Александр Широкорад - Мифы и реалии Полтавской битвы
Через два дня запорожцы вновь собрали Раду и, призвав Черняка, потребовали от него письма, которые он вез в Крым от Скоропадского, чтобы узнать, не написано ли там что плохого о запорожцах. Черняк письма казакам отдал, казаки прочли и убедились, что в них ничего противного Войску Запорожскому не содержалось. Тогда казаки запечатали гетманские письма, отдали их Черняку и, дав ему трех провожатых из старых и надежных казаков с собственным письмом к хану, с честью отпустили его в Крым.
Во время пребывания Черняка и его спутников в Сечи там было собрано почти все Войско Запорожское в полной боевой готовности.
Иван Черняк уехал в Бахчисарай, а два его спутника – Григорий Савич и Семен Ечемчук – отправились из Перекопа обратно в Глухов. При проезде через Сечь их «ласково» встретил Костя Гордиенко. Вместе с Ечемчуком и Савичем кошевой атаман отправил двух запорожских полковников с письмами от войска к царю Петру. В них запорожцы повторили свою давнюю просьбу о снесении Каменного Затона и Самарских городков, за что выражали свою готовность, все до последнего человека, идти на службу царского величества, куда приказано будет.
Как видим, запорожцы долго колебались. Спору нет, на Раде в Сечи много говорили о притеснениях царем малороссов и запорожцев. Но на самом деле это была сплошная демагогия. Тон задавали молодые казаки – «гультяи», как их называли. Они 9 месяцев назад порывались идти в поход с Булавиным, и, кстати, многие пошли с Кондратом на Дон. Так может, Булавин и Некрасов тоже воевали за «незалежну Украину»? Понятно, что «молодым казакам» до смерти хотелось пограбить, а кого – это дело десятое.
Чтобы представить себе ситуацию в Сечи в конце 1708 г. – весной 1709 г., следует сказать пару слов о социальном расслоении запорожцев.
Запорожцы в XVI веке создали миф о равноправии и братстве всех запорожских казаков и старались поддерживать его в последующие века. Да, чисто формально все казаки были равны. Выборы атаманов и гетманов действительно были более демократичные, чем сейчас наши президентские и думские выборы. Однако реальная власть, большей частью скрытная, находилась в руках «знатных старых» казаков.
Древние мифы запорожского казачества крайне пригодились в ХХ веке как советским, так и националистическим историкам. Первые доказывали, что действия казаков были исключительно элементом классовой борьбы крестьян против феодалов, а вторые утверждали, что как запорожские, как и реестровые казаки представляли собой особый класс украинского народа, который боролся за национальную независимость «вильной Украины» в границах 1991 года. Как видим, цели у «совков» и националистов были разные, а мифологию они создавали примерно одинаковую.
Вопреки устоявшимся взглядам, многие запорожцы были… женаты и жили не в Сечи, а в зимовниках, то есть на хуторах, расположенных на Великом лугу. Жившие в зимовниках казаки занимались хлебопашеством, скотоводством, торговлей, ремеслами и промыслами и потому назывались не «лыцарями» и «товарищами», а подданными или посполитыми сичевых казаков, «зимовчиками», «сиднями», «гниздюками». Помимо этого сичевые казаки звали сидней в насмешку «баболюбами» или «грегносиями».
Тем не менее сидни, как писал Яворницкий, «несмотря на то, что были женаты, обязаны были нести воинскую службу беспрекословно; в силу этого каждому женатому козаку вменялось в обязанность иметь у себя ружье, копье и “прочую козачью сбрую”, а также непременно являться в Кош “для взятья на козацство войсковых приказов”; кроме воинской службы, они призывались для караулов и кордонов, для починки в Сичи куреней, возведения артиллерийских и других козацких строений. Но главною обязанностью гнездюков было кормить сичевых козаков. Это были в собственном смысле слова запорожские домоводы: они обрабатывали землю сообразно свойству и качеству ее; разводили лошадей, рогатый скот, овец, заготовляли сено на зимнее время, устраивали пасеки, собирали мед, садили сады, возделывали огороды, охотились на зверей, занимались ловлею рыбы и раков, вели мелкую торговлю, промышляли солью, содержали почтовые станции и т. п. Главную массу всего избытка зимовчане доставляли в Сичь на потребу сичевых козаков, остальную часть оставляли на пропитание самих себя и своих семейств»96.
Тот же Яворницкий писал: «Как велико было у запорожских козаков количество лошадей, видно из того, что некоторые из них имели по 700 голов и более… Однажды кошевой атаман Петр Калнишевский продал разом до 14 000 голов лошадей, а у полковника Афанасия Колпака татары при набеге увели до 7 000 коней… …В одинаковой мере с коневодством и скотоводством развито было у запорожских козаков и овцеводство: у иного козака было до 4 000, даже по 5 000 голов овец: “рогатый скот и овцы довольно крупен содержат; шерсти с них снимают один раз и продают в Польшу”»97.
Может ли один человек, без жены и детей, пусть даже не занятый походами и пьянством, обслуживать 700 лошадей или ** 5 000 овец? Понятно, что нет. Кстати, и Яворницкий пишет: «…овечьи стада назывались у запорожеских казаков отарами, а пастухи – чабанами, – названия, усвоеные от татар»98.
Итак, экономика Войска Запорожского держалась на тысячах гниздюков (сидней) и сотнях или тысячах чабанов.
Понятно, что старшина, то есть богатые запорожцы, могли безбедно жить и в мирное время, а каково молодым (бедным) казакам, жившим в Сечи в куренях-казармах? Питались они если не впроголодь, то весьма скудно. Женщин в саму Сечу (имеется в виду крепость, а не территория Войска Запорожского) действительно не пускали под страхом смертной казни. Так что молодым казакам (не по возрасту, а по положению) оставалось целыми днями слушать бандуристов, играть в карты, в кости и мечтать о походах, славе, а главное, богатой добыче. С конца XV века главным источником добычи запорожцев были крымские татары и турки. Казаки регулярно грабили Крым и все Причерноморье – Сухум, Трапезунд, Синоп, Варну и т. д. Периодически они появлялись даже на берегах Босфора. Но, заключив в 1700 г. мир с Турцией, царь Петр под страхом строжайших кар запретил казакам нападать на крымских татар и турок. И вот восемь (!) лет запорожские молодые казаки были без походов и добычи. Мелкие грабежи татар и проезжих купцов не в счет. Какое тут «антиколониальное восстание»! Оголодавшие гультяи были готовы идти в поход «за зипунами» с кем угодно – с Булавиным, Мазепой, Карлом XII, да хоть с самим Люцифером. Ситуацию в Сечи понимали в ставке Петра. 21 февраля 1709 г. граф Шереметев «предписал гетману Скоропадскому послать в города и местечки по батальону от пехотных полков и при них “от кумпании” по собственному рассуждению, а во все места, удобные для сооружения мостов и перевозов, велел отправить легкие партии за реку Псел для поисков над запорожцами… Царь Петр Алексеевич извещал князя Меншикова, находившегося в то время в городе Харькове, что запорожцы собрались близ крепости Новобогородицкой на реке Самаре и что поэтому нужно опасаться, как бы они не причинили ей чего-нибудь дурного, а также как бы они не были проведены своим кошевым атаманом и войсковым судьей через Переволочну на соединение к шведам. Поэтому государь приказывал князю поставить в удобном месте ингерманландский русский полк, “дабы иметь око на их поход”; также, если возможно, прибавить в Новобогородицкую крепость и в Каменный Затон полка два или больше того гарнизонного войска; в самой же Сичи постараться переменить через посредство миргородского полковника Даниила Апостола главную старшину – кошевого атамана и войскового судью»99.
В самом начале марта 1709 г. царь писал князю Меншикову: «Запорожцы, а паче дьявол кошевой, уже явные изменники стали, и зело опасно Богородицкова не для города, но для артиллерии и амуниции, которой зело там много, а людей мало; того ради зело потребно один конный полк, хотя из тех, которые с Кампелем, послать в оную, и велеть оному там побыть, пока из Киева три полка будут в Каменный Затон, из которых велеть сот пять водою туда отправить на перепену сему конному; впрочем извольте сами сему подобных дел смотреть; ибо я, отдаления ради, не всегда и не скоро могу слышать все»100.
Чтобы сломить сопротивление старых запорожцев, твердо стоявших за Петра, кошевой атаман Гордиенко сделал хитрый ход. Он собрал до тысячи молодых казаков, взял в Сечи девять пушек и пошел к крепости Переволочне, где стоял гарнизон Войска Запорожского во главе с полковником Нестулей. Замечу, что все эти действия Гордиенко произвел в инициативном порядке, без санкции Рады в Сечи. Мало того, Гордиенко устроил у Переволочны незаконную Раду. В ней приняли участие уже упомянутые тысяча гультяев из Сечи и пятьсот казаков из гарнизона Переволочны. Туда уж прибыли ехавшие в Сечу мазепинские посланцы – генеральный судья Чуйкевич, киевский полковник Мокиевский и бунчуковый товарищ Федор Мирович, сын переяславского полковника. «12 марта в субботу собрали раду. Прочли длинное послание Мазепы. В нем излагались разные тягости, которые терпела Украина от московского ига, а для Запорожья эти тягости выставлялись еще чувствительнее. Мазепа уверял, что сам слышал, как царь говорил: “Надобно искоренить этих воров и злодеев запорожцев”. У шведского короля, объяснял Мазепа, нет вовсе злых умыслов ни против Украины, ни против Запорожья. Король только преследует своих неприятелей – москалей, которые сами раздражили шведов, а теперь не в силах противостоять им и бросились на Украину, где поступают хуже, чем шведы, которых выставляют чужими неприятелями. Запорожцы вместе с малороссиянами должны радоваться прибытию шведского государя, потому что оно подает всем возможность свергнуть с себя московское ярмо и стать свободным, счастливым народом. Затем в послании Мазепы приводилась прежняя сказка о намерении царя перевести малороссиян за Волгу. Мазепины посланцы привезли кошевому деньги. Костя Гордиенко тотчас же стал раздавать их товарищам, и те, выслушавши письмо Мазепы, кричали: “За Мазепою, за Мазепою!” “Правда, – рассуждали тогда на этой раде, – царь прислал в Сечу деньги, но за это мы не должны служить царю против шведского короля и Мазепы: деньги, присланные к нам, были прежде отняты москалями у наших же братьев козаков”. Вероятно, они разумели тут удержание назначаемого в Сечь жалованья по поводу бывшей жалобы турецкого паши за грабеж греческих купцов. Сильно подействовало на запорожцев и полученное письмо крымского хана: он подавал совет держаться гетмана Мазепы и обещал помогать запорожцам в нужде. Нестулей с своими товарищами, бывшими в Переволочне, несколько было поупрямился, но потом склонился на сторону Мазепы. Костя Гордеенко написал к шведскому королю, что все запорожцы на его стороне, испрашивают его покровительства, готовы на всякие усилия для восстановления своей свободы и молят Бога об успехах шведского короля»101.
