Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 8. Мир за нашим окном
Нет возможности перечислить всех вымерших. Образ их, подобно образу динозавра, мы можем представить лишь по картинкам, по музейным костям, чучелам, описаниям путешественников. А ведь жили они недавно.
Владимир Мономах, например, еще охотился на дикого тура (и даже был ранен быком). Зверь этот некогда широко населил земли Европы. Этого зверя нет.
В 1741 году вблизи Камчатки люди впервые ступили на незнакомые острова, впервые увидели огромных безобидных зверей («не кит и не рыба») — морских коров, стадами живших у берегов. Через двадцать семь лет ни единой коровы на Командорских островах уже не было.
Так же быстро, с приходом людей, на островах Индийского океана погибла необычайно интересная птица дронт. Врагов у огромных птиц не было. Утратив по этой причине способность летать, неуклюжие птицы пытались спасаться от человека бегством. На них охотились с палкой. И всех перебили… Для дронта и командорской коровы человек был подобен пришельцу с другой планеты. Аборигены замкнутых территорий ничем не могли от него защититься.
Но и там, где повадки двуногого существа животные хорошо знали, спасаться от него с каждым веком и с каждым годом становилось труднее. Сто лет назад в Америке жила птица под названием странствующий голубь.
Число этих птиц было так велико, что, не будь точных записей натуралистов, в огромные цифры трудно было бы верить — отдельные стаи имели до двух миллиардов птиц! Охота на голубей была очень простой. Когда, застилая небо, стая пролетала над населенным пунктом, по ней палили из ружей, стреляли из пушек картечью, ловили голубей сетью, сбивали жердями и камнями. Чем же все кончилось? Ни одного странствующего голубя на земле сейчас нет.
Такому же избиению подверглись бизоны. Общее их число в американских степях равнялось примерно 70–80 миллионам голов. Истребили бизонов за пятьдесят лет интенсивного освоения Нового Света. Их били все, кто хотел, «Поезда в нужном месте делали остановку, и пассажиры стреляли прямо из окон». «Охотник» часто брал только шкуру или язык, а то и вовсе не брал ничего — стреляли просто для развлечения. Результат грустный: от миллионных стад остались немногие сотни зверей, сбереженные в заповедниках.
Справедливости ради надо сказать: исчезновение некоторых животных предписано эволюцией жизни. Гигантизм, неповоротливость, узкая приспособленность к месту жизни оказались роковыми, например, для многих вымерших завров. В этом смысле шансов на выживание и у нынешних великанов (например, у слонов, китов, носорогов) во много раз меньше, чем, скажем, у кролика или лисицы. Но опять-таки человек, охотясь и лишая зверей жизненного пространства, приближает развязку.
Обиднее всего, что многих животных на грань истребления вывела не нужда человека, а прихоти, предрассудки и нездоровое честолюбие. Десятки тысяч африканских слонов уничтожены были всего лишь из-за «белых зубов», которые шли на поделку бильярдных шаров и резных безделушек, без которых, ей-ей, человек вполне бы мог обойтись. Носорогов стреляли (и сейчас потихоньку стреляют) из-за глупого заблуждения, будто толченый рог зверя возвращает старикам молодость. Страусы едва-едва выжили — модницам нравились страусиные перья. По той же причине почти извели белых цапель. Крокодилов били, чтобы человек мог щеголять с портфелем из экзотической кожи. Недавно профессор Гржимек опубликовал письмо знаменитой актрисе Джине Лоллобриджиде. Ученый просил актрису не носить одежду из леопардовых шкур, дабы не искушать состоятельных модниц и тем самым спасти остатки редких зверей…
Сегодня исчезновение с лица земли угрожает шестистам (!) видам животных. Ученые говорят: «Если не принять срочные меры, они исчезнут в ближайшие тридцать лет». Но можно ли что-нибудь сделать?
Можно. Уже в прошлом веке люди поняли: с животными надо делиться пространством — оставлять им зоны покоя, где животных охранял бы закон. Так появились заповедники. Сегодня на земле их несколько сотен. Существование заповедников — свидетельство мудрости человека.
Но многих животных простая охрана спасти уже не могла. Нужны были срочные меры ученых, нужны были деньги и много усилий, чтобы спасти, например, бобров, зубров, каланов, сайгаков, медведей коала. И их спасли. Сайгаков в наших степях сейчас многие тысячи. На многие речки Европы и Азии расселили бобров. Медленно, но неуклонно растет число зубров… Усилия, стало быть, не напрасны. Но они должны возрастать, ибо красный сигнал опасности горит над многими видами новых животных.
Шестьсот животных Международный союз охраны природы занес в специальную Красную книгу тревоги. На днях я листал эту книгу, похожую на большого объема перекидной календарь. Ее имеют ученые, национальные центры и общества по охране природы.
Каждый год книга пополняется новыми данными. По книге можно судить, что происходит с животным: угасает или растет его численность, как охраняется, размножается ли в зоопарках, сколько всего животных этого вида осталось. Таким образом, Красная книга — это документ совести Человека. Каждая нация перед лицом мира несет ответственность за сокровища своей природы.
В Красную книгу занесено шестнадцать видов зверей, обитающих на территории СССР.
Вот эти звери.
Тигр (амурский и туранский подвиды), снежный барс, леопард (закавказский и восточносибирский), гепард, каракал, красный волк, кулан, джейран, сурок Мензбира, белый медведь, северный олень (новоземельский подвид), атлантический морж, курильский тюлень и тюлень монах, бухарский олень, бурый медведь (кавказский подвид).
Из наших птиц в книге значатся восемь: белый журавль, черный журавль, маньчжурский журавль, красноногий ибис, хохлатый старик, хохлатая пеганка, дальневосточный аист, желтоклювая чепура-нужда.
Красная книга — живой документ. Она пополняется, уточняется, в нее заносятся новые виды животных. Каждый заинтересованный человек — ученый, охотник, любитель природы — может участвовать в ведении этого документа. Все предложения у нас в СССР принимаются в Центральной лаборатории охраны природы. Адрес: Москва, В-331, улица Кравченко, 12.
И теперь ответ на возможный вопрос: «А зачем сохранять тигра или какую-то там пеганку? Так ли уж важно для человека существование сотни зверей в уссурийском лесу?»
Да, очень важно! Важно потому, что любой вид животных — жирафа, мышь или аист — неповторимое творение природы, с загадками поведения, со своим образом жизни и строением организма. Можно создать заново утраченную машину, восстановить дом, завод, город, по описаниям восстановить памятник. Утраченное животное сконструировать заново невозможно!
По его подобию можно делать лишь плюшевые и нейлоновые игрушки…
Одно из постоянных стремлений человека познание жизни. Книга познания содержит много страниц, но прочитано в ней только начало. Стало быть, для понятия сущности жизни важно сохранить на земле все живое разнообразие. Осознав это, человек начинает видеть ценность живых объектов. Американцы, например, ассигновали сейчас миллион долларов, чтобы сохранить оставшиеся четыре десятка белых журавлей.
Не до конца изведаны человеком и хозяйственные возможности живой природы. Пятнадцать лет назад никто не думал о приручении дельфинов, сегодня эту работу считают вполне серьезной.
И, наконец, нравственная сторона проблемы. Если действовать без оглядки, человечество на земле может оказаться только в обществе насекомых, воробьев и мышей. Интересна ли эта перспектива? Каждый скажет, что нет.
Видеть весной косяк пролетающих журавлей; слышать пение соловьев, перепелки, кукушки; спугнуть невзначай лося в лесу и знать, что где-то в уссурийской тайге ходит живой, а не плюшевый тигр — это великая радость жизни! За эту радость надо бороться, пока не поздно.
Фото из архива В. Пескова. 31 июля 1971 г.
При свете «молний»
(Окно в природу)
Электронную лампу-вспышку, когда она появилась, фотографы приняли с радостью. Еще бы!
Не надо было носить громоздкие световые приборы, и, самое главное, фотограф теперь не был привязан к электрической розетке — «молния» могла сверкнуть где угодно. Но увлечение вспышками скоро прошло. Всегда готовый к работе свет не всех устраивал. От мгновенной, идущей из одной точки вспышки изображение получается плоским, сильно освещается передний план съемки и тонет в темноте все, что находится сзади. Находчивые фотографы параллельно основной лампе стали выносить в сторону еще одну вспышку. Объемность изображения достигалась, но свет частенько ложился не там, где надо. Для фотографии-протокола это можно считать терпимым. Но фотограф-художник желает видеть, как лежит свет до съемки, а не после нее. По этой причине от импульсных ламп многие отказались, предпочитая при слабом свете снимать на пленку высокой чувствительности. Но бывают моменты, когда фотографа может выручить только вспышка. Это хорошо знают натуралисты.
