Дмитрий Безьев - Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.
Приведенный выше отрывок, на мой взгляд, требует определенного комментария. Социальное и политическое деление внутри шляхетства было несколько более сложным, чем это представлено у Н. И. Костомарова. Во-первых, это магнаты, пекущиеся о сохранении своей роли полновластных господ в рамках своих владений. Во-вторых, это средняя шляхта, которая политически делилась на несколько групп. Часть из них, действительно, принадлежала к партии какого-нибудь магната, а часть, наиболее здраво и широко мыслящая, принадлежала к «королевской партии», что видно из содержания выше упоминавшихся политических памфлетов. Безусловным лидером «королевской партии» был представитель средней шлях ты канцлер Оссолинский. «Он, первый доверенный короля, не принадлежал, однако, к числу знатнейших родов дворянства Речи Посполитой. В сравнении с такими родовитыми лицами, как Радзивилл, он был выскочка. Отец его Збигнев Оссолинский заслужил милость у Сигизмунда Третьего и, хотя был сенатором, а все таки заискивал благосклонность фамилии Радзивиллов. Правда, когда Оссолинские поднялись вверх, нашлись в Польше генеалоги, доказывавшие, что род Оссолинских чуть ли не современен самому Леху, но это носило характер сомнительности, и все сознавали, что Оссолинские далеко не доросли до Радзивиллов, Любомирских, Вишневецких»[237]. К «королевской партии» следует отнести и значительную часть украинской шляхты, как средней, так и мелкой (см. идеологические установки ее, приведенные в начале настоящей главы по результатам исследования М. В. Лескинен), а также большую часть казацкой старшины, хотя она и не входила в шляхетское сословие, но была по своей экономической и военной мощи примерно равна средней и мелкой шляхте.
Что же касается мелкой шляхты, то она либо находилась на службе магнатов и, отчасти, средней шляхты, либо вообще «деклассировалась», становилась «разбойным элементом», иногда уходила в казаки. Мауриций Хорн относительно положения дел на Украине пишет: «В нападениях на усадьбы своей и чужой шляхты, в разбойничьих рейдах кроме попов большую роль играли представители мелкой украинской шляхты, сведенной на уровень крестьянства, и шляхетской бедноты, лишенной средств к существованию. С другой стороны, из этой категории населения пополнялись шайки, под предлогом расквартирования солдат грабившие города и деревни»[238]. От себя заметим, что такая же ситуация с мелкой шляхтой была типичной и для других районов Речи Посполитой.
Подводя итог после рассмотрения вопроса о внутриполитической ориентации шляхты Речи Посполитой, отметим, что она делилась на следующие группировки:
• Магнатов и поддерживающих их вассалов и клиентов из числа средней и мелкой шляхты. Магнаты особенно нуждались в поддержке шляхетства в период проведения местных сеймиков, с тем, чтобы инструкции для земских послов на Сейм были выработаны с максимальным учетом их интересов. На подкуп шляхты денег они не жалели. Основной заботой магнатерии было всемерное ослабление королевской власти и сохранения своей экономической и политической независимости.
• Немногочисленную «королевскую партию», которая состояла из наиболее дальновидных представителей средней шляхты и духовенства (тоже в значительной степени комплектовавшегося из представителей шляхетства), частично из мелкой шляхты (особенно украинской) и казацкой старшины (не имевшей прав шляхетского сословия).
• «Независимого» шляхетства – представителей средней шляхты, озабоченных сохранением своих привилегий и старых порядков в государстве, настроенных одновременно и против магнатов как узурпаторов власти и вольностей дворянских, а также виновников внутренних раздоров и склок в стране и внутри дворянства; и против усиления королевской власти, угрожающей «золотой свободе» этого сословия.
Из этого расклада политических сил видно, что самые слабые позиции были у «королевской партии», постоянно уступавшей под натиском двух других групп.
§ 2. Внешнеполитическая ориентация шляхетских политических группировок
На какие же внешние силы ориентировались различные группировки внутри шляхетского сословия? Надо сразу отметить, что это очень сложный вопрос и, чтобы ответить на него, необходимо приводить специальное глубокое исследование. Исходя из имеющихся материалов (а именно – общих работ историков), можно сделать только весьма приблизительные выводы относительно проблемы внешнего влияния на внутриполитическую ситуацию в Речи Посполитой начала – середины XVII в.
Во-первых, необходимо отметить, что в это время в Европе бушевала Тридцати летняя война, и Речь Посполитая так или иначе была втянута в это общеевропейское событие. Во-вторых, в указанный период в Речи Посполитой королями были избраны представители династии Ваза, которые имели виды на шведский трон, что предопределило враждебные отношения между этими двумя странами. В-третьих, Ватикан и Священная Римская империя германской нации (Австрия), а также Венеция пытались сколотить антитурецкую коалицию из европейских христианских держав, и Речь Посполитая играла едва ли не ключевую роль в их планах. В-четвертых, Речь Посполитая имела явного соперника на востоке в борьбе за земли бывшей Киевской Руси в лице Московского государства. В-пятых, Речь Посполитая имела крайне нестабильную ситуацию на своих южных границах из-за постоянных потрясений в Молдавии и Дунайских княжествах. В-шестых, близость Крыма и Ногайской орды тоже не добавляли стабильности на южной и юго-восточной границах Польско-Литовского государства. Такова была, в общих чертах, внешнеполитическая ситуация, складывающаяся вокруг Речи Посполитой в середине XVII в.
Начнем с определения внешнеполитической ориентации королей Польско-Литовского государства. У современных польских авторов в их «Истории Польши» читаем: «Несмотря на неприязнь шляхты к Габсбургам, на протяжении большей части XVII века Австрия была естественным союзником Речи Посполитой»[239]. У В. А. Голобуцкого читаем: «Связи Польши с Габсбургской коалицией, которую она поддерживала во время Тридцатилетней войны, были довольно тесными»[240]. «Новоизбранный польский король Владислав Четвертый не хотел больше мириться с тем поистине унизительным положением, в которое была поставлена королевская власть в Польше, не желал, подобно своему отцу, быть пешкой в руках некоронованных “корольков” – магнатов и стоявших за их спиной Габсбургов. Пользуясь энергичной поддержкой коронного канцлера Юрия Оссолинского, решительного противника магнатской олигархии, и рассчитывая перетянуть на свою сторону средние и низшие слои шляхетства, страдавшие от произвола магнатов, король пытался возобновить борьбу за централизацию Польского государства.
Однако решить этот вопрос без ослабления зависимости Польши от Ватикана, Австрии, Испании и вообще от стран Габсбургской коалиции, поддерживающих магнатскую олигархию в Польше, было невозможно. Это хорошо понимал и король, и канцлер Оссолинский. В Тридцатилетней войне, как сказано выше, Польша примыкала к этой коалиции. Но уже к концу войны, точнее вскоре после избрания Владислава Четвертого, довольно отчетливо наметилось сближение ее с антигабсбургской коалицией, в первую очередь с Францией»[241].
При посредничестве Франции Польша смогла продлить в 1635 г. на 25 лет Альтмарское перемирие со Швецией, за что последняя соглашалась вернуть ей на определенных условиях Восточную Пруссию и пойти на некоторые другие уступки. Вероятно, что именно за эту услугу Владислав Четвертый предоставил Франции право набирать солдат в Польше и на Украине для борьбы с испанскими Габсбургами. Сближение Польши со странами антигабсбургской коалиции привело даже к временному разрыву (с 1642 по 1645 гг.) дипломатических отношений с Ватиканом, привыкшим вмешиваться в ее внутренние дела. Отношения Польши с Австрией нормализовались лишь после того, как последняя, вероятно, по настоянию Ватикана, не желавшего допустить отпадения Польши от Габсбургского блока, вернула ей два силезских княжества – Ратибор и Ополье. Однако Польша, «войдя во вкус» стала добиваться теперь возвращения и всей остальной Силезии, а также Восточной Померании.
У польских авторов по поводу политики Речи Посполитой в означенный выше период времени читаем: «Сейм был против войны, а потому 12 сентября 1635 года в Штумдорфе был заключен мир со Швецией на 26 лет, по которому Польше возвращалась Пруссия, а Ливония оставалась в руках шведов. Претензии Владислава Четвертого на шведский трон обошли молчанием. Швеция получила гораздо больше того, на что могла рассчитывать по результатам военных действий. Девизом доблестных сарматов уже тогда был мир и благополучие. С этого момента Речь Посполитая оказалась вне Тридцатилетней войны, не обращая внимания на подстрекательские жесты с разных сторон в 1635–1645 годах. Брак короля с Цецилией Ренатой (из династии Габсбургов) в 1637 году означал очередное сближение с Австрией. Но переориентация внешней экспансии в юго-восточном направлении не обеспечила Речи Посполитой ни территориальных приобретений, ни международного престижа. Владислав не сумел осуществить создание “Кавалерии Ордена Непорочного Зачатия”, которая могла бы стать своеобразной аристократической партией при короле. <…> Единственным позитивным для Польши результатом со юза с Габсбургами было укрепление контроля над Пруссией. Лишившись поддержки императора, курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм был вынужден в 1641 году принести в Варшаве присягу на верность польскому королю. После смерти первой жены Владислав Четвертый взял в жены в 1644 году Марию Людвику Гонзаго, демонстрируя таким образом изменение внешнеполитических приоритетов Польши в пользу Франции. Это положило начало антитурецким и балканским планам короля: они должны были привести к войне с Турцией, освободить Балканские страны от турецкой зависимости, а королю обеспечить укрепление его позиций в Польше. Ключевая роль в этих планах отводилась казакам, и Владислав втайне давал им далеко идущие обещания. Но Европа не проявила интереса к этому проекту, а сейм не желал и думать о войне»[242].
