Валентин Курицын - Томские трущобы
Концерт давно окончился... Из зала доносились звуки оркестра: там танцевали...
Тот, в мундире, все еще сидел в своей компании. Они выпивали, закусывали, смеялись.
Кочеров допивал уже вторую бутылку пива, когда до его слуха донесся со стороны соседнего столика отрывок разговора, заставившего его выйти из столовой и направиться вниз в раздевалку.
Он знал теперь наверняка, что тот будет сейчас тоже уходить домой и один...
В раздевалке Кочеров намеренно долго возился, надевая пальто, роясь в кошельке, чтобы дать на чай сторожу при вешалке. Все это он проделывал как-то машинально, точно подчиняясь чьей-то чужой, покорившей его, воле...
Выйдя из собрания и перебравшись на противоположную сторону улицы, Иван Семенович, зорко оглядываясь по сторонам уселся на маленькой лавочке, около ворот дома, в котором была квартира намеченной жертвы. Эта сторона улицы тонула в густом мраке. Молодые, густо разросшиеся березки, насаженные около тротуара, черными застывшими силуэтами выступали на фоне ярко освещенного клуба. Кочеров со своей скамейки мог отлично наблюдать всех выходящих с собрания, оставаясь совершенно невидимым для прохожих.
Заметив, что объект его наблюдения вышел из дверей клуба и направился к квартире, Кочеров поднялся и отошел несколько в сторону... Верно определив расстояние, он двинулся вперед и перед самой калиткой, запертой на цепь, опередил офицера. Дом этот, как мы уже говорили, имел много квартир, и поэтому последний не обратил внимания на Кочерова, идущего впереди, признав его за одного из квартирантов.
Лихорадочно дрожащими руками, Кочеров достал спички и сделал условный сигнал.
Исполнив это, он поспешил пройти далее и занял определенную позицию за углом одного из флигелей.
Если для Егорина, спрятавшегося под диваном, время, пока заснул хозяин квартиры, тянулось скучно и медленно, то для Кочерова, притаившегося под чахлым кустом смородины, в чьем-то палисаднике, минуты казались часами, а часы вечностью...
Над его головой стояло черное, мрачное небо, казавшееся странно близким и почему-то страшным... В воздухе было напряженно тихо: не шевелился ни один листочек на жалких запыле-нных деревьях палисадника. В голове Кочерова назойливо проносились мысли о неудачном исходе задуманного дела. Стараясь отогнать эти мысли, он вызывал в своем воображении полуосвещенную спальню... Нежную и гибкую фигуру Кати...
- Коньяку бы теперь недурно выпить, - выползла откуда-то нелепая мысль. И тут же растерянная память упорно повторяла: "не ставь на червонную даму обманет!"
Тишину ночи рассек звон выбитого стекла и протяжный зловещий свист.
Кочеров, бессознательно подчиняясь этому призыву, бросился из палисадника...
В это время, в темном и узком проходе между двумя флигелями, разыгрывалась молчаливая драма.
Егорин, оправившись от удара, быстро повернулся к своему преследователю и взмахнул рукой, острая сталь ножа вошла мягко в упругое тело. Раздался легкий стон. Егорин отскочил в сторону и сбросил с себя пальто. В этот момент из-за угла появился Кочеров.
Егорин, борясь со своей жертвой и нанося ей страшные удары, прохрипел:
- Хватай пальто и беги... Живо!
Пока шум борьбы и предсмертные стоны жертвы, разбудили кое-кого из обитателей двора, оба преступника успели благополучно скрыться... На смятом песке рядом с окровавленным трупом лежала забытая Егориным шляпа...
Шляпа запачканная кровью, но пахнущая модными духами!
22. ЦЕНА КРОВИ
Оставив свою жертву неподвижным, распростертым трупом, и не заботясь больше о своем сообщнике, Егорин бросился от места преступления. Выбежав из ограды, он пустился по направ-лению к Заистоку. Минута была критическая.
Сзади доносились крики:
- Лови! Держи!
Кричали извозчики, стоявшие около клуба. Было очевидно, что в первый момент преследо-ватели не вполне понимали, в чем дело и считали Егорина за простого воришку, утекающего после неудачной кражи... Между тем преследуемый не терял времени. Напрягая все свои силы, он летел по тротуару, прыгая через свежие насыпи и ямы водопроводной сети, которая в то время прокла-дывалась по городу.
Уже близок был темный переулок, ведущий в Заисточье, в глухих уголках которого Егорин надеялся избавиться от погони, как вдруг откуда-то из-за угла вывернулся конный объездной ночной стражи и перерезал Егорину дорогу. Но неизбежная опасность окрылила Егорина и он сделал отчаянный прыжок в сторону, прямо через водопроводную канаву. Объездной же, очевидно, не обративший должного внимания на это препятствие, запутался. Лошадь его попала передними ногами в ловушку. Это обстоятельство спасло Егорина. Пока объездной возился, вытаскивая коня, Егорин был уже далеко. На бегу он сбросил с себя рубашку, обильно смоченную кровью убитого и оставшись в одном пиджаке, темное сукно которого не выдавало зловещих пятен, перемахнул через какой-то забор. Выбежав на другую улицу, он все не умеряя шага, скользил около заборов, прячась в темноте.
В местности, где обитал Егорин, глухой и малонаселенной, в этот поздний час все спало мертвым сном. Не слышно было ни лая собак, ни стука колотушек ночных сторожей...
Вступив в свой переулок, Егорин облегченно вздохнул, чувствуя себя теперь в безопасности.
Как-то Ванька выкрутился? Беда, если не успел убежать! И себя и меня "засыплет" - только сейчас вспомнил Егорин о своем сообщнике. Не подходя к дому, он издали заметил, что два окна верхнего этажа, где была столовая, освещены.
Должно, вернулся парень! - успокоил себя Егорин, ловко перепрыгивая через забор. Поднявшись на крыльцо с черного хода своей квартиры, он позвонил. К его вящему успокоению дверь была открыта никем иным, как самим Кочеровым. В темноте сеней нельзя было разглядеть его лицо, но было слышно, что дышит он тяжело и испуганно.
- Ну как, благополучно убрался?
- Ничего... а ты как?
Эти первые фразы, которыми обменялись сообщники, были произнесены ими шепотом.
- Анфиса спит... На кухне тоже спят. Мне отворила сестра, но я отправил ее опять в спальню. Сказав, что ты вряд ли сегодня вернешься...
Сказал, что в карты в клубе заигрался.
- А пальто-то ты куда дел.
- Пальто я потихоньку пронес... Там оно в столовой. ну, проходи, я запру дверь...
Войдя в столовую, Кондратий Петрович первым делом поспешил убедиться в целости бумажника, вынутого из-под подушки жертвы. Бумажник был налицо.
- Так, - самодовольно крякнул Егорин, опуская бумажник в карман брюк, все-таки, что-нибудь да есть!
Затем он всмотрелся в зеркало и, обнаружив на лице запекшиеся капли крови, обратился к Ивану Семеновичу:
- Принеси-ка, Ваня, из сеней воды в умывальник. Надо умыть харю.
Кочеров машинально выполнил эту просьбу, и пока Кондратий Петрович умывался, осторожно, чтобы не разбудить домашних, побрякивая умывальником, он уселся около стола, тупо, как сильно пьяный, уставившись на свечку.
- Ну, вот я и готов... Теперь брюки надо переменить да и пиджак заодно брошу: пятно есть!
- Слушай, - глухо, точно просыпаясь от кошмарного сна, заговорил Кочеров, - он-то как теперь!
- Кто, как теперь? - не понял вопроса Кондратий Петрович.
- Он, которого...
- Вот дурак-то! - рассердился Егорин. - Чего еще спрашиваешь. Што, обалдел с перепугу?
- Значит готов. Насмерть!.. - и лицо Ивана Семеновича передернулось какой-то болезненной судорогой...
- Тьфу! - даже плюнул Егорин. - Совсем ты размяк, Ванька! Крови-то еще не нюхал, а уж трясешься. Святой, подумаешь!
- Нет, я что же... так как-то спросилось.
Егорин обратил внимание на жалкий и растрепанный вид своего собеседника. Лицо Кочерова было бледно, как лист писчей чистой бумаги. Глаза смотрели растеряно и дико... Костюм был в самом жалком состоянии: запачкан грязью, разорван.
- Эге, брат, тебе надо водки хватить. Залить червяка, а то ты... краше в гроб кладут! - с этими словами Кондратий Петрович достал из буфетного шкафа графин и чайные стаканы. Наполнив один из них, он подал его Кочерову.
- Пей! Все до дна: все как рукой снимет!
Иван Семенович поспешил убедиться в справедливости этого врачебного совета. Он жадно выпил водку.
- Ну-ка, посмотрим теперь с тобой, сколько мы имеем. Бумажник-то толстый, жаль, что в шкаф не забрался. Там, наверное не одна тысяча будет.
Говоря это, Кондратий Петрович вынул роковой трофей кровавого дела и развернул на столе. К великому его удивлению, денег в бумажнике оказалось более трех тысяч рублей. Это обстоятельство окончательно развеселило Егорина. Он пересчитал ассигнации и сунул в карман пиджака.
- Твою часть завтра выделю. Все равно ты у меня будешь спать. Пей водки и ложись спи! Сестра-то у тебя не спрашивала, где это ты так вывозился?
Кочеров отрицательно качнул головой.
- Ну, ладно, завтра скажешь, что был пьян, только и делов!
- Скверно, вот, шляпу я там свою забыл... Положим, фамилия не обозначена, а все же скверно!
