Иосиф Бренер - Страна Биробиджан
Через некоторое время мне представилась уникальная возможность задать вопрос внучке Шолом-Алейхема Бел Кауфман. Произошло это таким образом. Летом 2010 года я получил письмо от Сэма Ружанского, бывшего россиянина, проживающего ныне в США, с предложением принять участие в виртуальной встрече с внучкой Шолом-Алейхема Бел Кауфман. Оказалось, что редакция электронного издания «Мы здесь», где редактором наш земляк Леонид Школьник, решила провести виртуальную международную встречу главных редакторов и журналистов ряда популярных еврейских изданий, писателей и учёных с известной американской писательницей, внучкой Шолом-Алейхема Бел Кауфман в канун ее 100-летнего юбилея. Отказаться от такого предложения я не мог и сразу же подтвердил своё участие в этой встрече с человеком-легендой, автором известной книги «Вверх по лестнице, ведущей вниз». Так я оказался в числе восемнадцати счастливчиков, которым были направлены приглашения принять участие в этом интервью, и нам оставалось сформулировать и задать ей по одному вопросу — таковы были условия этой заочной встречи. Размышляя над этим, я остановился на загадке смены названия библиотеки, что вообще-то не совсем часто происходит в обычной жизни, и решил попросить Бел Кауфман прокомментировать этот исторический факт. Сэму этот вопрос понравился, и он отправил его Бел Кауфман. Конечно, я понимал, что и для Бел Кауфман будет непросто на него ответить. Так и вышло, Бел согласилась, что обид по этому поводу не было бы: «Что касается Менделе Мойхер-Сфорима, то Шолом-Алейхем действительно его любил и уважал, и это нашло свое отражение в присвоении ему имени «дедушки еврейской литературы». И в этом я с ней согласен, два классика еврейской литературы не стали бы из-за смены названия биробиджанской библиотеки выяснять с местной властью причины такого решения. А Бел Кауфман, которой 10 мая 2011 года исполнилось 100 лет, надо пожелать дожить до 120 лет, а дальше как Бог пошлёт.
Книги Шолом-Алейхема стали питательной средой для творческой интеллигенции, а также театрального искусства Биробиджана. Созданный в 1934 году Биробиджанский областной Государственный Еврейский театр (БирГОСЕТ) начал свою работу с творческого вечера, посвящённого Шолом-Алейхему, точно так же, как начал свою историю Московский ГОСЕТ с вечера Шолом-Алейхема.
БирГОСЕТ, которому было присвоено имя Л.М. Кагановича, практически сразу включил в свой репертуар спектакли по произведениям Шолом-Алейхема «Тевье-Молочник», «Блуждающие звезды». В 1935 году Натан Корман, директор БирГОСЕТа, во время специальных театральных курсов, проводимых для биробиджанских актёров в московском ГОСЕТе, привлёк в качестве художественного руководителя театра Аврума Айзенберга. Под его руководством ещё в Москве коллектив театра приступил к подготовке постановки по водевилю Шолом-Алейхема «Goldgreber» (русское название «Клад Наполеона»). Премьера этого спектакля, к которому музыку написал известный ленинградский композитор Моисей Мильнер, состоялась 20 ноября 1935 года. А через год, в феврале 1936 года, в результате нападок со стороны Л. Кагановича, наркома путей сообщения СССР, побывавшего на спектакле, он был снят с репертуара.
Наверное, следует особо сказать о роли Файвиша Аронеса, исключительно талантливого актера, режиссёра БирГОСЕТа и одновременно театрального критика. Его публикации в местной прессе под рубрикой «Шолом-Алейхем в Биробиджанском еврейском театре» подчеркивают связь театра с еврейским писателем. Лучшие годы своей жизни Ф. Аронес отдал биробиджанской сцене. 25 мая 1948 года Аронес сыграл на сцене свою самую любимую роль Тевье, одновременно выступив и как режиссёр-постановщик спектакля «Тевье-молочник». Зрители плакали, видя на сцене настоящие человеческие страдания, а в октябре 1949 года Аронес был причислен к стану врагов народа и долгих семь лет в лагерях «играл роль зэка», где режиссёром был Сталин. В том же году было издано распоряжение Совета Министров РСФСР от 22 октября о ликвидации театра по причине нерентабельности.
Под лозунгом борьбы с космополитизмом в конце сороковых — начале пятидесятых годов был уничтожен весь цвет еврейской интеллигенции, в том числе и в нашей области, которая после войны вновь начала развивать национальную культуру и образование.
Первые послевоенные годы были небольшой оттепелью во взаимоотношениях власти с народом. Об этом говорят решения, принятые местными органами власти Биробиджана. 13 мая 1946 года в областной библиотеке, которая всегда оставалась центром еврейской культуры города, состоялся литературный вечер, посвящённый 30-летию со дня смерти Шолом-Алейхема. А за три дня до этого мероприятия, 10 мая 1946 года, при активном участии А. Ярмицкого, улица Партизанская переименовывается в улицу им. Шолом-Алейхема. На заседании исполкома городского Совета депутатов трудящихся он сделал доклад по данному вопросу. Заведующему горкомхозом товарищу Рубинштейну было поручено не позднее 20 мая вывесить новое наименование улицы.
Это решение подтвердило, что городские власти сделали окончательный выбор в определении центра города на левом берегу, который ещё в 1934 году планировался на правом берегу реки Биры. До сороковых годов за улицей Партизанской простирались обширная пойма, небольшие озёрца, редкие кустарники, болота, поросшие камышом, которые плавно подходили к берегу реки Биры. Это хорошо видно на проекте генерального плана города. Только через десять лет, когда было принято решение о застройке этой улицы, началась засыпка болот, и на отвоёванной земле были возведены здание горкома партии и четыре каменных трёхэтажных дома, а преображённая улица приобрела в те времена вид проспекта. Тогда же, по праздничным датам, на улице имени Шолом-Алейхема впервые начали проводить митинги и демонстрации трудящихся города.
Новое название улицы многое изменило в жизни города. Придание проспекту, как его называли в те годы, статуса главной улицы отразилось в дальнейшем и на отношении к ней писателей и поэтов, простых биробиджанцев. Это решение создало особый колорит города, так как без этой улицы уже невозможно представить Биробиджан.
После репрессий конца сороковых годов и смерти Сталина из лагерей начали возвращаться бывшие «космополиты» — представители биробиджанской интеллигенции, на радио вновь появились еврейские программы, «Биробиджанер Штерн» стал редактировать Бузи Миллер. В декабре 1965 года группой энтузиастов во главе с режиссёром Михаилом Бенгельсдорфом был создан Биробиджанский еврейский народный театр. Уже первые две постановки — «Мазлтов!» и «200000» («Крупный выигрыш») — по пьесам Шолом-Алейхема принесли театру успех, в 1967 году он стал лауреатом Всероссийского смотра и получил статус народного театра.
В Биробиджане пятидесятых годов — это может подтвердить любой биробиджанец, кому за шестьдесят — идиш звучал везде: на базаре, в сквере, в парке, где был павильон с небольшой библиотекой и стояли 5–7 шахматных столиков, в магазинах, во дворах домов, где с утра до вечера картавили и перемалывали друг другу косточки соседи. Каждое утро нас приветствовал диктор областного радио: «Эс рэд Биробиджан! Зайт гэгрист, тайрэ хавэйрим!» («Говорит Биробиджан! Здравствуйте, дорогие товарищи!»).
В киосках «Кагиз», а затем «Союзпечать» продавали газеты «Биробиджанер Штерн» и «Биробиджанская звезда». Добропорядочных евреев на предприятиях в добровольно-принудительном порядке подписывали на эти издания на квартал, полугодие или даже целый год, у кого на что хватало денег.
На идише в Биробиджане говорили много, а кое-кто умел даже свободно читать и писать. Кроме евреев, идиш учили в школе и педучилище и неплохо знали русские, украинцы, корейцы, и порой трудно было понять, кто же в этой интернациональной области еврей. Но это были ещё школьные знания, полученные до пятидесятых годов, так как преподавание на идише закончилось в Биробиджане в 1948–1949 учебном году.
«Ах, идиш, идиш! Кто знает, какую роль он ещё будет играть в жизни нашего народа!» — писал Шолом-Алейхем в письме М. Спектору в 1902 году. Может, не все читали это письмо, но идиш жил в Биробиджане до пятидесятых годов, как и положено, своей еврейской жизнью.
Когда я пошёл в 1956 году в школу, бабушка пыталась научить меня еврейскому алфавиту без учебника, так как их уже не было. Обучение моё проходило с «наглядным пособием» — газетой «Биробиджанер Штерн», при помощи которой она меня учила читать и писать буквы на идише, но мне тогда было не до еврейской грамоты. Мои одноклассники — больше половины из которых были евреи — идиш не учили, и этот вопрос их особо не волновал. Я уже в то время почти всё понимал, что говорили на идише родители в нашем доме, соседи на улице. Потом, когда после службы в армии, я понял, что идиш для меня небезразличен, самостоятельно сел за журналы «Советиш Геймланд», где на последней странице печаталась подборка в помощь изучающим идиш, и мне эти уроки впоследствии пригодились. Первый прочитанный мною на идише рассказ был «Ножик» Шолом-Алейхема. Этот рассказ раскрывает простую и сложную, с точки зрения детского переживания, необходимость строгого соблюдения одной из заповедей Бога — не укради. Как в назидание, его сегодня можно было бы назвать «Левит 19:11» — по номеру главы, где прописана эта заповедь.
