О Рогова - Богдан Хмельницкий
Або житнеi соломахи бузиновим
молоком запивати!
В тот самый день, когда молодой Потоцкий умер в степи, отец его, коронный гетман, пировал в Черкасах. К нему приехало несколько новых отрядов, и паны военачальники в складчину задали пир приехавшим. Жолнерам выкатили бочки с вином; шумные песни огласили воздух бесшабашным весельем. В обширной палатке пана Корецкого, убранной дорогими тканями, за ярко-освещенным столом, покрытым массивной серебряной посудой, сидело все начальство. Вино, мед, пиво лились рекою, бесчисленные кубки переходили из рук в руки, тосты следовали один за другим. Паны оживились и в своих речах владели уже всем Запорожьем, надолго усмирили смуту хлопов, захватили и бывшего войскового писаря, дерзнувшего померятся силами с могущественным шляхетством. Пан коронный гетман громко уверял всех, что они скоро увидят Богдана на виселице; пан Калиновский молча и угрюмо прихлебывал из своего кубка, слушая хвастливые речи. Подвижное лицо его давно уже подергивалось, и он стучал ногою об пол, чтобы подавить свое волнение. Наконец, он не мог больше выносить всеобщего хвастовства и проговорил:
- Однако, пану коронному гетману не кажется странным, что до сих пор о посланном нами отряде нет ни слуху, ни духу? Если бы пан Степан одержал победу, он, наверное, известил бы об этом.
Пан Потоцкий вспыхнул.
- Пан польный гетман полагает, что пан Степан побежден этим беглым казаком? Да разве это возможно, разве горсть запорожцев может быть страшна регулярному войску?
- Но почему же нет известий о подвигах регулярного войска? - с иронией спросил Калиновский.
Пан Потоцкий пожал плечами.
- Что-ж! Известия всегда могут запоздать... Вот увидите, наши храбрые войска скоро возвратятся и привезут с собой целые возы добычи, не говоря уже о пленниках...
- Однако, - заметил Калиновский, все более и более горячась, - чем мечтать о будущих пленниках и добыче, пану гетману следовало бы на всякий случай двинуть в степь войско навстречу посланному отряду...
- Напрасно пан Калиновский вмешивается не в свое дело! - возразил раздраженно Потоцкий. - Я сам знаю, что мне надо делать. Куда, спрашивается, я потащу такое войско, когда мы и путей хорошенько не знаем, а на казаков надежда плохая. Пан слышал, что писал канцлер от имени короля? Король не дает своего разрешения на войну с казаками. Как же польный гетман желает, чтобы я ослушался его воли?
- Король ошибается так же, как ошибается и коронный гетман, запальчиво проговорил Калиновский. - Он полагает, что одного его присутствия достаточно для усмирения мятежа; он надеется, что Хмельницкий расчувствуется и падет к его ногам с мольбой о прощении... Как же, дожидайтесь... Я полагаю, что у этого мятежного казака уже теперь войска вдвое больше, чем у нас... И поверьте мне, каждый из русских хлопов знает гораздо больше нас, что происходит в степи, только все они рты позакрыли и смотрят на нас волками...
- Интересно мне было бы знать, чего пан польный гетман от меня хочет? Я сегодня в духе и не буду ему противоречить.
- Чего я хочу? - переспросил Калиновский. - Прошу разослать хотя небольшие партии в степь, пусть они разузнают, что там делается, пусть увидят, насколько распространился мятеж. Они убедят вас, по крайней мере, что не все так спокойно, как кажется.
- Пан польный гетман опоздал со своим предложением, я уже выслал несколько отрядов в разные стороны. Они добудут нам языка...
- Дай-то Боже! - угрюмо проговорил Калиновский.
Он при этом сердито оттолкнул от себя чарку, так что она опрокинулась.
- И что пану за охота так мрачно смотреть на дело? - вмешался Корецкий с любезной улыбкой. - Нам здесь так хорошо и весело живется... Зачем заранее стращать всякими невзгодами?.. Прошу позволения предложить тост за благополучное окончание похода нашего молодого воина, пана Степана! - прибавил он, высоко подымая свой кубок.
В эту минуту стоявший за Корецким шляхтич неловко повернулся, подтолкнул поднятую руку, кубок выскользнул у Корецкого из пальцев и с шумом покатился по полу. Произошло замешательство, всем стало неловко... Потоцкий побледнел и закусил губу; неловкий шляхтич бросился за другим кубком... Тост прошел вяло, веселое расположение духа сразу всех оставило...
Вдруг полы палатки распахнулись, и на пороге появился запыленный, изнемогающий от усталости драгун. Появление его было до такой степени неожиданным, что паны растерялись и не знали, о чем его спрашивать. Солдат стоял молча, бледный, изнуренный, обводя блуждающим взором собрание.
Первым нашелся Калиновский.
- Откуда ты? - спросил он драгуна.
- Из лагеря, из-под Желтых вод, - отвечал солдат.
Все обступили его.
- Говори скорее, было ли сражение, велика ли добыча, взят ли Хмельницкий? - посыпались на него вопросы.
Солдат с отчаяньем махнул рукой.
- Все погибло, - отвечал он, - наши в опасности... Регистровые изменили... Драгуны тоже... Не один я бежал, много бежало... Я бы и не бежал, да думал, что лучше принести вам весть, чтобы вы послали помощь...
Паны молчали и недоверчиво посматривали на драгуна. Все, что он говорил, казалось им до такой степени невероятным, что они никак не могли поверить ему. Только один Калиновский, по-видимому, с полным доверием слушал его рассказ и, наконец, сказал:
- Пан гетман видит, я был прав!
- Это мы еще проверим! - ответил Потоцкий. - Ты, кажется, русский? обратился он к драгуну.
- Русский, пан гетман, - отвечал солдат.
- Ну, так ты лжешь! - крикнул Потоцкий. - Ты подослан казаками; вам хочется выманить нас отсюда. Ведите его в тюрьму! - крикнул он слугам.
- Смилуйтесь, пан гетман! - завопил драгун. - Я не изменник, я едва дотащился сюда...
- Под стражу, под стражу его! - закричали паны. - Как это возможно, чтобы из всего войска ушел только один, да и тот пешком... Он говорит, что бежали многие, где же они? Нет, это, наверное, изменник.
Калиновский молча качал головой. Слуги схватили драгуна и увели его. Паны долго еще шумели и спорили, строя различные предположения относительно появившегося шпиона. Только поздно за полночь все разошлись по своим палаткам.
Прошло несколько дней, и стали возвращаться партии, разосланные на разведки. Дальше всех заехал пан Гдешинский, и то, что паны от него услыхали, далеко их не успокоило.
- На несколько миль кругом все опустело, - рассказывал он, - повсюду мы встречали шайки вооруженных людей, в каждом местечке, в каждой деревушке заготовлены припасы. Очевидно, что хлопы попрятались и ждут удобного момента, чтобы перерезать всех панов.
- Пан коронный гетман! - проговорил Калиновский. - Будешь ли ты и теперь медлить?
На этот раз и остальные паны поддержали Калиновского. Потоцкий должен был двинуться вперед, в степь. Он выслал несколько отрядов, но, к великому удивлению, они точно в воду канули. Калиновский и несколько панов, поддерживавших его, умоляли гетмана двигаться быстрее.
- Я и то раскаиваюсь, что послушал панов начальников и выступил в такой недостойный поход. Против кого идем мы с такой силой? Против хлопов. Да их бы следовало плетьми разогнать, а не оружием...
Но не успел он договорить своей речи, как несколько жолнеров подвели к нему тяжело раненого шляхтича, едва державшегося на ногах.
Это случилось во время одной из стоянок и все начальство было в сборе, все ожидали приказаний коронного гетмана для следующего дня. Появление раненого всех взволновало; это был уже не русский, не солдат, его словам можно было вполне поверить, и все затаили дыхание, ожидая, что он скажет.
- Откуда ты? - спросил Потоцкий.
- Бога ради вина... - задыхаясь, проговорил шляхтич.
Несколько человек бросились к столу, где стояли вина и закуски. Выпив залпом чарку, раненый немного ожил и начал свой рассказ:
- Все войско погибло... И казаки, и драгуны изменили... Обоз взят... Шемберк, Чарнецкий, Сапега и много других доблестных воинов в плену... А сын твой... голос шляхтича задрожал, он, видимо, боролся с необходимостью передать такую печальную весть отцу.
- Говори скорее! - торопил Потоцкий.
- Он тоже взят в плен, - проговорил шляхтич, переводя дух...
- Значит, жив? - радостно спросил Потоцкий.
- Был жив, когда я бежал... но теперь, наверно, душа его на небе... Я оставил его умирающим...
Потоцкий зашатался и схватился за спинку кресла. Паны побледнели и с минуту продолжалось тяжелое молчание.
- О, сын мой" - воскликнул Потоцкий, - на то ли ты принял начальство, чтобы булаву променять на могильный заступ?
Глухие рыдания вырвались из его груди, у всех на глазах стояли слезы.
- Далеко ли неприятельское войско? - спрашивали раненого.
- Близко, близко! - говорил раненый, с содроганием оглядываясь, как будто он уже видел неприятеля за собой. - Я едва ушел от них. Через несколько дней они будут здесь, их много и татары с ними...
Потоцкий собрал совет. С вытянутыми, печальными лицами сидели паны и не знали, что посоветовать.
