Сергей Борисов - Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди
74-метровый пролет рухнул, уперевшись одним концом в основание «быка». Поезд скатился по рельсам, уткнулся в гранитную кладку и замер. Несколько секунд он оставался в неподвижности, потом напиравшие сзади вагоны приподняли паровоз и столкнули его в воду.
…При ударе об опору открылась заслонка, а тело кочегара швырнуло вперед. Машинист еле успел уклониться. Почти насквозь продырявленная голова юноши исчезла в топке. Машинист схватил кочегара за ноги и дернул на себя. Волосы его помощника успели загореться, толчками выплескивающаяся из горла кровь напоминала кипящую в чане смолу. Глаза лопнули, а опаленные губы все шевелились, шевелились, словно жалуясь на несправедливость судьбы.
Паровоз накренился и сорвался вниз. Вода хлынула в кабину, подхватила и завертела машиниста, выдавливая из легких остатки воздуха.
…Почтовый вагон вошел в воду почти отвесно. Служащих сначала расплющило о заднюю стенку, потом, уже мертвых, потащило к дверному проему, но тут на почтовый вагон упал следующий, потом еще один.
…Вагон с детьми был пятым по счету. В залив он упал плашмя, как и все следующие, потому что не выдержал и обрушился державшийся до того противоположный край пролета. Стекла разлетелись, двери сорвало, и большинство пассажиров вынесло наружу, где одного за другим, побросав на волнах, размозжило о «быки» и искореженные фермы Тэйского моста.
ЭпитафияК утру шторм, нагнавший в устье реки Тэй колоссальные массы морской воды, немного утих. Лишь тогда начались спасательные работы, хотя таковыми их считать можно было лишь номинально. Из без малого ста человек, находившихся в поезде Эдинбург — Данди, не уцелел никто.
Несколько трупов подняли на поверхность ныряльщики, которых после каждого погружения отогревали внушительными порциями бренди.
Погибших складывали на берегу. Мальчик, чей длинный шарф, зацепившись за что-то, стал удавкой. Женщина в обгоревшей одежде и с разбитым, будто стертым лицом. Кочегар со сквозной дырой в нижней челюсти. Мужчина в добротном пальто…
Несколько изуродованных и обескровленных тел было найдено на скалах ниже моста. Форменная одежда свидетельствовала, что это — почтовые служащие. По злой иронии судьбы рядом с ними лежали тюки с письмами, лишь чуть-чуть пострадавшие от воды.
Больше — никого и ничего.
…Судебное разбирательство по выяснению причин трагедии обещало быть шумным. Первоначально все обвинения тяжким бременем ложились на Томаса Бутча. Но инженер утверждал, что все расчеты верны, а потому во всем виноват ураган и… хрупкость металлоконструкций.
В суд был вызван Джордж Макферсон, который сначала все отрицал, ссылаясь на незапятнанную репутацию представляемой им фирмы, но потом, когда были представлены неопровержимые доказательства, признал, что и железо, и чугун не были надлежащего качества.
Тем временем со дна залива подняли паровоз, который, как ни странно, не очень пострадал при падении. Его отправили в ремонт и позже вновь поставили в строй. Вагоны тоже вытащили, но они были в настолько плохом состоянии, что восстанавливать их не стали и пустили на слом.
Был отремонтирован и сам мост, причем в рекордно короткие сроки. На этот раз металл для ферм и опор поставляла другая компания, тем более что фирма Макферсона разорилась, не выдержав судебных исков и еще в ходе разбирательства растеряв практически всех клиентов.
Джорджа Макферсона это, однако, нисколько не волновало по той причине, что он, оставленный женой и друзьями, покончил жизнь самоубийством. Его оппонент на суде, Томас Бутч, скончался несколькими неделями позднее от сердечного приступа.
Пока шли ремонтные работы, тысячи зевак приезжали на берега реки Тэй, чтобы своими глазами увидеть место страшной трагедии. А если повезет, то и услышать рассказ очевидца.
Обычно водил эти своеобразные экскурсии путевой обходчик Томми Баркли. Подсчитывая по вечерам честно заработанные шиллинги, Баркли прикидывал, когда он сможет распрощаться с ненавистной железной дорогой и открыть в Эдинбурге табачную лавку. Ах, как же ему повезло!
Взрыв в Галифаксе, или За 28 лет до конца света
6 августа 1945 года над Хиросимой взорвалась атомная бомба. Город был стерт с лица земли, многие тысячи его жителей обратились в прах. Лишь тени на редких уцелевших стенах свидетельствовали, что недавно здесь кипела жизнь. Мир, не ожидавший подобного, притих в страхе и растерянности. Случившееся, так напоминавшее конец света, еще надо было осознать. Но происшедшее не желало укладываться в голове. Требовалась отправная точка, событие, хотя бы отчасти соизмеримое по масштабу разрушений и числу убитых, умерших от ран, искалеченных. Тогда и вспомнили о Галифаксе…
Секретный грузКапитан Ле Медек обвел взглядом свою команду. Да-а, такого отребья под его началом еще не было. Французы, поляки, итальянцы, американцы, всякой твари по паре. И прошлое соответствующее — большинство успели отсидеть в тюрьме за различные прегрешения, а некоторые — не по одному разу. Но выбирать не приходилось. Как там говорят французы? На войне, как на войне! Опытные моряки все на линкорах и крейсерах, так что грузовые суда приходится укомплектовывать всяким сбродом вроде вон того негра с вывороченными губами и желтыми пеньками зубов. Ходят слухи, что этот урод отправил на тот свет белого арендатора и его семью, всего семь душ. Как открутился от электрического стула — загадка. И на корабль наверняка завербовался для того, чтобы не мозолить глаза стражам порядка. Такой вот контингент… Да, война, оно конечно, у нее свои законы, и все же ему бы хоть пяток настоящих моряков, знающих, что такое Атлантика!
Ле Медек нахмурился. Себя он считал «настоящим» и свое прозябание на построенном в 1899 году «грузовике» водоизмещением в жалкие 3121 тонну, длиной 97,5, шириной 13,6 и осадкой 4,6 метра приписывал исключительно проискам недоброжелателей и завистников. Он, видите ли, склонен к неумеренному питию! А скажите на милость, может ли истинный моряк без этого обойтись?
Матросы переговаривались и настороженно посматривали на хмурого кэпа. Его насупленные брови и гуляющие по скулам в желваки ничего приятного не обещали.
— Вывернуть карманы!
Этого они не ожидали. Двое американцев, превыше всего почитавших личную свободу, заартачились было, но к ним шагнул двухметрового роста боцман, пудовые кулаки которого были отлично знакомы команде, и янки притихли.
— Всем сдать спички, трубки и табак! — последовал новый приказ. — Ну, живо!
На этот раз зароптали многие.
— Дурьи головы! — повысил голос Ле Медек. — Всем известно, какой груз мы принимаем на борт. Не знаю, как вам, а мне не хочется вознестись на небеса из-за неосторожно брошенной спички. Поэтому пользоваться открытым огнем отныне запрещено. Курить дозволяется только на корме под надзором боцмана. Он же будет выдавать курево. Все ясно?
Команда безмолвствовала.
Ле Медек повернулся, сделал шаг, остановился:
— И последнее. Увольнения на берег в Галифаксе не будет. Что? Молчать! Еще не хватало, чтобы всякий встречный-поперечный трепался, на какой «пороховой бочке» мы выходим в море. Мне поручено обеспечить абсолютную секретность, и, будьте уверены, я ее обеспечу. А шибко умных и строптивых я лично сопровожу в военный трибунал. Есть желающие? Нет? Прекрасно.
Капитан взялся за поручни трапа и поднялся на мостик.
Через два дня французский пароход «Монблан» покинул порт Нью-Йорка и взял курс на Канаду. Там, в Галифаксе, будет сформирован конвой, который отправится через Атлантику в воюющую Европу, в порт Бордо. На одиночное плавание уже давно никто не отваживался — немецкие субмарины с их смертоносными торпедами успели образумить самых отчаянных.
Тяжело утюжа волны, со скоростью 11 узлов «Монблан» двигался к Галифаксу. Четыре корабельных трюма были переполнены, в них находились: 300 тонн тринитротолуола, 2300 тонн пикриновой кислоты, которая на четверть мощнее тротила, и 10 тонн порохового хлопка. Кроме того, на палубе были размещены бочки с бензолом для броневиков и танков, всего 35 тонн. В пересчете на тротиловый эквивалент все это составляло по меньшей мере 3000 тонн взрывчатых веществ.
На корме «Монблана» было оживленно. Матросы курили, подначивали мрачного боцмана, вдруг превратившегося в буфетчика, задирали ниггера с гнилыми зубами и гадали, чего хорошего ждать им от будущего.
Ничего хорошего.
Поля — направо, сеть — налево«Монблан» встал на рейде Галифакса день в день, минута в минуту. Ле Медек поздравил себя: первый отрезок дальнего пути пройден без происшествий. Связавшись по радио с представителями Британского адмиралтейства и доложив о прибытии, он получил приказ сняться с якоря завтра, 6 декабря 1917 года, в 8 часов утра и проследовать через проход Тэ-Нарроуз в бухту Бедфорд, к пирсам Ричмонда, северного пригорода Галифакса.
