Режи Буайе - Средневековая Исландия
♦ Немного о морфологии
Словарь исландского языка, относящегося к группе германских, сильно напоминает английский или немецкий языки (hús — дом, ср. в английском house, в немецком Haus; finna, находить — в английском find, в немецком finden). Этот язык подвергся изменениям согласно закону Гримма (переход замыкающих глухих звуков в соответствующие звонкие: p-t-k > b-d-g > f-þ-h; так, санскритское pitar стало faðir — отец). Существует два вида склонений имен существительных: одно склонение, называемое сильным, различает указательные окончания падежей, которых всего четыре (именительный, родительный, дательный и винительный).
Пример склонения существительного steinn (камень):
Падеж Ед. число Мн. число Именит. steinn steinar Родит. steins steina Дат. steini steinum Винит. stein steinarДругое склонение называется слабым, где падежи в единственном числе имеют в качестве окончаний гласные, а не согласные.
Пример склонения существительного granni (сосед):
Падеж Ед. число Мн. число Именит. granni grannar Родит. granna granna Дат. granna gronnum Винит. granna grannaПрилагательное, присоединяемое к имени существительному, также имеет два вида склонения, согласно тому, определено ли оно контекстом или нет: goðr maðr (некий хороший человек), inn goði maðrinn (конкретный хороший человек). В этом проявляется весьма специфическая черта скандинавских языков — постпозиция определенного артикля, который, таким образом, находится после имени существительного: maðrinn, где maðr = человек, inn = артикль.
Глаголы также бывают двух типов — сильные и слабые. Сильные подчиняются закону апофонии, заключающемуся в изменении корневой гласной, указывающем, что глагол находится в настоящем времени изъявительного наклонения (или в инфинитиве), в прошедшем времени или в причастии прошедшего времени: bíta — кусать; я кусаю — bít, я укусил — beit, укушенный — bitinn. Или krjúpa — ползать, настоящее время — krýp, простое прошедшее время — kraup, сложное прошедшее время — krupum, причастие прошедшего времени — kropinn. Напротив, слабое спряжение, которое свойственно германским языкам (совсем как слабое склонение прилагательных), добавляет один зубной звук следом за корневой гласной глагола: kalla — звать, kalladi — я звал.
Исландский язык (не будем называть его древнеисландским, так как он практически не изменился за последнее тысячелетие) — это язык флективный, отражающий любые операции по отношению к существительным, прилагательным, наречиям или глаголу присоединением особых окончаний. Фонематические варианты весьма разнообразны; существуют многочисленные классы имен существительных, согласно тому, как мы их склоняем. То же самое касается и глаголов. У наречий, как и у прилагательных, имеются специальные формы для того, чтобы выражать степени сравнения (простое сравнение и превосходная степень). Кроме того, по причинам эволюции в диахронии этот язык знает такие фонетические феномены, как метафония (немецкий умлаут) или изменение корневой гласной в зависимости от фонемы, фигурирующей в следующем слоге: ég kallaði (я призывал), но við hölluðum (мы призывали), преломление, которое «повреждает» «е» краткое при наличии в следующем слоге букв «а» или «и»: *ferþur (звездочка указывает, что речь идет о форме, возвращенной сравнительным методом, но не засвидетельствованной документами) > fjörðr или *helmar > hjalmr, не говоря уж о синкопе, или выпадении звука, главным образом в конце слова, а также о многочисленных случаях ассимиляции, то есть о редукции группы из двух различных согласных до простой сдвоенной согласной: *kamp > kapp (бой) или *stainar > steinn (камень).
Из этого следует, что в итоге каждая вокабула носит в себе свое «удостоверение личности», и анализ флексий и изменений, которые ими вызваны, определяет природу слова, его функцию, его роль в речи. В результате синтаксис этого языка очень свободный, что не слишком облегчает его понимание.
Еще одна характерная черта: как и все германские языки, исландский язык сильно акцентуирован. В каждом значащем слове есть ударение, называемое силовым, как в немецком языке (но не как во французском языке, где динамическое ударение ставится на последнем произносимом слоге). Но более того — и это скорее всего является одной из черт, порожденных норвежским автохтонным субстратом, — к этому первому силовому ударению добавляется вторичное ударение с гортанным взрывом, или глоттализацией, характерный признак этого языка. Это явление в исландском языке соответствует ударению II в шведском и норвежском языках или ударению sfød в датском: речь идет о резком и очень кратком прерывании звучания, которое придает языку характерный темп и, так сказать, «рубит» речь. Однако не следует вследствие этого считать, что исландский язык не является красивым и музыкальным языком — на нем были написаны великолепные поэтические произведения, и тысячелетие их существования доказывают его красоту. И хотя уху иностранца он может показаться горловым и рубленым, это все же красивый и очень богатый язык, особенно в области конкретных понятий. Это замечание выглядит банальным, но этот язык идеально соответствует душевному складу тех, кто на нем говорит. Возможно, он мало приспособлен для выражения лиризма (эта тональность не была популярна в Средние века), но он очень фактичен, очень «техничен». Вскоре мы начнем рассматривать поэзию скальдов и убедимся в этом — ведь великая поэзия, пережившая века, не могла бы увидеть свет, не будь этого замечательного инструмента, так хорошо приспособленного для решения стоящих перед ней задач.
Поэзия скальдов
Европейская культура, с тех пор как мы ее знаем, никогда не производила на свет ничего равного по техничности, сложности и изысканности тому, что мы называем поэзией скальдов. Эта поэзия представляет собой яркий продукт типично скандинавской (северогерманской) культуры, зародившейся на южных берегах Балтийского моря около VII века. Некоторое время скальдической поэзией занимались норвежцы, а затем она стала исключительно исландским видом творчества. Именно в Исландии эта замечательная и значительная поэзия познала истинный и бурный расцвет.
Мы знаем о ней, с одной стороны, потому, что до нас дошло множество поэтических текстов, а с другой стороны и главным образом потому, что так называемая прозаическая «Эдда», составленная Снорри Стурлусоном (мы будем говорить о ней ниже, см. «Эдды», глава 6), была задумана вначале как образец поэтического произведения, иллюстрирующего правила скальдического стихосложения.
Скальдами называли в Скандинавии придворных поэтов, хотя выражение «придворный» здесь не вполне уместно, так как на Севере никогда, по крайней мере до XII века, не существовало настоящих королевских дворов, соответствующих классическому представлению. Точнее будет сказать, что северогерманский вождь или конунг окружал себя чем-то вроде «дома» (вначале называвшегося drótt, а затем, вследствие англосаксонского влияния, hirð). Наилучшим эквивалентом этого понятия будет французский средневековый термин «mesnie», включавший в себя личную охрану, главных приближенных, близких родственников и нескольких видных представителей знати, среди которых находился один или несколько скальдов. Смысл термина «скальд» ныне не известен; может быть, он каким-то образом связан с магическим происхождением искусства скальдов, однако в подобных высказываниях следует соблюдать осторожность. Возможно, скальд являлся неким подобием местного историографа, за известное вознаграждение в искусной поэтической форме воспевавшего подвиги своего хозяина или великие события его правления. Скальду не запрещалось — что весьма редко встречается в литературе подобного рода — выражать свои собственные чувства, даже свою страсть и влюбленность. И хотя нет абсолютной уверенности в точном происхождении этой поэтической формы, но, похоже, что ее не следует возводить к кельтской или латинской поэзии: германцы всегда ценили «длинный аллитерированный стих», который, становясь все более изысканным, в конце концов породил скальдический размер в его различных разновидностях. Поэтому нет никакого сомнения в том, что этот вид литературы был типично германским и перешел от южных германцев к норвежцам, а затем к исландцам.
