Радикальная война: данные, внимание и контроль в XXI веке (ЛП) - Форд Мэтью

Если посмотреть на это с другой стороны, радикальное прошлое - это электорат, уходящий корнями в период быстро меняющихся технологий. В самом простом виде радикальное прошлое - это аналоговое, высеченное в мраморе, время, предшествующее цифровым медиа. В более сложной форме оно представляет собой ежегодное празднование, перемежающееся с особыми годовщинами, которые сами по себе отмечены менее популярными воспоминаниями. Существование радикального прошлого было легко определяемой и центральной чертой парадигмы национальной памяти до 2000 года. Сложнее определить и рационализировать цифровые процессы, которые ежедневно переписывают историю, неустанно переворачивая прошлое. Этой проблеме посвящен следующий раздел.

Мемориализация в цифровом настоящем

Мемориализация в цифровом настоящем происходит по нескольким направлениям. В XXI веке информация о войне быстро становится доступной людям за пределами зоны конфликта, создавая возможности для повышенной рефлексивности и немедленного воспоминания. Это, в свою очередь, способствовало процессу онлайн-памяти как части виртуального мемориала. Эти новые цифровые среды предлагают более открытое обсуждение и больше возможностей для оспаривания смысла того, что увековечивается (см. также анализ видеопосвящений на YouTube павшим датским солдатам в Афганистане и Ираке, проведенный Кнудсеном и Стейджем в 2013 году). В то же время мемориализация цифрового настоящего реструктурирует то, как переживается поминовение, расширяя маркировку события по нескольким траекториям, выходящим за рамки официального общественного или национального процесса тяжелой утраты. В частности, эти онлайн-моменты не порождают коллективное сознание, которое размышляло и имело преимущество некоторой исторической дистанции от событий, о которых идет речь. Вместо этого "соединительный поворот" приводит к появлению нового медиатизированного мемориала событий, который сопровождает и переосмысливает процессы национального поминовения. Следовательно, радикальное прошлое перекраивает границы политики национальной идентичности.

Примером может служить научное руководство художника Джозефа ДеЛаппе над сайтом Iraqimemorial.org. Этот онлайн-проект посвящен памяти гражданских лиц, погибших с начала войны в Ираке в марте 2003 года (см. Hoskins and O'Loughlin 2010; Hoskins and Holdsworth 2015). Цель ДеЛаппе - привести мемориализацию в соответствие с продолжающейся и непрерывной гибелью гражданских лиц в кровавых последствиях войны в Ираке и "мобилизовать международное сообщество художников для внесения предложений, которые будут представлять собой коллективное выражение памяти, единства и мира", чтобы "создать контекст для начала процесса символического, творческого искупления". Эта работа фактически предшествует официальной национальной мемориализации, призывая к созданию "концепций предложений" по увековечиванию памяти жертв войны в Ираке. Более 150 работ художников представлены в разделе "Выставка концепций мемориалов". На сайте представлены схемы, планы галерей, фотографии, видео и смешанные медиа-экспозиции, а также открыты для публичного просмотра и оценки работ, помимо тех, что были сделаны "международными кураторами и учеными". По сути, эта мемориальная платформа предвосхищает национальные дебаты о том, как увековечить память об иракской войне. По своей непосредственности и непрерывности, а также по иногда гипотетическому характеру экспонатов, она также контрастирует с часто более медленным созданием и строительством более традиционных мемориальных практик.

Неустанная мемориализация цифрового настоящего перетекает в нецифровые контексты. Это особенно заметно в интервенциях художников, которые определяют, как могут быть поняты разворачивающиеся формы войны. Ярким примером такой предварительной мемориализации и тех вызовов, которые она бросает существующим формам и механизмам памяти, является выставка "Мемориал войны в Ираке". Организованная Институтом современного искусства (ICA) в Лондоне весной 2007 года, она была направлена на изучение потенциальных альтернатив мемориализации войны в Ираке. В рамках этой работы двадцать шесть художников из Европы, Америки и Ближнего Востока приняли приглашение представить мемориал, некоторые из них представили свои работы в выставочном пространстве Института.

Одной из самых заметных экспозиций стала работа Кристофа Бюхеля, который провел параллели между кабинетом для приема наркотиков и мавзолеем. Инсталляция Бюхеля была создана по образцу наркоклиники на родине художника, где вместо наркотиков использовалась сама материя войны - пепел ее жертв, а клиника вела в зону ожидания с пустым пространством, где потребители ощущали последствия только что пережитого. Бюхель известен тем, что создает "гиперреалистичные" среды - вымышленные, но очень правдоподобные визуализации ситуаций, построенные таким образом, что контекст выставки или галереи удаляется. И эта конкретная выставка ничем не отличалась от других. Ощущения были столь же причудливыми, сколь и ужасающими. Перемещение через единственную дверь из нейтрального и, следовательно, комфортного выставочного пространства в абсолютно правдоподобную клиническую среду почти без предупреждения было очень тревожным.

При посещении этого мемориала, посвященного переосмысленной иракской войне, неясно, кому предназначались препараты Бюхеля. В этом отношении экспозиция напоминает о другой временности войны - не только с точки зрения страданий гражданских жертв, но и ветеранов войны, в том числе тех, кто страдал от "синдрома войны в Персидском заливе" во время Первой войны в Персидском заливе. Вникая в клинический опыт Бюхеля, связанный с последствиями войны, посетители галереи имели возможность наблюдать за нереальностью CNN - синонимом войны в Персидском заливе 1991 года - непрерывно воспроизводимой на единственном телевизионном мониторе в комнате ожидания. Ожидающие, накачанные наркотиками пациенты, которых можно себе представить, представляли бы собой резкий контраст с воспоминаниями об иракской войне, воспроизводимыми на экране перед ними. Таким образом, работа Бюхеля подчеркивает совершенно иную темпоральность, или время распада, человеческого тела в противовес поверхностному шипению, характерному для большинства новостных репортажей, которые так противоречат современному воспоминанию о войне.

Инсталляция Бюхеля, таким образом, принимает и оспаривает концепцию медиатеоретика Вольфганга Эрнста об освобождении архивного пространства от сдерживания. Оцифровка способствовала переходу "из архивного пространства в архивное время" (Ernst 2004, p. 52). Однако Бюхель переосмыслил музейную галерею, превратив ее в место, из которого может быть создана мемориализация. Это новое место не имеет ничего общего с официальным поминовением, а использует художественное пространство, чтобы противостоять соблазну музейной культуры. Таким образом, мемориализация цифрового настоящего способствует снятию барьеров между прошлым и настоящим и перерисовывает наше представление о памяти о войне. В результате традиционное средство мемориализации, архив, сохраняет аналоговое местоположение, но перемещается из пыльных подсобных помещений историков-специалистов и вместо этого оказывается в белых стенах галерейного пространства.

Подобно художникам, использующим цифровые медиа для более непосредственного взаимодействия со своими виртуальными мемориалами, национальные музеи начали использовать медиа, позволяющие посетителям самим решать, как они будут взаимодействовать с выставкой. Таким образом, посетитель может погрузиться в экспозицию, самостоятельно определяя свой опыт и то, что он вынесет из своего визита. Например, выставка "Преступления против человечества" (CAH), открывшаяся в лондонском Имперском военном музее (IWM) в 2002 году, представляла собой поразительный контраст с выставкой "Холокост", которая была открыта всего двумя годами ранее. Если выставка Холокоста рассказывала хронологическую историю прошлого, то галерея CAH не содержала ни одного артефакта или музейного предмета. Напротив, в ней рассказывалось о других геноцидах XX и XXI веков исключительно с помощью тридцатиминутной документальной проекции на большом экране и шести сенсорных консолей, обеспечивающих доступ к базе данных. В результате выставка CAH стала более "обсуждаемой", предоставляя посетителю возможность выбирать, на что смотреть, а не получать хронологические указания, что делать с прошлым. Это, в свою очередь, отражает то, как онлайн-сообщества взаимодействуют с прошлым через свои ленты социальных сетей, редко тратя время на исчерпывающее исследование темы, а вместо этого позволяя себе быть захваченными скоростью, с которой контент перемещается по их временной шкале. Эфемерность галереи CAH была еще раз продемонстрирована после реконструкции лондонского IWM стоимостью 40 миллионов фунтов стерлингов в 2014 году, когда, просуществовав всего двенадцать лет, она полностью исчезла из музея. Итак, если визуализация Холокоста в IWM дает нам окончательную "записанную память" - событие уникальное, несравнимое и подходящее для репрезентации через относительно фиксированный нарратив, - то экспозиция CAH предлагает незавершенный набор историй и потенциальных воспоминаний, которые имеют сходство с цифровой памятью в онлайн-пространствах.