Василий Гладков - Десант на Эльтиген
Прислонясь к стене траншеи, я слушал молодого офицера, с радостью ощущая прочную нить преемственности подвига поколений советских людей. А Ковешников рассказывал, что там же, в Коканде, он узнал, что есть в Ташкенте Объединенная Средне-Азиатская Краснознаменная военная школа имени В. И. Ленина. В ней преподавали те командиры и комиссары, которые гоняли по пескам бандитские шайки баев и кулаков. Юноша подал заявление в горвоенкомат и был принят в славную школу. История ее походов пленяла молодое воображение. Ее преподаватели на личном боевом опыте воспитывали курсантов волевыми, инициативными, смелыми, находчивыми.
В 1939 году комсомолец Дмитрий Ковешников был выпущен из военного училища командиром взвода и в сентябре участвовал в освобождении Западной Украины. Потом он стал командиром роты, а осенью 1940 года после инспекторской проверки награжден значком "Отличник РККА" за образцовую подготовку своего подразделения и назначен помощником начальника штаба полка. Ему шел тогда двадцать первый год. Полк стоял на границе и через семь месяцев принял на себя тяжелый удар немецко-фашистских войск на Станиславском направлении. Полк вел непрерывные бои до глубокой осени. Окружение. Борьба в тылу фашистских войск. Попытка перейти линию фронта в районе Харькова. Она закончилась для молодого офицера трагически: фашисты захватили его, он совершил побег при этапировании; был пойман, избит и брошен в Красноградский лагерь. Сутки спустя Ковешников бежал, организовав группу товарищей, и перешел фронт около станции Солнцево. Впоследствии майор говорил, вспоминая те дни: "Я сутки провел у них в лапах. С меня хватит на всю жизнь". Все, что вложило ему в душу наше свободное общество, возмутилось и восстало против унизительного рабства, принесенного фашистскими оккупантами на захваченные советские земли. И это тоже было одним из прочных корней тех подвигов, которые ему довелось совершить на войне. Дальнейшая военная биография майора Ковешникова всецело связана с 165-м запасным стрелковым полком и Новороссийской дивизией.
В тот день, 18 ноября, о котором идет сейчас рассказ, майор сказал: "У меня, товарищ полковник, было две жизненные школы — Ташкентское военное училище и триста восемнадцатая дивизия. Им я обязан всему, чего достиг".
После 39-го полка и морского батальона я побывал на южной окраине Эльтигена, чтобы пожать крепко руку лучшему комбату дивизии Герою Советского Союза Александру Кузьмичу Клинковскому и поблагодарить его. Противник с особенным усердием «поздравлял» десантников с правительственными наградами: артиллерийские и минометные налеты следовали один за другим, а в промежутках фашистский пропагандист орал всякую дрянь.
О Клинковском я скажу так: человек, который в годы сплошной коллективизации был секретарем комсомольской ячейки в селе, обязательно должен был стать героем в Отечественную войну. Такова линия жизни. Мы, старики, по личному опыту знаем, какой острой была тогда в деревне классовая борьба. А молодежь про это знает хотя бы по "Поднятой целине". Не раз в селе Тетеревке обрез куркуля подстерегал бедняцкого сына Сашу Клинковского. Семья задыхалась в нужде, умерла мать, дома — четыре малолетних сестры. Вожак сельских комсомольцев Клинковский всю душу отдал организации колхоза. Он был секретарем ячейки до тридцать четвертого года, когда ушел служить в армию. И вот еще штрих: образование у него было небольшое, едва пять классов. В армии он экстерном сдал экзамены за десятилетку.
Вот так складывался этот героический характер.
Я застал А. К. Клинковского в роте. Он беседовал с подчиненными. Называл награжденного, поздравлял и разбирал его деятельность в бою, рассказывал о сноровке, мастерстве, которые привели человека к победе и славе. С необычайным вниманием слушали бойцы своего командира.
В капонире кто-то выводил на баяне "Марш десантников-новороссийцев". Музыку написал композитор Рисман. Мелодия была боевая, и песня прижилась в частях. Память не удержала слов, помню лишь, говорилось в ней, что наших ребят ждут Керчь и Севастополь, а припев звучал: "Смелей, десантники-герои, страна на подвиг вас зовет!.." Что ж, Новороссийская дивизия пришла как освободительница и в Керчь, и в Севастополь. Только произошло это пятью месяцами позже. Война несет всевозможные трудности и резкие повороты событий.
…Нащупав в темноте скобу, я открыл дверь блиндажа. Марш десантников раздался в полную силу. Десяток коптилок, чадя, освещал веселые, возбужденные лица офицеров.
Склонясь своей высокой стройной фигурой над гармонистом, инженер-подполковник Модин дирижировал, как будто перед ним сидел не один майор Ильин с баяном, а весь оркестр Большого театра. Копылов стоял у стенки и задумчиво смотрел на инженера, любуясь им. Настоящая русская душа: идет в атаку — как знамя несет, работает с саперами — весь, без остатка, отдаётся любимому опасному делу, веселится — и все искрится вокруг.
Это была первая ночь на "Огненной земле", когда на КП собрались все офицеры штаба дивизии. Штаб, наш представлял дружный, отлично сработавшийся коллектив специалистов своего дела. Его работа на плацдарме тоже получила признание — весь личный состав управления был награжден орденами, в том числе полковник М. В. Копылов, полковник В. Н. Ивакин, подполковник Б. Ф. Модин и подполковник И. X. Иванян — орденом Ленина.
Иван Христофорович Иванян — командир гвардейского минометного полка, приданного десантной дивизии, — пережил большое несчастье: его полк остался без материальной части. Часть минометов погибла в шторм при форсировании, а что удалось перевезти, было выведено из строя в боях. Мы поручили подполковнику руководство противотанковой обороной плацдарма. Он много сделал для десанта, бесстрашно сражался в бою.
Высокое мастерство артиллериста показал майор Ильин, планируя огонь с Большой земли и точно передавая целеуказания на огневые позиции в Тамань. Начальник связи дивизии майор Подлазов, несмотря на трудности и бесконечные повреждения материальной части, сумел так поставить дело, что связь с частями и высшим командованием работала бесперебойно. Среди собравшихся офицеров находился прокурор дивизии майор Франгулов, очень смелый человек, все время он был в частях, в траншеях и блиндажах, беседовал с солдатами, разъяснял им обстановку. На "Огненной земле", и особенно на Митридате, наш прокурор показал себя подлинно героем.
Я поздравил офицеров с наградами и поблагодарил за дружную работу. Ордена, данные Родиной, были свидетельством их умения воевать. Наши подразделения оказались подготовленными к самостоятельным активным действиям, что принесло успех при броске через пролив. Мы смогли обеспечить высокую маневренность подразделений при обороне плацдарма. Наша дивизия оказалась подвижнее и гибче, чем войска противника. Умело был организован маневр огнем артиллерии Большой земли. Успешно решена сложная задача приспособления для нужд десанта захваченных укреплений противника и создания прочной системы оборонительных сооружений на плацдарме. Поучителен опыт использования трофейного оружия и боеприпасов. Самый яркий пример: к середине ноября мы сумели снять с берега и поставить на нашем переднем крае около четырех тысяч немецких мин. Хорошо организовали связь. Десант имел рации для работы с Таманью и для связи с полками. Они действовали бесперебойно, так же как и узел проволочной связи, протянутой в полки и батальоны. Особенно устойчивой была связь с командующим. Большая в этом заслуга начальника рации лейтенанта Блохина. Таков итог, который мы подвели на импровизированном вечере штаба дивизии. Выступал я, выступали Копылов и Ивакин. Последний заключил свою небольшую речь обращением к инженеру:
— А теперь — плати долги, Борис Федорович!
— Какие еще долги?
— Стихи! Еще в Тамани обещаны. Давай, давай, раскошеливайся.
Модин поднялся, подтянутый как на параде. Он был щеголеват, наш инженер. Даже в Эльтигене постоянно следил за своим внешним видом. Полковник Ивакин конферировал:
— Однажды я читал стихи начинающего поэта о подвиге артиллеристов: "Пусть пушка взорвана, она еще стреляет…"
Блиндаж дрогнул от хохота. Полковник, прищурившись, продолжал:
— Честное слово, в подражание Надсону… Музы склонны, мягко говоря, к преувеличениям. Но в данном случае их арфа в надежных руках — саперы любят точность, ибо могут ошибаться лишь один раз в жизни.
Модин отмахнулся от него и стал читать:
Пусть бомбами и минами изрыты
Твои тропинки, балки и поля,
Ты стала неприступной для бандитов,
Родная эльтигенская земля!
Не раз с остервенением пытался
Коварный враг разделаться с тобой.
На ратный труд, как чудо, поднимался
И с беспримерным мужеством сражался
Защитник твой, суровый и простой…
Ему хлопали взволнованно и с благодарностью. Каждый из нас чувствовал то же, что автор. Тем и хороши были стихи.
