Игорь Богданов - Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Снабжение Ленинграда табачными изделиями, да и не только ими, было куда лучше, чем других городов страны, не говоря уже о глубинке, откуда народ периодически наезжал в столицы, в частности, и за табаком; однако когда в конце 1920-х годов частника, основного поставщика сырья в эпоху НЭПа, вновь объявили вне закона (и уже навсегда), ситуация в целом по СССР стала безрадостной, как намокшая сигарета. Табака постоянно не хватало, и в него подмешивали суррогаты: хмель, бадыль (растительный стебель, часть волокон которого сильно одеревенела), кукурузный лист. Постепенно к концу 1930-х годов удалось наладить работу больших табаководческих хозяйств в южных регионах СССР (на Украине, Северном Кавказе, в Средней Азии). К тому времени в табачную промышленность стали вкладываться значительные средства, и это дало возможность выпускать не только папиросы, курительный табак, но и сигареты, и даже сигары (что советскому человеку, в общем-то, не к лицу, ибо сигара, если верить художникам единственного в СССР русскоязычного юмористического журнала «Крокодил», — непременная принадлежность буржуя). Наркомпищепрому приходилось денно и нощно следить, какую продукцию производят на фабриках, ибо там старались сбыть некачественное курево, и главным образом это касалось папирос.
В 1930-е годы прекратила свою деятельность фабрика А. Н. Богданова. После 1917 года там еще какое-то время выпускали табачные изделия, а потом на ее производственных площадях разместилась фабрика «ТЭЖЭ», где витали совсем иные запахи — парфюмерные. В 1937 году она была переименована в 4-ю парфюмерную фабрику, а в 1982 году стала комбинатом «Северное сияние».
Между тем, в центральной печати в начале 1930-х годов появилось большое число публикаций, в которых восхвалялись новинки табачного рынка, и прежде всего ленинградских фабрик. Вот, например, что говорилось о «безмундштучных папиросах» (т. е. сигаретах), перейти на которые ленинградцы не спешили: «Они имеют бесспорные преимущества перед мундштучными папиросами: портативны, имеют большую курку, — следовательно, обладают большей насыщаемостью для курильщиков; более гигиеничны, так как все процессы их производства полностью механизированы; они более транспортабельны благодаря занимаемому ими меньшему объему… Правда, испокон веков у нас курят мундштучные папиросы. Но, с одной стороны, умело составленная реклама, а с другой стороны — большая гибкость нашей товаропроводящей сети создадут необходимые условия для появления спроса на безмундштучные папиросы. Кроме того, советский курильщик настолько уже культурно вырос, что сам очень быстро сориентируется во всех преимуществах сигарет, в совершенной ненужности бумажного мундштука, который с успехом можно заменить постоянным дешевым деревянным мундштуком». Пользоваться популярностью сигареты будут только после войны, в 1950-е годы.
В 1920-1930-х годах табаком занялся известный русский селекционер, заядлый курильщик Иван Владимирович Мичурин (1855–1935), недовольный тем, что советские люди курят самосад. Ученый стал культивировать некоторые сорта табака в северных широтах, и это ему блестяще удалось. Кроме того, он изобрел бытовую машинку для резки табака. Его изобретение пользовалось в СССР успехом долгие годы. В последние годы жизни Мичурин курил только свой табак. Он также является автором нескольких научных статей о культивировании табака. Интересующихся отсылаем к его полному собранию сочинений 1934 года, а не к школьным учебникам, где он представлен как автор гибрида яблони и груши.
В 1930-1940-е годы в Ленинграде производились папиросы «Ракета», «Норд», «Пушки», «Дели», «Красная звезда», «Спорт», «Парашютист», «Селям», «Казбек». В знаменитом стихотворении Владимира Агатова «Шаланды, полные кефали…» есть и такие строки:
Тогда достав «Казбека» пачку,
сказал ей Костя с холодком:
«Вы интересная чудачка,
но дело, видите, не в том…»
Эти строки впервые спел Марк Бернес (курильщик) в фильме «Два бойца».
Главный курильщик СССР И. В. Сталин набивал трубку табаком, который сам извлекал из дорогих папирос «Герцеговина Флор», являя собою, надо заметить, дурной пример для физкультурников, ибо был их лучшим другом. Однажды он уснул, забыв погасить трубку, но на помощь пришла жена. Трудящиеся страны Советов о происшествии ничего не узнали, как не знали вообще ни о каких происшествиях, ибо руководство страны происшествий не любило.
В 1932 году на базе фабрики им. Урицкого был создан Ленинградский учебный комбинат табачной промышленности со ВТУЗОМ, техникумом и рабфаком. Во ВТУЗЕ готовили инженеров-технологов, в техникуме — техников-регулировщиков. Выпускники этих заведений со временем стали начальниками цехов, бригадирами.
В связи с постоянными изменениями государственной структуры управления, или, лучше сказать, полнейшей неразберихой и в этой области, отличавшей советское время, фабрику Клары Цеткин передавали из одного ведомства в другое. В 1936 году она стала называться Ленинградской табачной фабрикой имени Клары Цеткин. За несколько лет до этого эпохального, но, в общем-то, ничем не примечательного события, в 1933 году, была произведена реорганизация фабричного управления, вследствие чего административный аппарат сократился на 30 человек и усилилось единоначалие. К 1934 году на фабрике была сформирована вертикальная система управления. Доведись дожить до этих печальных времен Е. Н. Шапошниковой, ее бы никто не спросил, как так получалось, что под ее началом фабрика работала как часы, постоянно наращивая объемы производства и улучшая качество и ассортимент продукции.
На фабрике Клары Цеткин сохранялись машины образца начала XX века, однако они были столь надежны, что позволяли достигать нужной большевикам производительности. Так, в 1933 году среднедневная норма бригады по производству папирос «Автодор» составляла 2 025 тысяч, а папирос «Балтиец» — 675 тысяч при 7-часовой рабочей смене. При перевыполнении задания на 103 % и при снижении плановой себестоимости продукции каждый член бригады получал дополнительно до 25 % от основной зарплаты. Премия бригаде выплачивалась 22-го числа каждого месяца за предыдущий месяц. Или должна была выплачиваться — так точнее, ибо при Советах отчеты и цифры утратили всякую объективность.
В 1930-е годы на фабрике К. Цеткин, как и на большинстве более или менее крупных предприятий СССР, выходила многотиражка — «Голос табачника». Тираж газеты был 1800 экземпляров, и работники фабрики обязаны были покупать ее по 5 копеек за экземпляр. Как и все тогдашние подобные издания, оно носило пропагандистский характер и было призвано настраивать работников исключительно на положительную динамику производства, ориентируясь на идеи светлого коммунистического будущего. Среди множества безликих стандартных материалов в глаза бросается статья, посвященная Ефиму Сковороде, который проработал на фабрике 50 лет. Рабочего премировали двухмесячным окладом, путевкой в санаторий, а дома ему установили радио.
В 1937 году на фабрике Урицкого приступили к производству сигар. С легкой руки Гоголя, их куривал еще Хлестаков, но об этом после 1917 года как-то забылось. И о сигарах пришлось рассказывать как о диковинке: «Это, по существу, для большинства нашего населения продукт новый. Не зная о том, что сигарой не надо затягиваться или о том, что зажигаться она должна обязательно с обрезного конца — иначе развалится в руках, — курильщик, испытав неприятности, связанные с его неосведомленностью, может после первой неудачной попытки отказаться от дальнейшего употребления сигар».
Настоящий знаток сигар точно бы отказался, ибо технология их производства на этой фабрике по сравнению с тем, как это делали в предыдущем веке — предварительно растирая табачные листья на обнаженном бедре, — была упрощена до предела. Любителей сигар местного производства в СССР так и не завелось, хотя высокие чиновники и любили подымить «гаваной» за высокими же кремлевскими стенами или у себя на даче, на террасе, о чем мечтал еще Илья Ильич Обломов.
Хочешь не хочешь, а задумываться над оформлением табачной продукции ее производителям приходилось. Такого разнообразия табачных изделий, которое существовало в старом, прокуренном не одним поколением ядреного «Жукова табака» Петербурге, — в Ленинграде, разумеется, не было, к тому же то, что выпускалось, советские курильщики покупали и так, не обращая особого внимания на то, красивая пачка или нет. Дядя Михей советской власти не понадобился.
Были, правда, и дорогие изделия, красочно оформленные, но в советском обществе было не принято «красоваться», да и денег лишних у большинства курильщиков не было, поэтому дорогая продукция составляла незначительную долю в общем объеме производства. К тому же печатники десятилетиями испытывали нехватку сырья должного качества, и им приходилось довольствоваться «макулатурной» бумагой, которая иногда шла даже на папиросные мундштуки. Рабочий люд (шоферы, например), купив пачку папирос, перекладывали ее содержимое в металлический портсигар с серпом и молотом, иначе пачка, положенная в карман, тотчас превращалась в кулек с рассыпавшимся табаком. Остатки табака невозможно было извлечь из кармана никакими силами и подручными средствами, и тем более курильщики старались не привлекать на помощь жену, ибо можно было нарваться на ее неудовольствие.
