Сергей Сергеев-Ценский - Севастопольская страда (Часть 3)
Вот они уже бежали к валу бастиона - жалкие остатки роты, не больше взвода на глаз... Картечь остановила зарвавшихся англичан и выбила их из ям перед бастионом, где им хотелось удержаться. Но ложементы были все-таки заняты! Отбивать ложементы повел три роты камчатцев сам Будищев.
- А я вам говорю, батюшка, останьтесь! - в последний раз останавливая шагавшего с ним рядом Иоанникия, кричал Хоменко.
- Я чтобы остался? - перекрикивал его Иоанникий. - Ни в коем случае!
- За мно-ой, ура-а-а! - закричал он потрясающе и забежал вперед Будищева, спотыкавшегося, задевая косолапыми ногами то за трупы, то за ядра, то за камни.
Но не сделал и пяти шагов, как упал с размаху наземь: пуля прохватила его голень.
- Э-эх! Ведь говорил я вам! - успел на ходу бросить ему Хоменко, но тут же упал и сам, убитый наповал: английские фузелеры встречали двигавшихся выбивать их русских метким огнем, да и расстояние было небольшое, а Хоменко был очень заметен.
Однако "ура" подхватили уже солдаты и ринулись вперед, опережая Будищева.
Не один уже раз ходившие в штыки, они и на бегу старались держать плотный фронт, привычно обегая падавших из их рядов и смыкаясь снова локоть к локтю. Английские стрелки не устояли под их натиском и повернули к своим траншеям, и хотя очень поредели за эти несколько минут ряды камчатцев, но ложементы были очищены. С короткой полусаблей в руке, с потным крутым лбом, выпирающим из-под сдвинутой по-нахимовски на затылок белой фуражки, Будищев делал широкие жесты и кричал, рассовывая солдат за прикрытия, а в это время помощник Ширлея, инженер-полковник Тильден, повел в атаку на русских шестисотенный резерв.
Этого совсем не ожидал Будищев: по довольно скромному началу дела он и не мог думать, что замыслы Раглана шли гораздо дальше контрапрошей, что весь третий бастион представлялся уже в середине этого дня английской главной квартире легкой добычей после всесокрушающей канонады и при совершенно ничтожном гарнизоне: это последнее известно было там от дезертиров-поляков.
Английский резерв увлек за собою и отступавших; силы оказались больше чем тройные против камчатцев, отбивавшихся штыками, но пятившихся назад.
Вместе со всеми пятился и Будищев, размахивая своей полусаблей и стараясь в то же время не наткнуться на козырек ложемента и не упасть; но на него кинулся какой-то краснорожий, красномундирный гигант и выбил из его рук полусаблю прикладом. Он же и потащил его в сторону, в плен, схватив, как клещами, за шиворот...
- Ваше благородие! Примите начальство над командой нашей! - обратился в это время на бастионе к подпоручику-саперу Бородатову матрос Кошка.
- Какая команда? Где?
Бородатов оглянулся, - действительно стояла команда человек в шестьдесят на глаз; в ней были и матросы, и хрулевские пластуны, и саперы...
- Не могу без приказа начальства, - сказал было Бородатов, но Кошка почти выкрикнул, глядя на него сурово:
- Неустойка у пехотных наших, гонють - глядите!
Бородатов прильнул к амбразуре, повернулся тут же, махнул рукой вверх команде, собравшейся самочинно, и пошел торжественным шагом, - худой еще после госпиталя и бледный, но с загоревшимися внезапно глазами, - к калитке бастиона, команда за ним, - небольшая, но добровольная, но идущая выручать своих.
И, кинувшись в свалку, эта команда сделала много. Она ударила стремительно; она показалась отступавшим камчатцам огромной подмогой, чуть что не целым полком; камчатцы уперлись на месте, а через момент уже рванулись вперед, подхватывая "ура", и англичане начали так поспешно отступать, что Бородатов вместе с десятком бывших около него саперов и пластунов догнал гиганта, тащившего Будищева, и тот, бросив свою добычу, метнулся в сторону, готовя на бегу для стрельбы штуцер... Прошел момент замешательства у англичан; они начали снова нажимать на камчатцев здесь и там...
- Отступать, отступать, братцы! - кричал Будищев, оглядываясь на бастион и не видя оттуда никакой больше поддержки.
Он был без фуражки, - рыжий, кудлатый, кочелобый, - но, только что вырванный из плена, снова чувствовал себя командиром отряда.
Отряд отступал, отстреливаясь и отбиваясь штыками, не зная того, что на бастион прибыл из города однобатальонный Волынский полк, - всего около пятисот штыков.
Правда, было уже не рано, - смеркалось.
Удар волынцев не только спас остатки отряда Будищева, он заставил англичан вторично очистить русские ложементы, и полковнику Ширлею пришлось ввести в дело всех своих рабочих - до тысячи человек, - чтобы заставить, наконец, этот лихой народ, потерявший при атаке почти всех своих офицеров, попятиться к бастиону.
Темнота прекратила бой. Ложементы перешли в руки англичан, но Большой редан, близкое обладание которым сладко грезилось Раглану, остался по-прежнему недоступным и мощным: в эту ночь все подбитые орудия на нем были заменены новыми, так же как и на Малаховом кургане.
VII
Все-таки ночь эта здесь, около "Трех отроков", была ночью большой путаницы и неясностей, но зато быстро была она приведена в ясность там, в штабе Горчакова: как известно, и высокие здания и крупные события кажутся всегда видней и отчетливей именно издали.
Здесь, на Малаховом, где съехались в наступившей темноте Тотлебен, Нахимов и Хрулев, царила час или два уверенность, что редуты Селенгинский и Волынский отбиты у французов обратно. Об этом, даже по форме приложив руку к папахе, доложил Нахимову, как помощнику начальника гарнизона, Хрулев, когда только что вернулся с Забалканской батареи.
Так как вместе с темнотою упала на все обширное поле жестокого боя и тишина, и не только обычной орудийной, даже и ружейной перестрелки не было слышно, то первым усомнился в том, что доложил Хрулев Нахимову, хлопотавший около рабочих на Корниловском бастионе Тотлебен.
- Прошу очень меня извинить, Стефан Александрович, - обратился он к Хрулеву, - но если мы выбили французов из обоих редутов, то почему же там может быть тихо, а? Ведь они должны, стало быть, опять атаковать редут, почему же не атакуют?
- Потому что наклали им, чешут бока, - вот почему! - энергично отвечал Хрулев. - А наша обязанность теперь отбить еще и Камчатку... Отдали, а-а! - почти простонал он возмущенно и скорбно, сделав при этом выпад в темноту кулаками. - Ну что же, когда совсем не на кого было оставить Камчатку, когда я уезжал на Селенгинский! Не на кого, буквально, буквально так, Эдуард Иваныч, как я вам говорю это!.. Ни одного не только штаб-офицера, даже и прапорщика в целом и живом виде!! Ищу, кричу и не вижу!.. Кинулись ординарцы искать кого-нибудь, - повезло было им: нераненый подполковник Венцель передо мною! Я к нему обрадованный: "Примите немедленно команду над гарнизоном укрепления!" Он: "Слушаю..." А тут вдруг рвется проклятая граната около, - и Венцель мой уже лежит на земле, изо рта кровь... Не знаю, что с ним потом, - время не ждало, надо было ехать, - пришлось своих ординарцев - мичмана Зарубина, прапорщика Сикорского, оставить за командиров... Но какие же это командиры, посудите? Когда им приходилось быть командирами?.. Вот и... Ну, что поделаешь! Хорошо, что хоть редуты стали опять наши, а Камчатку отобьем, - дай только подойдет еще народу из города!
- Теперь, поди-ка, они уж там укрепляются, - сказал неопределенно Нахимов. - Так что пока мы соберемся...
- Много сделать все равно не успеют, Павел Степаныч! Лишь бы только до утра не оставлять в их руках, - горячо отозвался на это Хрулев, а Тотлебен покачал головой;
- Большие потери будут... И даже едва ли получим мы разрешение на это от князя.
- Зачем же нам просить разрешение, когда бой еще не кончился? - так и вскинулся Хрулев.
- Кончился, мне так кажется, Стефан Александрович, иначе почему же так тихо? Вы кого оставили на редутах?
- Подполковника Урусова я оставил командиром и Забалканской батареи и обоих редутов. Он же мне и доложил, что редуты отбиты.
- Он доложил, вот видите! А вы лично, значит так, не были на редутах?
- Не мог попасть. Видел только, что там уже были французы.
- Это и мы видели отсюдова, - сказал Нахимов.
- Да, но, позвольте доложить, когда я прискакал ко второму бастиону, показались эриванцы, два батальона, - вел подполковник Краевский. Его я направил через мост поддержать на Забалканской батарее князя Урусова. Тут у него жаркое дело было с французами, - это я видел, - однако эриванцы французов погнали и к Забалканской вышли, это я видел своими глазами... А потом туда же пошел и Кременчугский полк, четыре батальона...
- А-а, да, с такой поддержкой, пожалуй, могли быть взяты редуты, согласился было Тотлебен, но Хрулев отозвался досадливо:
- Я получил ясное донесение об этом! Как же так не взяты?
- Во всяком случае, э-э, по Камчатке надо открыть огонь, чтобы там не работали, - сказал на это Нахимов; Тотлебен же добавил:
- Вопрос с редутами для меня все-таки, прошу прощения, Стефан Александрович, не совсем ясен. Между тем это есть очень важный вопрос. Может статься, что придется открыть огонь и по редутам тоже.
