Магомета. Предки Юсупова, как и Урусовых, пришли служить России в эпоху Ивана Грозного, но настоящее признание и известность получили при первых Романовых. И вскоре Юсуповы стали самыми богатыми в России князьями. Я обратил на него внимание именно с этой точки зрения: каков отпрыск богатейшей фамилии в изгнании? Он показался мне суетливым, неестественно возбужденным. Его гомосексуальные наклонности были известны всем, позднее я видел его в женском платье и слышал рассказ, как принц Уэльский ухаживал за ним, приняв за женщину. В первую же встречу Феликс не вызвал у меня ни интереса, ни желания продолжить знакомство. Пока от тети Марии, генеалога от Бога, я узнал, что мать Феликса, Зинаида, дочь не Юсупова, а князя Анатолия Ивановича Барятинского – моего прадеда. “Ни для кого не являлось секретом, что Юсупов не мог иметь детей”, – между прочим, заметила она. Тетушка моя и Зинаида были близкими подругами, и тетя называла ее “моя кузина”. Потом Феликс, приезжая из Парижа, не раз заходил в наш дом вместе с матерью. Я неоднократно был свидетелем, как он рассказывал новым знакомым об убийстве Григория Распутина, вырисовывая себя национальным русским героем, спасителем Отечества. Мы же с Данилой Волконским воспринимали эту историю несколько скептически, считая Распутина скорее одним из проходимцев, каковых было немало в то неспокойное время в Петербурге, и в Москве. Нам он не представлялся таким серьезным политиком, способным кардинально влиять на решения Государя и вообще на Царскую семью. По словам Феликса, бывшего фаворита Распутина, на него пала эта историческая миссия из-за доверия, которое питал к нему Григорий.
“Для устранения Распутина нужно было, прежде всего, собрать группу надежных людей. Казалось мне, что важно привлечь самые разные элементы общества. Дмитрий – из царской семьи, я – представитель знати, хотелось получить кого-то из Думы. Выбор мой пал на Пуришкевича. План был такой: доктору Лазоверту предстояло положить сильнодействующий яд в любимые кушанья Распутина. Лазоверт начинил цианистым калием шоколадные эклеры, однако предупредил всех участников убийства: “Держите на всякий случай свои револьверы наготове”. Феликс изображал гостеприимного хозяина, угощал Григория. Когда тот поел, повернулся к Юсупову со словами:
– Мне кажется, ваши эклеры немного соленые.
– Это вам показалось.
“Очень быстро стало ясно, что яд не подействовал. Тогда я и Пуришкевич решили застрелить Распутина. Я выстрелил в него два раза из своего «смит-вессона». Затем два выстрела сделал Пуришкевич. Распутин упал, и нам показалось – все, кончено. Когда его понесли вниз дома с помощью двух моих лакеев, он замычал: жив. Времени на размышление не было, первая мысль – донести его до проруби и выбросить в Неву. Так и сделали”.
Как-то я спросил Феликса:
– Ты уверен, что доктор Лазоверт положил яд? Может быть, он этого не сделал, чтобы представить убийство еще более скандальным!
– Трудно теперь сказать. Все возможно.
Рассказ Феликса вызывал разную реакцию. В нашем с Данилой окружении считали это убийство откровенно грязным: участники его ничем не рисковали, и претензии на геройство нами не поддерживалось. Все они: великий князь Дмитрий Павлович – член царской династии, Юсупов женатый на племяннице Государя, Пуришкевич – депутат Думы, понимали, что защищены от правосудия негласной неприкосновенностью» [204] .
Весьма любопытные сведения и оценка событий. Однако не совсем понятно, кто путает обстоятельства убийства Григория Распутина. Многие эпизоды в опубликованных воспоминаниях Юсупова изложены по-другому. Подводит ли память рассказчиков, а, возможно, сам Юсупов, невольно увлекаясь повествованием, уже сам путался между реальными событиями и придуманной, но устоявшейся легендой, которой он с самого начала придерживался.
В ноябре 1923 г. супружеская пара Юсуповых совершила поездку в Нью-Йорк (США) с целью более выгодно продать свои картины кисти Рембрандта. На набережной нью-йоркского порта их ждала целая толпа репортеров. Юсупов пишет в своих мемуарах:
«Тут, однако, пришли сказать, что американские власти противятся моей высадке, так как по американским законам убийцам въезд в Америку запрещен… Долго пришлось доказывать почтенным чиновникам, что я не профессионал» [205] .
Великая княгиня Ксения Александровна в письме из Копенгагена к княгине А.А. Оболенской от 11 февраля 1924 г. с горечью сетовала: «От Ирины не имею писем, знаю только, что удачно продали жемчуг и взяли маленькую квартиру» [206] .
В США «рембрандтов» Юсупов сумел продать за 225 тысяч долларов. (Огромная по тем временам сумма!) Ныне картины находятся в Национальной галерее в Вашингтоне.
О делах молодых Юсуповых в США можно судить по переписке великой княгини Ксении Александровны с княгиней А.А. Оболенской (Апрак). В частности, Ксения Александровна в письме к ней от 17 апреля 1924 г. сообщала очередные новости: «Моя корреспонденция все растет. Только не получаю писем от единственной моей дочери, остальные все пишут! Она невозможно ленива, переходящее в полный laisser-aller. Но вчера получила письмо (1-ое) от Феликса – уверяет, что Америка и американцы им надоели, что их вначале ужасно чествовали, и это их утомило, они взяли маленькую квартиру и объявили, что уехали в деревню. Ирина сама все делает и готовит, и стирает, и гладит, убирает и так далее – так как у них нет прислуги. Pourquoi? ( Отчего? – фр. ) Почему-то Феликс занялся делами Красного Креста, устроил несколько концертов, балов. Все очень удачно и с их помощью многих русских удалось пристроить, накормить и так далее. Продал черный жемчуг, обеспечил жизнь родителей на год, расплатился с долгами в Европе – но с другими вещами много возни и осложнений из-за таможни и прочего и совсем не знает еще, когда им удастся вернуться! Тем временем папа Феликс все болеет. Мама Феликс одинока и нервничает, а Беби одна и оскорблена, что родители не едут и ее забыли, так как никто ей не пишет» [207] .
По возвращении из Америки князь Юсупов-младший открыл в Париже салон мод. Он назвал его коротким и на первый взгляд странным именем «Ирфе» – по начальным буквам семейной четы «Ир» – Ирина и «Фе» – Феликс. Мастерские «Ирфе» занимали целых два этажа дома, расположенного на улице Дюто в Париже. На деньги Юсупова была организована Школа прикладных искусств имени Строганова, готовившая учеников для работы на эмигрантских художественных предприятиях, а также в Доме моды Феликса Юсупова. Бизнес пошел в гору после первой демонстрации моделей в отеле «Ритц», когда в этом деле приняли участие сама княгиня Ирина Юсупова, а также манекенщицы. Популярные журналы поместили свои отклики: «Оригинальность кроя, рафинированный вкус, тщательная и кропотливая работа, художественное восприятие цветов автоматически поместили это скромное ателье в ранг лучших домов высокой моды» [208] . Салон имел успех, но не только потому, что его модели и фасоны были особенно модны и хороши. Привлекала, скорее, известная личность самого князя, человека, убившего скандально известного Григория Распутина. Факт убийства «друга» царской четы способствовал невероятной популярности Юсупова за границей. Ведь многих, помимо желания красиво и модно одеться, невероятно одолевало желание посмотреть на князя Феликса Юсупова. Порой это любопытство проявлялось в самых разных формах. Однажды в салон вбежала американская богачка, некая миссис Хубби, и принялась кричать: «Адская сила! Вы и есть князь? Вы не похожи на убийцу». Она тут же потребовала налить ей водки. И, пригубив из принесенной ей рюмки, сказала: «Сделайте для меня кокошник и пятнадцать платьев», а затем, указав пальцем на свою компаньонку, она добавила: «И еще десять для этой кретинки» [209] .
В отличие от великого князя Дмитрия Павловича, князь Феликс Юсупов-младший периодически вспоминал в высшем свете убийство Распутина, временами давал интервью и публиковался в журналах. Вокруг имени князя ходили самые невероятные слухи. Чтобы отреагировать на всевозможные вымыслы, Феликс Юсупов в 1927 г. опубликовал в Париже книгу «Конец Распутина», которая вызвала в то время немало шума и принесла автору круглую сумму.
Правая часть русской эмиграции ответила на книгу «Конец Распутина», как позднее писал в мемуарах Юсупов, злобной руганью: «Я и думать не мог, что распутинщина еще так сильна в иных умах. Люди эти устраивали сходки и голосили, заявляя, что книга моя – скандал, что оскорбил и память императора и семьи его, хотя упрек у критиков был ко мне один: что показал я истинное лицо “святого отца”».
