Майкл Грант - Крушение Римской империи
Его кузен и преемник Юлиан Отступник (361—363) резко прореагировал на свое христианское воспитание и восстановил официальное язычество. Сперва казалось, что он проявляет религиозный нейтралитет и, в отличие от Константина, объявляет всемерную готовность разрешить отправление любого религиозного культа. Однако после восстановления язычества он лишил христианские церкви и духовенство привилегий и запретил профессорам-христианам преподавать классические дисциплины. Его гибель во время сражения языческие историки объявили самым ужасным событием в римской истории, событием, предопределившим падение Рима. После его смерти христианство было восстановлено в качестве государственной религии.
Такова была ситуация, которую унаследовал Валентиниан I — ситуация, когда отношения между двумя верами, за исключением отношений в среде небольшого числа интеллектуалов, стали резко враждебными.
Будучи сам христианином, Валентиниан в 371 г. решил осуществлять политику всеобщей терпимости. «Я не считаю, — заявил он, — любой обряд, который был принят у наших предков, преступным». Язычник Аммиан, всегда готовый критиковать Валентиниана во всех других отношениях, с восхищением приветствовал это его решение. Тогдашний папа, Дамас, имел связи с представителями языческой аристократии, и это облегчило Ва-лентиниану задачу нейтрализации все возрастающей непримиримости ряда других священников.
Либеральное установление Валентиниана было одним из немногих достижений того времени. Будучи в оппозиции общим настроениям и поведению, он чувствовал, что единства скорее всего можно достичь на пути терпимости. Это его решение служит маяком уже полторы тысячи лет, в течение которых правители разных ведущих стран думали и действовали совсем иначе.
Грациан сперва проводил подобную политику, поскольку в начальный период он находился под влиянием поэта Осония, чья христианская вера не была фанатичной. Но новая фаза началась, когда в 397 г. он назначил Феодосия I своим коллегой, императором Востока.
Во-первых, Грациан отказался вступать в какие-либо отношения со старым традиционным языческим духовенством, чего никогда не допускал его новый коллега. Затем Грациан решил убрать из здания сената языческую статую Победы. Рассматривавшаяся сановниками-язычниками как серьезная угроза их традициям и вере, эта акция спровоцировала в течение последующих трех лет серию известных ораторских дуэлей между Сим-махом, известнейшим язычником того времени, и наиболее выдающимся христианином, Амвросием, епископом из Медиола-на (Милана).
Дискуссия проводилась в рамках внешних приличий. «Каждый, — заявлял Симмах, — имеет свои собственные привычки, свою собственную религию. Любовь к обычаям велика. Мы просим восстановить культ в его прежнем виде, который был так благотворен для Римского государства в течение столь долгого времени. Нельзя достичь великой истины только на одном пути». Это отрицание христианского призыва к универсальности должным образом опровергалось Амвросием, который настаивал на том, что император должен «делать то, что наилучшим образом приведет его к спасению в глазах Господа». Его точка зрения победила, и статуя была удалена из здания сената. Это было тяжелейшим поражением язычества.
Амвросий также нападал на смешанные браки между христианами и язычниками, ссылаясь на союз между Самсоном и Далилой. В то же время Симмах должен был спорить с лириком Пруденцием, который так оптимистически описывал христианский Рим, что создавалось куда более яркое впечатление, чем от собственного меланхолического и ностальгического изложения Симмаха. Более того, Пруденций остроумно отвечал своим оппонентам-традиционалистам, аргументируя тем, что изменение веры не отрицает римский дух. Это был конструктивный подход, и Пруденций, христианин, глубоко, мудро оценивая старый Рим, был временами ближе, чем кто-либо еще к духовному взаимопониманию между христианами и язычниками. Но этому взаимопониманию не суждено было развиваться, поскольку христианский режим не чувствовал, что его кажущаяся устойчивость в любой момент может обрушиться.
Одну опасность этот режим постоянно держал в уме — вероотступничество, объект шести суровых законов в течение пятнадцати лет. Самые жесткие меры предпринимались Феодосием I. В благодарность за примирение с Амвросием он повсеместно запретил любые языческие богослужения, а в 381 г. были запрещены даже посещения храмов. В следующем году, сразу после смерти соратника Феодосия — императора Валентиниана II, произошли события, которые еще более ужесточили отношение к язычникам. Дело в том, что узурпатор Евгений, захвативший трон Запада, хотя и был номинально христианином, но настолько равнодушным верующим, что его восшествие на престол зажгло свет надежды в сердцах язычников Рима.
Феодосии I ответил решительными эдиктами. Любой вид языческих обрядов был строжайше запрещен, а на судей, городских советников и виднейших горожан была возложена ответственность за нарушения этих эдиктов под угрозой сурового наказания. Кодекс Феодосия II включает не менее двадцати пяти законов, разработанных им самим и его предшественниками и направленных против язычества во всех его формах. Влияние Амвросия было весьма существенным, по крайней мере, в части законодательства, а может быть, и в части конкретного его применения, поскольку после этих резких антиязыческих законов императоры сочли необходимым дополнить их тринадцатью эдиктами на ту же тему.
Феодосии I, казалось, умышленно мстил, взяв на себя задачу осуществления давних преследований христиан язычниками, только в обратном направлении. Противоположная точка зрения была выражена языческим писателем Эвнапием из Сардия (Сарт), который заявил, имея в виду христиан, что «наше время очень опасно непрерывными ляганиями ослов». Тем временем в 394 г. выскочка Евгений был смещен, и, благодаря расстройству планов его языческих сторонников, настал момент, когда христиане получили решающее большинство в сенате. Время свободы, терпимости к иному мышлению безвозвратно уходило из античного римского мира.
Тем не менее в следующем году после смерти Феодосия I регенты его сыновей, Аркадия и Гонория, вначале стали проводить умеренную политику по отношению к язычникам, стараясь защитить государственную власть от антиязыческих выступлений духовенства. Но в 399 г. в Северной Африке религиозные экстремисты из числа язычников начали бунт, поскольку их святыни были закрыты, вследствие этого тамошние священники двумя годами позже обратились к правительству Запада с просьбой издать новые законы для искоренения последних остатков идолопоклонст ва.
Августин, епископ из Гиппона Регия — теперь Анаба в Алжире — активно участвовал в этих событиях и выступил в поддержку политики насилия по отношению к язычникам со стороны государства. Они должны изменить свое поведение. И отступников надо принудительно вернуть в паству церкви, как на этом совершенно правильно настаивают императорские эдикты, поскольку Христос, как генерал, возвращающий своих дезертиров, выявляемых по клейму на ладони, вынужден использовать насильственные методы для возвращения собственных дезертиров в свою армию.
Августин настаивал на разрушении языческих храмов. Нектарий, философ, принадлежавший к старой религии, старался по-человечески убедить его в угрозе тяжких последствий таких гонений. Но все усилия переубедить Августина оказались тщетными. Они стали еще более бесполезными после того, как Аларих захватил Рим. Это событие напугало христиан, поскольку посеяло в умах язычников новые надежды. Смотрите, говорили язычники, что произошло в Риме теперь, когда христиане отказались от своих древних богов! Именно опровержению этих заявлений была посвящена работа Августина О граде Божием. Хотя в этой великой книге обсуждается много проблем, непосредственной причиной ее появления была необходимость воспрепятствовать возрождению язычества, что стало возможным благодаря болезненным событиям 410 г.
Вплоть до смерти Стилихона двумя годами ранее еще сохранялись надежды на более терпимое отношение официальных властей к язычникам. В течение того периода, когда он практически контролировал всю Империю, Стилихон настоял на проведении определенных мер по религиозной терпимости и установлению равновесия. Тем не менее даже Стилихон ощутил необходимость сжечь Сивиллины книги, самые священные документы язычества. За это он был посмертно проклят в 417 г. языческим поэтом Рутилием Намацианом, который убежденно повторял, что несчастья обрушились на римлян потому, что они забросили богов: он высмеивал христианских святых за их неспособность отстоять город.
За смертью Стилихона сразу же последовал закон, запрещающий службу язычников в армии — их лояльности больше не доверяли. В 430-х годах был издан ряд документов о репрессиях по отношению к язычникам. Начало следующего десятилетия ознаменовалось вступлением на престол папы Льва I, который заявил, что «истина, простая и единственная, не допускает множественности». В том же духе в 448 г. Феодосии II начал сжигать книги язычников: «Мы не хотим, чтобы до глаз и ушей людских доходили все эти тома, которые гневят Господа и наносят вред душе». Очевидно, культ языческих богов был даже в эти поздние годы достаточно силен, чтобы вызвать такие проявления жестокой предосторожности.
