Митрофан Довнар-Запольский - Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия
На рубеже XII ст. Смоленск оставляет свои притязания на Полоцк, в смоленские летописи не попадают известия о нем, центр государственной жизни переносится к Всеволоду во Владимир — причины молчания понятны[66]. С другой стороны, предполагать исчезновение очень многочисленных полоцких князей — тоже нет основания, ибо в походе 1180 года их насчитано в летописи семь. Между тем Генрих Латыш всеми признается одним из добросовестных хроникеров своего времени, которого еще никто не мог упрекнуть в фактической, более или менее важной, неточности.
Поэтому нам кажется, что вполне естественно считать Владимира непосредственным преемником Всеслава на Полоцком столе. В самом деле, летопись упоминает о Всеславе в последний раз в 1180 году а Генрих Латыш говорит, что Мейнард «aeeepta itaque licentia а rege. Waldemare de Plocekc, cui Lyvones adhuc pagani tributa solvebant». Это было около 1186 года. Другой вопрос, к какой линии полоцких князей принадлежал этот Владимир.
Заканчивая рассказ о внешней истории Полоцкой области, нельзя не упомянуть об известии Татищева о Владимире Минском. Сущность рассказа Татищева состоит в следующем. В 1182 году Василько Дрогицкий «поссоряся» с Владимиром Минским, призвав в помощь поляков и мазовшан, пошел к Бресту; на Буге противники встретились, Владимир проиграл битву и ушел в Минск, а Василько занял Брест; но «бояся сам тут быть, оставил в нем брата жены своей с Поляки, сам возвратился в Дрогичин». Владимир Володарович снова собрал войско, получил помощь от князей полоцких, взял Брест, избил мазовшан, снова пошел за Буг и наступил на Василька на реке Буг. Последний потерпел поражение и удалился к Лешку, но потом снова вернулся и с помощью поляков принудил его (Владимира) «оставя Подляшие, область Василькову, выйти к Бресту за реку Буг». По нашему мнению, не может подлежать сомнению, что имя Минска явилось здесь чисто случайно[67].
Мстиславль в XIII–XIV вв. принадлежал СмоленскуИз рассказа Татищева ясно, что Владимир владел Брестом, что этот город, однако, принадлежал ему не как коренной удел, а только был придатком к тому уделу, который Татищев называет Минским. Борьба на Буге кого-нибудь из Глебовичей Минских, их походы к Бресту, Дорогичину весьма сомнительны, даже невозможны: Минскому князю с маленьким войском из своего маленького удела трудно было бы делать огромные переходы к Дорогичину и вообще в Подляшие, с которым Полоцк не связывало ни одно событие предшествующего времени, пришлось бы проходить через пинские и ятвяжские земли и пр.
Далее, ни Татищев ни описанное им событие не указывает ни одним словом на то, что тут есть какое-нибудь соотношение к земле Полоцкой. Кроме того в передаче Татищева перепутаны мелкие подробности, на что указал уже Андрияшев (в своей «Истории Волынской земли». — Ред.), полагающий невозможным приложить вполне это известие к Дрогичину. Таким образом, название Минска попало случайно и есть перевранное имя какого-нибудь города, каковые неточности очень часто встречаются у Татищева. Ближе всего предположить, что Татищев вместо Пинск пишет здесь Минск[68]. В самом начале XIII века в Пинске является Владимир, о борьбе с Васильком которого и дошли отголоски до Татищева.
Таким образом, повторяем, по нашему мнению, непосредственным преемником на Полоцком столе Всеслава Васильевича является Владимир, которого не знают русские летописи, но который хорошо был известен Генриху Латышу, что вполне естественно вследствие отделения полоцких интересов от интересов остальных русских земель.
Мы рассмотрели лишь историю внешних отношений Полоцкой земли к Смоленску и Новгороду за последнюю половину XII ст. Внешние отношения ее только и исчерпываются этими двумя соседями; с другой стороны, с запада, с начала 80-х годов начинают проясняться отношения Полоцкой области к литве и немцам. Но отношения как те, так и другие в XII ст. еще слишком незначительны, неясны, их можно понять, только сопоставив с важными фактами последующего времени, что не входит в нашу задачу. Но теперь обратимся еще к внутренней истории Полоцка, рассмотрим те течения областной жизни, о которых дают нам хоть какие-нибудь намеки наши источники.
* * *В развитии областной жизни Полоцка замечаются два главных течения — развитие вечевых начал и стремление пригородов сделаться более самостоятельными. Факты, относящееся и к тому и к другому вопросу крайне скудны, большинство известий было уже указано нами, а потому теперь придется еще раз просмотреть их со стороны внутренней жизни области.
Рассматривая распределение уделов между Всеславичами, нельзя не заметить, что и в Полоцкой земле происходит то же явление, что и в других русских землях. Полоцкий стол как главный в области составляет достояние всех Всеславичей, которые занимают Полоцк или по старшинству, или вследствие военных действий, или же по приглашению веча. Были ли последние два случая занятия стола аномалиями, случайными явлениями, утверждать трудно; по крайней мере можно наметить уделы тех из Всеславичей, которые оставили потомство мужское в удельных городах, но ни одна линия не владеет последовательно Полоцком, все линии меняются. Полоцкий князь является лишь представителем области, но не имеет, по-видимому, фактической власти над остальными князьями и их уделами.
Поэтому едва ли не как представитель области упоминается в походе 1103 года на половцев Давыд Всеславич, а также ив 1104 году в походе вместе с Мономахом на Глеба Минского. С 1128 года Полоцкий стол, против воли граждан («сътиснушася») и по настоянию Мстислава Мономашича, занял Рогволод Всеславич вместо Давыда. В 1133 году, с началом княжения Ярополка, полочане сажают к себе на стол сына третьего из Всеславичей — Василька Святославича. Он княжил, по-видимому, до 1143 года и, вероятно, умер на этом столе, потому что занятие Полоцка четвертым представителем Всеславичей — Рогволодом Борисовичем произошло без борьбы, по крайней мере таковая не занесена в летописи, а о Васильке она больше не упоминает. Наконец, в 1151 году Ростислав Глебович Минский занимает стол после того как полочане «яша» Рогволода.
Таким образом, мы видим, что все Всеславичи, кроме Романа, о смерти которого летопись упоминает еще в 1114 году, и Ростислава, вероятно, не возвратившегося из ссылки и не оставившего сыновей, — все остальные побывали на Полоцком столе или сами (Давид, Рогволод) или их сыновья. Но вовсе нет случаев, чтобы племянник занимал стол при жизни дяди.
Это наводит на мысль, что установившийся порядок занятия главного стола был таков, что его занимал один из Всеславичей; но думать, что непременно старший в роде занимал главный стол, факты не дают возможности. Исчисленные факты очень неполны для такого заключения (главное — мы не знаем старшинства сыновей Всеслава), но даже прямо противоречит ему: по-видимому избрание зависело исключительно от воли веча: мы не знаем только, как сел первый преемник Всеслава — Давыд, по избранию или по назначению отца, но уже Рогволод Всеславич не по родовому старшинству занимал стол. Василько Святославич и Ростислав Глебович тоже по избрании и т.д. Но вече старается избирать старейшего из князей, — это очевидно; причина такого явления естественна: такой князь был хорошо известен в Полоцке, успевал составить себе партию, вече могло надеяться на уменье его поддержать интересы города, избавить его от междоусобия и прочее.
Хотя и был признаваем в древней Руси принцип перехода главного стола данной области к старшему в семье, как это строго выдерживалось в Чернигове и Смоленске, но относительно Полоцкого стола этого сказать нельзя, как мы видели. Княжеская власть здесь не успела утвердиться, так как вече взяло решительный перевес. Факты вечевых решений мы уже не раз указывали, но на переломе XII и XIII веков, когда наступает смутное время в истории Полоцкой земли, значение веча еще увеличивается. Добавим еще к известным нам фактам, что полочане не только избирали себе князей и изгоняли их, но также и заключали договоры, по-видимому, без участия, по крайней мере главного, представительного, князей своих.
Краткие известия наших летописей очень красноречиво говорят об участии веча в междуземельных отношениях. Так, уже рассказано, как в походе Давида на Полоцк в 1186 году летопись передает решение веча заключить союз с Давыдом: «и слышаша Полочане, и здумаша рекуще: не можем стати». Точно так же самостоятельно заключает союз с Ярославом Новгородским полоцкое вече в 1191 году. Одним словом, важные прерогативы полоцкого веча, кроме решения дел внутренних, состояли вправе выбирать и изгонять князя, заключать договоры с соседними князьями; в случае каких-либо недоразумений с князем оно призывало его к себе на объяснения, как видно из переговоров с Ростиславом Глебовичем; собиралось вече у собора святой Софии.
