А. Гаврюшкин - Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.
Из донесения графа Сольмса королю Фридриху II
Перед отъездом отсюда г-на де Сальдерна я имел с ним разговор о положении русского двора, в котором оставляет его де Сальдерн, и его собственном положении... Де Сальдерн обмолвился замечательной фразой, сказав, что если бы Панин хотел следовать советам его, то был бы теперь в гораздо более приятном положении. Он очень ясно дал мне понять, что его мысль была такая: по объявлении Великого князя совершеннолетним следовало провозгласить его Императором и Сорегентом; это нужно было устроить в прошлом году, когда гр. Орлов веселился в Ревеле; сам он, г. де Салъдерн, предложил управлять этим переворотом и пожертвовал бы собой и жизнью для успеха дела; он был уверен, что все было бы легко улажено; графу Панину недостало смелости, а действовать теперь уже поздно... Мне представляется, что сильное недовольство его происходит, главным образом, вследствие невозможности играть выдающуюся роль в этой стране; он не разбирал бы средств для удовлетворения своего непомерного честолюбия, ибо можно смело предположить, что если бы план Сорегентства удался, то де Сальдерн не удовольствовался только ролью устроителя, но захотел бы участвовать в самом составе регентства.
Панин отверг предложения Сальдерна, но тот не успокоился. Пользуясь доверием Павла, он уговорил его дать ему, Сальдерну, бумагу, в которой великий князь обещал во всем слушаться его советов. Сальдерн хотел использовать ее для вербовки участников заговора. При этом он заявлял, что действует от имени Панина. Никита Иванович узнал об интригах своего подчиненного, сумел изъять у него бумагу, подписанную Павлом, но докладывать эту историю Екатерине не решился, опасаясь, что ее подозрение падет на великого князя.
Между тем Сальдерн отправился в Гольштейн. Там он заявлял, что пользуется полным доверием императрицы, и в доказательство показывал табакерку с бриллиантовым шифром Екатерины, якобы недавно полученную от нее в подарок. Позднее выяснилось, что табакерка эта предназначалась какому-то польскому вельможе и Сальдерн попросту украл ее из запасов русского посольства в Варшаве. Еще стало известно, что Сальдерн выпросил у датского посла 12 тысяч рублей якобы по просьбе графа Панина, который очень хотел достать эту сумму для княгини Дашковой, но просить стеснялся. Датчанин, разумеется, выдал требуемые деньги, и Сальдерн благополучно положил их себе в карман.
В феврале 1774 года в Петербурге стали распространяться слухи о скором возвращении Сальдерна, которому Екатерина обещала выгодное место. Встревоженный Павел решился сам пойти к матери и рассказать ей все, что он знал о гнусной деятельности Сальдерна. Выслушав сына, Екатерина призвала Панина, и Никита Иванович подтвердил слова великого князя. Императрица разгневалась и хотела было отдать приказ, чтобы Сальдерна немедленно арестовали и привезли в Россию в кандалах. Панин, однако, посоветовал ей окончить это дело без шума и просто послать Сальдерну указ об отставке и письмо с рекомендацией никогда более не возвращаться в Россию. Так и было сделано. Внешне инцидент был исчерпан, но что подумала императрица, какие подозрения могли закрасться в ее душу - об этом остается только догадываться.
С возрастом характер Екатерины не становился лучше, в равной мере это относилось и к Панину. Граф, чувствуя, что его положение становится шатким, делался все более недоверчивым и раздражительным. В дополнение ко всему у Панина стала развиваться тяжелая, изнурительная болезнь, отнимавшая много сил и часто приковывавшая его к постели. Никита Иванович и прежде был невысокого мнения о Екатерине, теперь же ее поступки вызывали у него недовольство столь сильное, что он уже не хотел это скрывать.
В мае 1775 года, например, императрица собралась в Троице-Сергиеву лавру и предварительно послала Панину записку. Мол, граф Никита Иванович, "шепни на ухо" прусскому, датскому, испанскому и английскому посланникам, что если хотят сопровождать государыню, то пусть приезжают. А французскому и саксонскому не шепчи, потому что они "тягостные". Панин, описывая этот эпизод Репнину, добавлял: "Как, мой друг, содержать конекцию с другими дворами и как вести дела внешние, когда и в персонах их министров нет соображения с делами".
Недовольство Панина питало сатирическое перо Фонвизина. По мнению некоторых историков, обличающие персонажи его комедий, прежде всего Стародум, были отчасти списаны с Никиты Ивановича. К тому же покровительство графа давало Фонвизину возможность говорить то, на что в иных условиях он бы вряд ли решился.
В апреле 1776 года при дворе произошел очередной кризис. Начался он с трагического события - во время родов скончалась великая княгиня Наталья Алексеевна. Кроме бури чувств оно вызвало еще и немаловажные политические последствия. Со смертью невестки и ее ребенка императрица лишалась наследника престола, которого можно было противопоставить Павлу. Посему Екатерина решила как можно скорее заставить сына вступить во второй брак. Павел очень тяжело переживал смерть жены, но императрица, разбирая бумаги усопшей, выяснила одно деликатное обстоятельство. Оказалось, что покойница была неверна своему супругу, причем в роли искусителя выступал ближайший друг Павла граф Андрей Разумовскии. Этот факт, естественно, был доведен до сведения великого князя.
В литературе, впрочем, высказывалось мнение, что всю эту некрасивую историю выдумала сама Екатерина. В качестве "свидетеля" выступил уже поднаторевший в интригах отец Платон, которого убедили сказать Павлу, будто бы о факте неверности он узнал от самой великой княгини во время исповеди.
Как бы там ни было, Павел действительно быстро утешился и уже через год отправился в Германию за новой невестой. На этот раз императрица выбрала для него Софию Доротею Вюртембергскую, выкупив ее предварительно у наследного принца гессен-дармштадтского, с которым принцесса была помолвлена. Приготовления к свадьбе велись в строгой тайне от Панина, не выходившего в то время из дому после перенесенной операции. Екатерина очень боялась, как бы граф не вмешался и не внушил цесаревичу желания поискать другую спутницу жизни. Императрице нужна была невестка, целиком находящаяся под ее влиянием, то есть политически безопасная. А София Доротея, по словам людей, видевших ее, отличалась скромностью и покладистостью.
Опасения Екатерины были напрасны. Панин и не думал вмешиваться в ее брачные манипуляции, хотя обо всем происходящем был прекрасно осведомлен. Подробно пересказывая дворцовые новости в письмах Репнину, он однажды присовокупил к ним такой комментарий: "В откровенность, сердечный друг, скажу тебе, что по моральному нашему здесь положению нельзя было болезни избрать для моего спокойства удобнейшего времени, ибо сим одним миновали меня все происшедшие наши дворские кризисы".
Павел вернулся в Россию с невестой, и в сентябре 1776 года произошло бракосочетание. Новая великая княгиня была наречена Марией Федоровной. На первых порах отношения в императорской семье складывались вполне благополучно. Мария Федоровна была совершенно равнодушна к политике, трогательно любила мужа и поддерживала с императрицей ровные отношения. Но на каждую бочку меда, должно быть, всегда приготовлена своя ложка дегтя. К величайшей досаде Екатерины, молодая великая княгиня прониклась самыми добрыми чувствами к Никите Ивановичу. Со своим мужем она спорила, кто из них больше любит графа, а самому Панину писала, что кроме Павла он - единственный человек, с которым она может говорить откровенно.
В декабре 1777 года у великокняжеской четы родился сын Александр. Павел ожидал это событие с нетерпением и радостным предвкушением полноты семейного счастья. Он рассуждал о святости отцовских обязанностей и мечтал о том, как будет их исполнять, но вышло иначе. Екатерина приказала забрать ребенка у родителей и заявила, что сама станет заниматься его воспитанием. Это был удар неожиданный, очень тяжелый и совершенно несправедливый. Теперь о каком-либо согласии или взаимопонимании между Екатериной и ее сыном не могло быть и речи. Стоит ли говорить, какие чувства этот поступок должен был вызвать в душе великой княгини.
Внешне Павел все еще продолжал создавать видимость сыновнего почтения. Но общественное мнение каждый его шаг истолковывало, часто не без оснований, как молчаливое осуждение деятельности императрицы. А духовным наставником великого князя, как и прежде, считался граф Никита Панин.
9. Вооруженный нейтралитет
В 1776 году "американские селения" Великобритании восстали против своего короля. В 1778 году американская республика заключила союзный договор с Францией, практически означавший, что последняя также вступает в борьбу. Вскоре к Франции присоединилась и Испания. Началась жестокая война на море.
