Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 8. Мир за нашим окном
Фото автора. 15 августа 1971 г.
У быка на рогах…
(Окно в природу)
Момент весьма острый. Человеку не позавидуешь, не все ему даже сочувствуют, ибо столкновение с разъяренным быком случилось не в джунглях, а на арене, где быка специально дразнили до такой ярости, чтобы на глазах тысяч людей «красиво его убить». Но этот бык сумел за себя постоять…
Потехи ради люди стравливают собак, баранов, перепелок, бойцовых рыбок и петухов. Коррида — особое зрелище. Тут с животными в силе и ловкости состязается сам человек. Это зрелище с кровью, и поэтому первый раз побывавшие на корриде делятся на два лагеря. «Великолепно! Подлинное искусство!» Другие столь же категоричны: «Ужасно! Настоящая бойня!» Для примера сошлемся на Маяковского и Хемингуэя. Маяковскому бой быков не понравился, Хемингуэй корриду воспел…
Этот снимок запечатлел для нас всего лишь мгновение корриды, правда, мгновение самое драматичное. Пользуясь рассказами людей, видевших бои быков, мы можем представить все, что было до этой секунды.
Где-то на вольных пастбищах у реки Гвадалаквивир родился черный бычок. Он был из породы животных, на которых когда-то охотились, и сохранил горячую кровь своих предков, способных защищаться и нападать.
Четыре года бычка растили, поощряя вольнолюбивый нрав, давая возможность животному нагулять мускулы, до «остроты шила» отточить о камни рога. «Четыре травы» должен съесть бычок до корриды. Иначе говоря, четыре года его пасут и готовят для поединка умелые пастухи. И наступает день, когда лоснящегося, как «ботинок после умелой чистки», быка увозят в Мадрид.
И вот коррида — белый песок арены, солнце, пестрые краски, музыка, гул голосов, тысячи глаз, жаждущих поединка… Первый противник быка не имеет оружия. У него в руках красный плащ. Задача человека — раздразнить, разозлить быка. Он рискует, очень рискует, потому что спасают его только ловкость, хладнокровие и расчет. Рога быка никак не могут достать смельчака, и он ушел победителем в момент, когда безоружным на арене оставаться было уж нельзя.
Теперь очередь пикадора. Пикадор — человек с пикой. Он выехал на арену в седле. Задача все та же — дразнить быка. В ход идет пика, но уколы не должны быть смертельны. Они не должны даже сколько-нибудь ослабить быка. Если пикадор этим правилом пренебрег, трибуны немедленно все заметят: «Мясник!..»
Туго приходится пикадору. В одной из таких атак бык валит лошадь — пикадор вышел из игры почти невредимым, а у быка по шерсти струится кровь.
До красного каления быка доводят полдюжины дротиков, всаженных ему в холку. В эти минуты он готов поднять на рога и растоптать любого, кто появится на арене. Тут и начинается главная часть корриды — появляется матадор. У него шпага в руке. Он должен убить быка. Но бык готов за себя постоять.
Побеждает все-таки человек. Долгое время матадор остается один на один с разъяренным животным. Выдержка, хладнокровие, каскад обманных движений, вызывающих восторг зрителя. И, наконец, выбрав удачный момент, матадор поражает быка. Но есть на победу шансы и у животного. На этот раз, мы видим, бык своего шанса не упустил… Шпага валяется на песке, а сам матадор — на рогах у быка.
Фото из архива В. Пескова. 22 августа 1971 г.
Жернова жизни
Лев подкараулил жирафу. Это был одинокий и старый лев. Утолив голод, он задремал. Он не пытался защищать остатки добычи, он просто не в силах был бы сдержать натиск всех, кто жаждал получить свой кусок мяса, и возле жирафы сейчас же началось столпотворение. Шакалы, гиены, грифы, аисты-марабу… Дня через три, проезжая место такого пиршества, не находишь обычно даже костей.
Все сущее на земле каждый день «садится за стол». На кругу жизни едоки делятся на три группы: вегетарианцы, хищники, падальщики.
Тля тянет сок из растений, пчела и шмель обедают на цветке, буйвол и антилопа щиплют траву, бобр валит дерево, белка ищет грибы и орехи — это вегетарианцы. А вот симпатичная божья коровка. Понаблюдайте, как проворно расправляется она с тлей. Вспомним, как охотятся змеи, как ненасытно прожорлива землеройка, как алчен волк, как ловко в воздухе настигает добычу сокол. Это хищники.
Граница между группами растительноядных и хищников — четкая. Но есть и переходы этой границы. Классический хищник волк с удовольствием подбирает лесные яблоки, ест землянику, жует молочные зерна овса, на бахче разгрызает арбузы. Лиса пасется на виноградниках. Ежик ловит мышей, жуков, но не побрезгует также и яблоком. С другой стороны, вегетарианка-корова способна есть рыбу. Я видел сам на Камчатке: стоит корова возле вороха свежей селедки и жует, жует, как будто напала на копну погожего сена.
Довольно часто приходится наблюдать: вегетарианцы, в силу обстоятельств, становятся хищниками. В Каракумском канале я ловил сазанов так же, как ловят обычно щуку, — на живца (на маленького сазанчика). Все объяснялось просто: в теплую воду канала охотно пошли косяки рыбы. Но корма в свежеотрытом канале пока еще не было, и вегетарианец-сазан стал хищником. Нечто подобное минувшей зимой случилось и с зайцами. В Болыиеземельской тундре, спасаясь от бескормицы (из-за глубоких снегов), зайцы огромными косяками двинулись к югу. «На пути голодные звери уничтожали попавших в силки куропаток». Это случаи бедствия, когда нужда, как говорят, «заставляет мышей ловить». Но есть примеры и более стойкого перехода вегетарианцев в хищники.
В Новой Зеландии мне показали горного попугая кеа. Птица как птица — оперение более скромное, чем у других попугаев, никакой болтовни, один лишь крик: «Кеа!» Но это была знаменитая птица. До того как в здешних местах появились белые люди со стадами овец, кеа питался фруктами, семенами и лишь в малой степени насекомыми и червями. Постепенно он пристрастился обклевывать мясо и сало с овечьих шкур, развешанных для просушки, и пастухи дружелюбно относились к неожиданному помощнику. Но вот в стадах стали появляться больные овцы. На спинах у них по непонятной причине кровоточили раны. Хорошо приглядевшись к «болезни», пастухи обнаружили: раны наносил попугай! Кеа садился на поясницу овцы, выдергивал шерсть и выклевывал мясо до самых почек. Отчаянный бег и прыжки обезумевшей от боли овцы не мешали трапезе попугая. Растительноядная птица сделалась хищником, способным за один день тяжело ранить больше десятка овец…
В природе есть случаи исключительной приспособленности к какой-либо пище. Птица медоуказчик, например, питается воском. Никакой другой организм эту пищу усвоить не может.
Пир окончен. Грифы ожидают новой добычи.
Есть группа всеядных животных. Например, хорошо нам известные: барсук, кабан и медведь. Медведь ходит пастись на малинники, на овсяное поле, добывает коренья, щиплет траву, ест мед, грибы и орехи. Но он же поедает и муравьев, улиток, червей, опустошает гнезда глухарок, ловит рыбу, способен задавить лося и, однажды попробовав мясо коровы, уже неотступно будет подстерегать стадо…
Человек тоже всеяден. На нашем столе пищи растительной и животной примерно поровну.
В разных местах земли у людей в отношении пищи свои вкусы, привычки и предрассудки. Они объясняются образом жизни, условиями существования, традициями. Мы, русские, например, едим много хлеба и разного рода мучных изделий. У японцев главное блюдо — рыба. Люди Севера едят сырое мясо оленей.
Пастухи африканского племени масаев пьют молоко пополам с бычьей кровью. В Индокитае большое лакомство — мясо удава. Французы едят лягушек и виноградных улиток. В Китае едят змей, в некоторых районах Африки — пожаренную саранчу… Нас может коробить одно лишь упоминание этих блюд. Но это не больше чем предрассудок. Индийца-вегетарианца, наверное, так же коробит при мысли, что где-то люди могут есть мясо…
Среди огромного мира живых существ отдельную группу составляют падальщики. Их много. Гиены, шакалы, грифы, аисты-марабу, кондоры, разного рода стервятники, сороки, вороны, жуки-могильщики, муравьи, моль и невидимые глазу микробы являются важнейшим звеном в круговороте жизни.
Животные-падальщики наших симпатий не вызывают, но это подлинные благодетели земли. Благодаря им в биосфере поддерживается санитарный порядок. Однажды в лесу я нечаянно переехал велосипедом ужа. На обратном пути через день я увидел чистый скелет — это поработали муравьи.
В жарком климате, где всякого рода отбросы могут быть источником болезней, человек охотно терпит возле себя птиц-санитаров.
В Дели я наблюдал: огромные грифы, коршуны и стервятники парят над улицами, сидят на деревьях, на крышах домов. В Африке у любого поселка встречаешь десятка два марабу. Сонно и неподвижно стоят огромные птицы где-нибудь около скотобойни, свалки. Но стоит одной из них заметить поживу, как стая приходит в движение.
