Лев Полушкин - Орлы императрицы
Рад был граф, слыша, на каких кондициях он его лечить хочет. Тотчас послано было за братьями и согласились, чтоб граф дал себя лечить Ерофеичу тайком от докторов. Сперва давал он ему те же капли и траву; но как по крепкой натуре его он тем не пронялся, то чтоб ее переломить, дал рвотного; и как его повычистило, то дал он опять каплей, и тут-то его уже прямо вынесло. Потом, положив его в постелю, велел лежать и дал ему потового, а сам велел две печи жарить и запер его в комнате заснувшего. Проснувшись, лежал он как в морсу. Пот всю постелю смочил, и он вскочил как встрепанный и тотчас в зеркало и не узнал сам себя; дивится и говорит, что он власно как переродился.
Таков якобы был Ерофеич. Бывали и у него неудачи в лечении, но он и сам говорил, что нет на свете такого лекаря, чтоб никогда не ошибался. Воспоминания о знаменитом лекаре сохранились в названии продающейся в нынешнем Петербурге горькой настойки — «Ерофеиче», за подлинность состава рецепта которой поручиться ни в коем случае нельзя.
Как пишет известный нижегородский краевед Д. Н. Смирнов, «граф Орлов сделал попытку разгадать секрет приготовления „Ерофеича“. Кое-что удалось выяснить. На петербургскую квартиру Ерофеича возами доставляли из Балахны разных наименований травы, собираемые близ Пырского озера стариками — родителями лекаря. Смеси разного состава (для разных болезней) приготовлял Ерофеич наедине. По усиленной просьбе графа Ерофеич сообщил свою тайну с условием не раскрывать до его, лекаря, смерти. Рецепт уцелел в семейном архиве родственников А. Г. Орлова — графов Шереметевых».
Для любителей домашних настоек сообщаем рецепт «Ерофеича», приведенный в изданной типографией Сытина в 1892 г. книге «Образцовая кухня и практическая школа домашнего хозяйства»: «На 1 ведро водки положить 1 фун. английской мяты, 1 фун. аниса, ½ фун. крупно толченых померанцевых орешков, дать настояться в теплом месте 2 недели, ежедневно взбалтывая, и профильтровать чрез бумагу».
Экспедиция на Архипелаг. В дальних морях
С июля и до конца 1767 г. А. Орлов находился в Москве, но летом 1768 г. он был уже за пределами России. Как уже говорилось, официальной целью его с Федором Орловым поездки было лечение, но главная причина заключалась в подготовке населения стран, подвластных Порте, к вооруженному восстанию против турок и организации встречи готовившихся к отправке в Средиземноморье русских эскадр. В это же время ими велась подготовка разведсети на островах Архипелага, сыгравшая впоследствии немалую роль. Архипелагом называли весь обширный район Средиземноморья, охваченный приготовлением к действиям и самими действиями в ходе русско-турецкой войны.
Летом 1768 г. Алексей и Федор, первый под именем Островского по названию принадлежавшего ему подмосковного села Остров, а второй — Богородского, отправляются под предлогом поправки здоровья Алексея в путешествие по Европе, а затем к Средиземному морю, к месту предстоящей дислокации русской эскадры. В те времена, видимо по примеру Петра I, было принято ездить за границу под вымышленными именами; так, Дашкова примерно в одно время с Орловыми путешествовала под фамилией Михалковой, что позволяло ей избавиться от повышенного внимания. Несколько позже Павел Петрович, будущий Павел I, представлялся во Флоренции графом Северным и т. д. Как сообщалось, 21 июня Орловы находились уже «на пути в Германию». А 15 августа «господа полковник и капитан фон Острофф» (как назвали их немцы) прибыли в Карлсбад, где (несмотря на неважное здоровье Алексея?) коротко, но (по слухам) бурно провели время, о чем у Алехана, а более того, у местных стрелков, надолго сохранились приятные воспоминания. Впрочем, Карлсбад (ныне город Карловы Вары, принадлежащий Чехии) до сих пор славен лечебными горячими углекислыми источниками, так что можно с уверенностью сказать, что братья умело сочетали там приятное с полезным.
Еще до назначения А. Орлова главнокомандующим Екатерина предписывала ему в рескрипте от 29 января 1769 г.: «Будучи совершенно надежны в вашей к нам верности, в способности вашей и в горячем искании быть отечеству полезным сыном и гражданином, охотно соизволяем мы по собственному вашему желанию поручить и вверить вам приготовление, распоряжение и руководство сего подвига» (т. е. руководство агитацией и подготовкой к войне) и рассылает своих эмиссаров в Грецию, Черногорию, Албанию, Молдавию и Валахию (часть современной Румынии) [49, 8].
В том же рескрипте императрица указывает: «Для корреспонденции нашей с вами, которая по важности предмета своего требует непроницаемой тайны, повелели мы приложить здесь нарочно для оной сочиненный цифирный ключ. Нужные к производству оной служители канцелярские будут выбраны из людей надежных и способных, а затем и к вам немедленно отправлены». Здесь же рекомендуется для переписки с русскими министрами: «при иностранных дворах… употребляйте следующие здесь шифры на российском, немецком и французском языках» [49, 12]. Русским дипломатам через посла в Вене Д. М. Голицына предписывалось тщательно сохранять инкогнито братьев Орловых.
Сохранению тайны действий способствовало шифрование сведений, уже тогда широко использовавшееся в дипломатической и даже частной переписке. В Екатерининскую эпоху применялся так называемый третий тип шифров («цифирные азбуки»), прослуживший до конца XVIII века, несмотря на непрекращавшиеся поиски новых способов тайнописи. В книге Т. А. Соболевой «Тайнопись в истории России» раскрывается принцип построения «цифирных азбук». Словарь включал в себя не только буквы, но и слоги, наиболее употребительные слова численностью до 500, географические названия, имена, месяцы, называвшиеся шифрообозначениями, превращавшиеся при шифровании в последовательности цифр. Для запутывания прочтения сообщений теми, кому информация не предназначалась, использовались различные хитрости вроде «пустышек» — ничего не значащих цифровых обозначений, расставляемых в различных местах текста, которые получателю следовало пропускать. В подробнейших описаниях (правилах), прилагаемых к «цифирным азбукам», о пустышках говорилось: «Пустые числа писать где сколько хочется, только чтобы на каждой строке было сих чисел не меньше трех или четырех».
Другая хитрость заключалась в использовании при шифровании двух языков, одним из которых был русский, а другим — французский или немецкий; при этом в словарь «цифирной азбуки» включались слова и на том и на другом языке.
В самом начале работы Совета, созданного в первые дни войны, Григорий Орлов поставил вопрос о цели, которую должна преследовать эта война. Все знали, что Г. Орлов официально высказывает соображения либо принадлежащие Екатерине, либо свои, но предварительно согласованные с императрицей. Однако он, безусловно, советовался и с братьями и, в первую очередь с Алеханом. По-видимому, идея о возбуждении славян, находящихся «под турками», принадлежала Екатерине, а мысль об организации русской средиземноморской экспедиции внедрялась «с подачи» А. Орлова, уже успевшего наладить на юге кое-какие контакты. «Выступайте с одного конца, а я бы с другого зачал». А. Орлов мечтал загнать всех магометан в песчаные степи, туда, откуда они пришли (как того хотел еще Петр I), а освободившиеся земли заселить православными.
24 октября 1768 г. Орловы были уже в Вене, где узнали об аресте Обрескова (русского посла в Турции), что означало официальное начало войны, и поспешили не в Петербург, а в Венецию (Венеция — город и малая республика в северо-восточной части Италии на Адриатическом море). Здесь они энергично взялись за дело, принимая у себя посетителей из здешних греческих колоний, из Триеста, из Майны, с островов Архипелага и из Черногории. Иван Орлов писал 11 января 1769 г.: «А они теперь в Венеции живут». Такой план был, видимо, разработан еще в Петербурге. Братья проводили агитацию среди населения, распространяли «воззвание русского правительства», организовывали отряды повстанцев.
Уже в июле 1769 г. Екатерина пишет адмиралу Г. А. Спиридову: «…28 числа сего месяца получила Я курьера от графа Алексея Григорьевича Орлова с уведомлением, что вся Греция почти в готовности к принятию оружия и что он весьма опасается, чтоб сей огонь не загорелся прежде времени и просит, чтоб флот как возможно поспешил своим к нему приездом и тем поставил его в возможности употребить с пользою жар тамошних нам единоверных народов и не допустить их до вящей погибели…чтобы вы по получении сего письма, которое вам служить имеет указом, как возможно нигде не остановясь, следовали к тем местам Греции, где столько нетерпеливо вас ожидают. Из приложенных при сем копий с писем графа Алексея Григорьевича Орлова ко мне и к его братьям вы усмотрите имена тех портов, где вы найдете пристани и кои в благонамеренных руках. Сам граф Алексей Григорьевич Орлов едет в Майну».
