Главные люди опричнины. Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI века - Володихин Дмитрий Михайлович
Разумеется, ни к каким карательным операциям и палаческим заданиям Федора Михайловича не привлекали. Источники не донесли до наших дней ни единого свидетельства подобного рода. Не для того, надо полагать, понадобился князь монарху… С подобными делами справлялись люди попроще да и пониже званием.
Эпизод, не более того
Падение опричнины, в противоположность судьбам многих других опричников, не разрушила карьеру Федора Михайловича. Князь Трубецкой не перестал получать высшие армейские посты. Как первый «дворовый» воевода Федор Михайлович участвовал в победоносном зимнем походе 1572/73 года, когда была взята ливонская крепость Пайда. Другой победоносный поход — на ливонские города и замки, захваченные тогда во множестве (лето 1577 года), — князь также провел на должности первого «дворового» воеводы {207}. Перед началом большого вторжения передовые части русской армии совершили стремительный рейд от Пскова в глубь вражеской территории. Командовал ими в этой наступательной операции бывший опричник князь Трубецкой.
Занимая столь высокие посты, он автоматически входил в состав высшего командования полевой армии, ее штаба. А значит, делил с царем и другими высшими воеводами славу этих побед.
Смерть Ивана IV никак не сказалась на статусе полководца: уже в мае 1584 года он возглавляет армию, вышедшую «на берег… для прихода крымского царя»; два года спустя Федор Михайлович отправился первым воеводой в Новгород Великий.
Он еще успел поучаствовать в большой войне со шведами, разразившейся при государе Федоре Ивановиче. То, что когда-то потерял, проиграв Ливонскую войну, царь Иван IV, постарался вернуть его сын. Часть утраченных русских территорий возвратить ему удалось. Боевые действия начались зимой 1589/90 года. Князь Ф. М. Трубецкой вышел вместе с государем и всей армией во главе полка правой руки. Он был при взятии Яма, Ивангорода и Копорья. В зимнем походе 1591–1592 годов на Выборг его вновь расписали первым воеводой полка правой руки {208}. Тогда наша армия изрядно разорила шведские уезды под Выборгом и Корелой. Последний поход князя Трубецкого состоялся весной 1593 года — его опять отправили «на берег» начальствовать над полком правой руки. В серпуховской поход царя Бориса Федоровича (1598–1605 гг.) князя Ф. М. Трубецкого уже не взяли, видимо, по возрастным причинам, и дали скорее почетную, нежели боевую задачу — отвечать за готовность к осаде «старого каменного города» в Москве (1598). {209}
Имя старого воеводы пребывает на первом месте в боярских списках 1588–1589 и 7098 (1589/1590) годов. Он судит местнические суды, участвует в дипломатических приемах {210}. При государях Федоре Ивановиче и Борисе Федоровиче князь Ф. М. Трубецкой пользуется большим почетом, уважением и немалым влиянием. Он являлся придворным сторонником партии Годуновых (несмотря на некоторые размолвки с ними), и скорее всего этим объясняется новая победа рода князей Трубецких над «ровней» — князьями Булгаковыми-Голицыными в крупном местническом деле. На закате судьбы князь Трубецкой не утратил высокого положения. Никакая опала или военное поражение не омрачили последних лет полководца.
Умер Федор Михайлович уже в преклонном по понятиям того времени возрасте — около шестидесяти пяти лет. Это произошло в январе или феврале 1602 года.
По сведениям В. Б. Кобрина, он похоронен «в своем родовом гнезде Трубчевске». {211}
Английский дипломат Джильс Флетчер, посетивший Московское государство в конце 80х годах XVI столетия, перечислил четырех главных воевод русской армии того времени; среди них и князь Ф. М. Трубецкой. К нему относится следующая оценка, данная Флетчером всей четверке: «Они знатны родом, но не отличаются никакими особенными качествами…» {212} Оценка эта, думается, объективна: в данном случае Флетчер выполнял функцию сборщика важных сведений, а не публициста-хулителя России. Для него важнее было исполнить разведывательную службу, и военная система России весьма интересовала британца… Несколькими строками ниже английский дипломат отмечает выдающиеся способности другого русского полководца — князя Дмитрия Ивановича Хворостинина. Да и в самой ремарке о четырех главнейших военачальниках России он делает некоторое исключение, говоря о дарованиях князя Ивана Михайловича Глинского. Судя по фактам военной карьеры князя Трубецкого, Флетчер был недалек от истины: за Федором Михайловичем, как руководителем самостоятельных полевых соединений, не числится серьезных боевых успехов. Как, впрочем, и поражений. Одно можно сказать точно: на протяжении несколько десятилетий честной службы этот человек побывал как один из главных воевод в трех больших успешных походах, руководил гарнизонами значительных крепостей, ни от какого неприятеля не бегал с позором, ничего не сдал врагам.
Он просто сделал на своем веку много добротной военной работы.
Среди прочего поработать пришлось и в опричнине. Около двух с половиной лет провел князь Трубецкой на опричной службе. И для него это был не столь уж значительный эпизод где-то в середине очень длинной службы трем государям московским…
Не пройди Федор Михайлович опричную полосу, надо полагать, судьба высокородного аристократа сложилась бы примерно так же.
Его притча проста: князь получил от рождения роль, которую до самой смерти старался исполнять, как следует. Ему это удалось, и он достоин уважения. Опричнина обтекла Трубецкого, как вода обтекает навощенный камень.
3. Сыщик. Опричнина глазами князя Василия Ивановича Темкина-Ростовского
Князь Василий Иванович Темкин — выходец из огромного и весьма разветвленного дома Ростовских князей Рюриковичей, сильно пострадавшего в годы опричнины. Подробные сведения о потерях, понесенных различными ветвями князей Ростовских, собрал С. Б. Веселовский {213}, судьба их трагична. Только синодики, составленные из имен репрессированных при Иване Грозном, упоминают полтора десятка представителей этого семейства. Иностранные источники сообщают о казни 50 человек из рода Ростовских князей, но трудно сказать, нет ли здесь преувеличения.
В любом случае этому семейству царь не доверял. Его недоверие хотя бы отчасти можно считать заслуженным: в 1554 году целая гроздь князей Ростовских совершила попытку перебежать в Литву. Да и позднее, когда память о том побеге стерлась, князьям Ростовским полной мерой доставалось монаршей немилости…
А вот личная судьба Василия Ивановича сложилась прямо противоположным образом. То есть в конечном итоге и его ждала казнь: можно раскрыть карты с самого начала — тем интереснее будет наблюдать, как вертелся князь Темкин, пытаясь перехитрить судьбу. На протяжении нескольких лет он, не щадя сил, врастал в ту самую организацию, которая вогнала в гроб столько его родни! Этот служилый аристократ представляет собой яркий образец опричника-карателя, строящего карьеру на выполнении наиболее жестоких поручений монарха. В опричнине он был одной из центральных фигур и оставил заметный, хоть и негативный след в ее военной истории. Это человек необычный, вылезающих изо всяких рамок. Не просто каратель, палач, а нечто другое. Василий Иванович — какой-то трикстер, арлекин, ловко шествующий по пути восхождения, меняя маски, но все-таки не доходящий до высшей точки и гибнущий на взлете. Личность его не вписывается в традиционный набор амплуа русского национального характера. Опричнина как будто включила странную лампочку, не предусмотренную проектом, ненужную, вкрученную в том месте, где лампочкам быть не уместно и, однако, загоревшуюся полным светом.
