Игорь Богданов - Дым отечества, или Краткая история табакокурения
6 октября вышло постановление петроградских властей о «муниципализации» (т. е. принудительной передаче в ведение органов местного самоуправления) торговли табачными изделиями с запрещением продажи их частными торговыми предприятиями. Вслед за тем появилось правительственное распоряжение, установившее полную государственную монополию на ряд товаров, и среди них видное место принадлежало «изделиям фабрик желтых Табаков, махорочных, сигарных и гильзовых».
Одним из следствий этих распоряжений и запрещения частной торговли (на смену которой пришел натуральный обмен, то есть советское государство взяло на вооружение экономический порядок первобытного общества) явилось то, что только на толкучих рынках можно было «разжиться» «старорежимными» папиросами и махоркой-самосадом, производившейся в деревнях. В годы нэпа сигареты не курили, но разнообразных папирос, остававшихся от прежнего времени было немало. Торговали ими в ларьках Лентабакторга (Петротабактрест, как водится с трестами, лопнул). Обыкновенно в таком ларьке сидел инвалид Первой мировой войны, торговавший «Сафо» (эти сигареты курил С. А. Есенин до отъезда в Ленинград в декабре 1925 года, и есенинская пачка сохранилась до сих пор!), «Невой», «№ 6», «Трезвоном», «Октябриной», «Купишь-куришь», «Тары-бары». В табачных магазинах выбор папирос был больше — тут были еще и «Сальве» (что, кстати, в переводе с латинского значит «Здравствуй!» — несколько, я бы сказал, язвительное пожелание любителю подымить), и «Каприз», и «Зефир», и «Жемчужина Крыма», и «Америкен», и «Коминтерн», и «Дюбек». А еще были «Пушки», «Медок», «Эльтет», «Смычка», «Совет», «Ада», «Степан Разин», «Выгодные», «Штандарт», «Осман № 3», «Босфор», «Деловой клуб», «Новый сорт», «Кадо» (от французского «cadeau» — «подарок»), «Ю-ю», «Бабочка», «Цыганка» — кури не хочу!
Перемены затронули и названия табачных фабрик. Число фабрик сократилось, а те, что остались, стали называться так: фабрика Шапошникова в 1918 году стала «3-й государственной табачной фабрикой им. тов. Троцкого». В1917и1918 годах в городских справочниках указывалось, что здание по Клинскому проспекту, 25, по-прежнему принадлежит товариществу табачной фабрики «А. Н. Шапошников и К°». В документах архивного фонда Земельного подотдела Ленинградского губернского отдела коммунального хозяйства, в описании земельного владения по Клинскому проспекту, 25, указано: «Бесплатно предоставлено 3-й государственной табачной фабрике им. Троцкого отдельных зданий или строений числом — 1».
В документах архивного фонда Ленинградского табачного треста, в деле о регистрации устава треста за 1927–1928 годы, в описи земельных участков, предоставленных ленинградскому государственному табачному тресту, имеются сведения, что постановлением Ленинградской губернской комиссии по рассмотрению списков национализированных строений Ленинграда от 19 января 1927 года участок по Клинскому проспекту, 25, признан национализированным и закреплен за 3-й гостабфабрикой имени Троцкого.
В 1920 году на этой фабрике было произведено около 285 миллионов папирос и 1,2 миллиона фунтов табака, а в 1921 году папирос — 390 миллионов и табака — 1,8 миллиона фунтов. С введением новой экономической политики (НЭП) табачное производство стало расти, но к концу 1920-х годов оно резко пошло на спад. Тут еще и перемена в названии фабрики произошла. В 1928 году, в связи с тем, что Троцкий попал в опалу, фабрика стала называться «3-ей табачной фабрикой им. Клары Цеткин».
В 1930 году, 1 мая, вышел в свет первый номер «газеты рабочих и служащих 3-й государственной табачной фабрики им. К. Цеткин» — «Голос табачника». Тон газете задал материал, опубликованный в номере от 15 мая под названием «Молодцы, сигарочницы!»: «На первомайской демонстрации комсомольская ячейка сигарного цеха послужила примером всем остальным. В то время как другие комсомольцы, постояв продолжительное (курсив мой. — И. Б.) время у Технологического института, понемногу стали расходиться, комсомолки сигарочницы до конца были на демонстрации.
Молодцы, сигарочницы! Стыд и позор комсомольцам других цехов, покинувшим нашу колонну».
Почерпнуть какую-то информацию о производстве табачных изделий из этой напичканной пропагандистcкой шелухой газеты с портретами большевистских вождей невозможно. Перелистываешь номер за номером, год за годом — и все одно и то же: «…комсомолки-ударницы сознательно приходят на работу с накрашенными губами и намазанные». «В рабоче-крестьянской стране нет места эксплуататорскому празднику рождества христова» (именно так, с маленькой буквы!). В цехах, между тем, пыль столбом («за 3 шага не видно работницы»), кругом «вредители», прогульщики, пьяницы, воровство… Картина по прочтении этих газет складывается такая, будто люди только тем и занимались, что постоянно боролись с мнимым врагом или друг с другом и не помышляли ни о чем другом. Жуткая, безрадостная, мрачная картина под названием «социализм»… Пролистав эту газету за несколько лет, я лишь однажды наткнулся на сообщение о том, что табак на фабрику поступал из Кахетии, Мингрелии, Гурии и Аджарии, что на фабрике производились папиросы «Нева», «Девиз». Все остальное — лозунги, призывы, требования:
Чтоб качества кривая вверх летела, —
Не стой в цеху, разинув рот без дела!
Находились — в духе Маяковского — поэтические строки и для ударниц:
Штрихами своего пера
Я имя ваше
В памяти дней
Готов высечь
За то, что миллион папирос
Ты дала вчера,
А сегодня — миллион и сто тысяч.
«Лаферм» в 1918 году, по предложению правления Петроградского табачного комитета, превратился в «1-ю народную табачную фабрику». В ноябре 1923 года она стала «1-й табачной фабрикой им. Урицкого». Моисей Соломонович Урицкий был убит в 1918 году. Ему так и не доведется узнать, что его фамилия еще долгие десятилетия будет жить в названии одного из крупнейших табачных производств страны. Не узнаем и мы, кому пришло в голову назвать табачную фабрику, известную всей Европе, именем председателя петроградской ЧК.
В 1918 году на фабрике появился первый рабочий клуб, названный в честь большевика Д. Яковлева, некогда трудившегося на «Лаферме» (погиб в Гражданскую войну). И в том же году на фабрике была создана одна из первых комсомольских организаций в городе.
А вот с производством табачных изделий дела здесь шли плохо. В 1921 году оно составило 15 % от уровня 1913 года. Зато в 1924 году на фабрике была открыта поликлиника, ставшая со временем одной из лучших в Василеостровском районе.
В ноябре 1924 года вышли в свет первые три номера стенной газеты табачников 1-й государственной фабрики им. тов. Урицкого (сохранились до сих пор, хотя и стенные). В 1925 году газета была переименована в «Табачник Урицкого», в 1926 году не выходила вовсе, а в 1927 году стала называться «Красная табачница».
После нескольких лет застоя в табачной промышленности в 1920-е годы началось оживление частного предпринимательства, что способствовало насыщению рынка табаком — поначалу, правда, одной махоркой. На прилавках петроградских магазинов стало появляться курево московского и ростовского производств. Постепенно встали на ноги и задымили фабрики им. Урицкого и Клары Цеткин, год от года увеличивавшие объемы производства. В 1925 году фабрика им. Урицкого превысила объем производства на «Лаферме» 1913 года.
В 1926 году возобновился экспорт табака в Финляндию. Так называемый «сигарный» табак, культивировавшийся в Автономной социалистической советской республике Немцев Поволжья, поставлялся в Ленинград, и здесь его доводили «до ума» — готовили для продажи финским крестьянам для изготовления ими жвачки и трубочного табака.
Что же до самих трубок, то и они стали достоянием прошлого. Их никто не делал, да и мало кто курил. Ностальгией пронизаны строки И. Г. Эренбурга в одном из рассказов цикла «Тринадцать трубок»: «Трубку содержал в должном виде, счищая перочинным ножом нагар, вытирая дерево старым носком, оставшимся после давней стирки во вдовстве и служившим для многих посторонних целей. Трубка обкурилась, утратив элегантность, приобрела солидность, добротность».
Перечисленные качества — солидность, добротность — принадлежали прежней жизни…
В 1928 году на фабрике им. Урицкого были установлены самые совершенные по тем временам папиросонабивные и папиросоукладочные машины, а на фабрике Клары Цеткин в том же году впервые в советской практике было налажено производство сигарет, которые, правда, еще долгие годы не будут пользоваться спросом.
Снабжение Ленинграда табачными изделиями, да и не только ими, было куда лучше, чем других городов страны, не говоря уже о глубинке, откуда народ периодически наезжал в столицы, в частности, и за табаком; однако когда в конце 1920-х годов частника, основного поставщика сырья в эпоху НЭПа, вновь объявили вне закона (и уже навсегда), ситуация в целом по СССР стала безрадостной, как намокшая сигарета. Табака постоянно не хватало, и в него подмешивали суррогаты: хмель, бадыль (растительный стебель, часть волокон которого сильно одеревенела), кукурузный лист. Постепенно к концу 1930-х годов удалось наладить работу больших табаководческих хозяйств в южных регионах СССР (на Украине, Северном Кавказе, в Средней Азии). К тому времени в табачную промышленность стали вкладываться значительные средства, и это дало возможность выпускать не только папиросы, курительный табак, но и сигареты, и даже сигары (что советскому человеку, в общем-то, не к лицу, ибо сигара, если верить художникам единственного в СССР русскоязычного юмористического журнала «Крокодил», — непременная принадлежность буржуя). Наркомпищепрому приходилось денно и нощно следить, какую продукцию производят на фабриках, ибо там старались сбыть некачественное курево, и главным образом это касалось папирос.
