Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
1505–1533 Оценка и итоги
Большинство историков отзываются о правлении Василия Ивановича положительно, считая, что он был верным, хоть и не всегда эффективным продолжателем политики великого отца. В сущности, этот распространенный взгляд совпадает с оценкой, которую Василию III в свое время дал еще Герберштейн: «Он во многом подражал своему отцу, сохранил в целости доставшееся ему и присоединил к своим владениям многие области не столько войною, в которой был весьма несчастлив, сколько хитростью». Карамзин и вовсе провожает Василия III прочувствованным панегириком: «Василий стоит с честию в памятниках нашей Истории между двумя великими характерами, Иоаннами III и IV, и не затмевается их сиянием для глаз наблюдателя; …он шел путем, указанным ему мудростию отца, не устранился, двигался вперед шагами, размеренными благоразумием, без порывов страсти, и приближился к цели, к величию России, не оставив преемникам ни обязанности, ни славы исправлять его ошибки; был не Гением, но добрым Правителем; любил Государство более собственного великого имени и в сем отношении достоин истинной, вечной хвалы, которую не многие Венценосцы заслуживают. Иоанны III творят, Иоанны IV прославляют и нередко губят; Василии сохраняют, утверждают Державы и даются тем народам, коих долговременное бытие и целость угодны Провидению».
При этом создается ощущение, что авторы так благожелательны к этому государю, потому что его эпоха предстает истинным золотым веком по сравнению с ужасами следующего царствования. Если бы мрачная тень Ивана IV не затмевала фигуру его отца, то пришлось бы сравнивать Василия с Иваном III. Сияние предшествующего правления выставило бы период 1505–1533 годов совсем в ином свете: как потерянное время.
Страна продолжала расти и богатеть, население увеличивалось, росли города и развивались ремесла, но все эти позитивные явления были инерционным продолжением импульса, порожденного мощной энергией национального объединения и централизации.
Иван III достиг очень многого. Он заложил фундамент государства, но само здание еще нужно было построить. Василий ничего для этого не сделал. Он правил по старинке, не провел ни одной важной реформы: ни административной, ни судебной, ни местной. Государь заседал с ближними боярами, ездил на богомолья, охотился, устраивал свою семейную жизнь, а между тем в эту эпоху движение истории невероятно ускорилось, в Европе происходили огромные перемены. Это было время великих географических открытий, невиданного рывка науки, техники, культуры. Происходила настоящая революция в мореплавании, военном деле, мировой торговле. Запад эволюционировал все быстрее, Москва же, наоборот, замедлила темп, взятый Иваном III. Русь и прежде сильно отставала от Европы, теперь этот разрыв сделался еще заметнее.
Результаты не замедлили сказаться. Если в начале правления Василия баланс сил в конфликте с Литвой был явно не в пользу последней, то во второй половине периода ситуация начинает меняться. К моменту смерти Василия III положение Московской Руси заметно ухудшилось по сравнению со временем его восшествия на престол – а только по этому критерию, наверное, и следует давать оценку деятельности правителя.
В обмен на Смоленск пришлось пойти на формальный отказ от присоединения малороссийских и белорусских территорий; конфликты с татарскими ханствами истощали ресурсы страны, причем усилившийся Крым стал представлять для Руси нешуточную опасность.
Выход на балтийские берега, произошедший при Иване III, естественным образом вводил Русь в сферу большой европейской политики и торговли, но Василий, всецело занятый литовскими и татарскими проблемами, кажется, совершенно не занимался этим стратегическим направлением. Однако без твердого положения на Балтике страна была обречена оставаться европейским захолустьем, доступ которого к торговле и новым технологиям контролировали враждебные страны: Ливонский орден и польско-литовское королевство.
Все эти колоссальные проблемы – внутриполитическую, татарскую, литовскую, балтийскую – Василий III оставил своему наследнику, трехлетнему Ивану.
Время Ивана Грозного (1533–1584)
Пожалуй, никто в русской истории кроме разве что Сталина не вызывал столько ожесточенных споров, как Иван IV Васильевич. Оно и неудивительно, поскольку это царствование, очень долгое и изобиловавшее драматическими событиями, сопровождалось грандиозными победами и катастрофическими поражениями, великими свершениями и ужасающими злодеяниями. Государственная модель, заложенная Иваном III, предполагала абсолютную, бесконтрольную власть самодержца над всеми сферами общественно-политической жизни, и в правление внука великого объединителя все плюсы и минусы этой системы проявились в полной мере.
Иван Грозный, казалось, совмещал в себе не одну личность, а две, притом несовместимые. Этот русский Джекилл-Хайд был, с одной стороны, реформатором и строителем, с другой – разрушителем государства и разорителем отечества; блестящим триумфатором – и жалким неудачником; истовым христианином – и сатанинским отродьем. А кроме того, он был еще книжником, красноречивым оратором, ярким писателем и музыкантом. Как всё это уживалось в одном человеке – загадка.
Царствование Ивана IV – проявление самодержавия в самой крайней его форме. Московское государство словно превратилось в огромное тело при крошечной и не всегда здоровой голове. Когда эта голова хорошо соображала и не болела, тело было здоровым и крепким; когда же у головы случалось помутнение или начиналась жестокая мигрень, всю Русь корчило в конвульсиях.
Я уже писал о том, чем отличаются друг от друга выдающийся, средний и скверный правители: первый сам вырабатывает программу действий и успешно ее осуществляет; второй просто плывет по течению; третий начинает плыть против течения, барахтается, захлебывается (часто – кровью) и становится камнем, который тянет государство ко дну.
Иван IV начинал как лучший из правителей, а затем, обойдясь без промежуточной стадии, переместился в разряд правителей третьей категории. В середине жизни с монархом случился некий надлом, о природе которого историки и литераторы выдвинули множество версий и предположений – в своем месте мы их, разумеется, рассмотрим. Этот явный, отмечаемый всеми авторами роковой рубеж определяет структуру данной части тома. Она разделена на две половины: «Время собирать камни» и «Время разбрасывать камни».
Есть и еще одна композиционная особенность. Поскольку запоздалый наследник Василия III взошел на престол трехлетним ребенком, государство пережило кризис высшей власти. Случился парадокс, совершенно не предусмотренный моделью Ивана III: довольно долгое время самодержавие должно было обходиться без самодержца.
Первая глава посвящена событиям странного и смутного периода, когда российский корабль плыл словно сам по себе, то бросаемый из стороны в сторону, то описывающий круги на одном месте. Именно в это хаотичное время сформировалась личность мальчика, а затем юноши, которому предстояло встать у кормила государственной власти.
Без государя
Целых полтора десятилетия, с 1533 до 1547 года, Русь существовала в условиях не то чтобы безвластия, но беспрестанной политической чехарды и нестабильности, сотрясаемая всё новыми и новыми правительственными переворотами.
В этой опасной ситуации страну спасали два обстоятельства.
Правящая верхушка, внутри которой шла непрекращающаяся борьба за первенство, была слишком поглощена раздорами и потому не слишком вмешивалась в естественные хозяйственно-экономические процессы, двигавшиеся своим чередом. Русь продолжала жить собственной жизнью. Самое лучшее, что может сделать слабая власть, когда страна развивается – не мешать; это и происходило. Осваивались новые пахотные земли, росли и богатели города. В эти годы политического безвременья, кажется, впервые проявилось замечательное качество русского народа: если его не тиранить и не слишком притеснять, он отлично управляется без мелочной опеки сверху.
Вторым благоприятным фактором было отсутствие внешней угрозы – с этим молодому государству в период неустроенности и дезорганизованности очень повезло.
Польско-литовский король Сигизмунд Старый теперь был совсем старым, воевать не хотел и всё надеялся, что Московия погрязнет в междоусобице и сама распадется на куски. Перемирие закончилось, летом 1534 года возобновились боевые действия, но обе стороны вели себя вяло: поляки скупились собирать большую армию, русским вообще было не до войны. Три года длились стычки, сводившиеся к мелким походам за трофеями, а в 1537 году сговорились о еще одном пятилетнем перемирии.
