Елена Галкина - Тайны Русского каганата
Однако в традиции Джайхани (восходит к середине IX в.), а также в анонимном сочинении «Худуд аль-алам», данные которого датируются концом VIII – первой третью IX в. (см. часть I главу 2), Хазарский каганат локализуется даже в меньших пределах, чем указанные Иосифом. В «Пределах мира» границы Хазарии обозначены так (напомним):
«На восток от нее – стена, тянущаяся между горой и морем, и наконец море и некоторая часть реки Атиль; на юг Сарир, на запад горы, на север B.ra.dhas и N.nd.r (то же, что и V.n.nd.r. – Е.Г.)».
Западными соседями хазар здесь являются хазарские печенеги, обитавшие в Западном Предкавказье. О существовании Саркела, пограничного города на западе Хазарии, персидский аноним ничего не говорит. Это, во-первых, является еще одним подтверждением датировки источника о Восточной Европе до 830-х гг. (то есть до постройки Саркела). Во – вторых, из этого сообщения следует, что в конце VIII – начале IX в. Хазария не выходила за пределы Предкавказья и низовий Волги.
В тех же источниках упоминаются и зависимые от Хазарии народы: буртасы и хазарские печенеги. Плохо представлявшие Северо-Западное Причерноморье и Приазовье географы школы Джайхани не знали о хазарских владениях в этом регионе. Осведомленность в этом вопросе проявляют византийские современники. В VIII – начале Х в. между Хазарией и Византией шла борьба за Таврику. Однако кроме крымских владений Феофан Исповедник и патриарх Никифор упоминают лишь приазовских булгар как хазарских данников:
[220] «Из глубин Берзилии, первой Сарматии, вышел великий народ хазар и стал господствовать на всей земле по ту сторону вплоть до Понтийского моря[221]. Этот народ, сделав своим данником первого брата, Батбаяна, властителя первой Булгарии, получает с него дань и поныне»[222].
А Константин Багрянородный сообщает о враждебности «черных булгар» к хазарам:
«…Так называемая Черная Булгария может воевать с хазарами»[223].
Очевидно, что основная территория СМК с учетом этих известий не может быть признана частью Хазарского каганата, и соответственно сама археологическая культура – государственной для Хазарии.
Археология против хазарских соблазнов
Так ли уж прочен археологический фундамент хазароведения? Это легко проверить, внимательно рассмотрев доказательства, на которых держится теория хазарского господства. На сегодняшний день выделены следующие признаки единства СМК:
• бесфундаментная кладка стен городищ; отмечается, что этот строительный антисейсмический прием, необходимый в горных и предгорных районах (Дагестане и Крыму), прослежен и в остальных вариантах;
• стационарные неукрепленные поселения, основным типом жилищ которых были полуземлянки с очагом;
• столовая лощеная посуда, конские сбруи, воинские пояса, богатая женская бижутерия;
• попадающиеся в пределах распространения культуры рунические надписи[224].
Указанные аргументы традиционно подтверждаются данными восточных источников о Хазарии, в первую очередь письмом предпоследнего или последнего царя Хазарии Иосифа испанскому еврею Хасдаи ибн Шафруту[225]. Однако и эта «фундаментальная» аргументация при ближайшем рассмотрении оказывается зыбкой.
Археологические аргументы единства СМК в понимании С. А. Плетневой и ее последователей не менее сомнительны, чем только что рассмотренные сообщения хазарского царя. Напомним, что первым объединил в одну «этнокультурную среду» население Саркела и Верхнего Салтова открывший Саркел М. И. Артамонов. Построенный при участии византийского архитектора Петроны, Саркел, по мнению М. И. Артамонова, не имеет общих черт с укреплениями лесостепного варианта – крепостями верховьев Северского Донца, Оскола и Среднего Дона.
Население же Саркела состояло из двух больших этнических групп: 1) оседлые земледельцы, жившие в западной, самой доступной части крепости в землянках с очагами, и хоронившие умерших по «зливкинскому обряду» (грунтовые ямы); 2) жившее в цитадели население с яркими признаками кочевого быта, составлявшее гарнизон. В отношении последних М. И. Артамонов отмечает, что их культура не сходна с СМК (в узком смысле), параллели можно провести с кочевническими памятниками Средней Азии, Казахстана, отдельными погребениями Заволжья, Кубани и Приазовья.
Необходимо отметить, что население раннего Саркела – периода постройки крепости – было уже антропологически разнородным, хотя второй группы еще не было. Все мужчины и часть женщин раннего Саркела по краниологическому типу идентичны черепным показателям Зливкинского могильника и Правобережного Цимлянского городища[226] («праболгары»).
Краниологические показатели остальных женщин идентичны тем, что были обнаружены в Верхнем Салтове, то есть долихокранному аланскому. А вот мужские долихокранные черепа в ПЦГ встречались, в Саркеле же – нет[227]. Этот факт особенно знаменателен, поскольку в могильниках верховий Северского Донца захоронения зливкинского типа часто располагаются по окраинам катакомбных могильников, почти не имеют инвентаря и резонно трактуются как захоронения зависимого населения. Других примеров нет. Исходя из этих посылок, можно предположить, что строители Саркела были настроены весьма враждебно к салтовцам – ведь они или родственные им племена находились у салтовцев в подчинении. Женщины-долихокраны, скорее всего, пленницы (ведь мужские долихокранные серии в раннем Саркеле не обнаружены).
Другим важным доказательством единства «шести вариантов СМК» является, по С. А. Плетневой и А. З. Винникову, бесфундаментная кладка стен. Такой вывод делается на основании того, что этот строительный антисейсмический прием, необходимый в предгорных районах, распространен в степи и лесостепи, не подвергавшихся землетрясениям. Однако приемы такой кладки в хазарском Предкавказье (городище у села Чири-юрт и др.) были заимствованы у аланского населения Северного Кавказа, родственного носителям лесостепного варианта СМК, и местных жителей Дагестана (государства Сарир)[228] – не менее сейсмоопасных районов с более древними традициями домостроительства (хазары и в Х в. оставались кочевниками).
Единство принципов строительства городищ является одним из культурообразующих признаков не для археологической культуры, а для культурно-исторической общности. Строительные приемы могут быть полностью переняты у одного народа другим. Сходные черты в строительстве крепостей прослеживаются на огромной территории, никогда не объединенной политически, – от Средней Азии до Византии, и ученые порой не могут определить, к какой традиции восходит тот или иной комплекс.
То же можно сказать и о полуземлянках с очагами, распространенных по всему югу Восточной Европы. Полуземлянка вообще была традиционным жилищем оседлого населения и заимствовалась при оседании кочевниками у соседних народов. Установлено, что восточноевропейская полуземлянка восходит к славянскому жилищу. Эта конструкция была в VII – VIII вв. заимствована сармато-аланским населением лесостепного варианта СМК и уже в IX в. воспринята у него праболгарами и другими тюрками, вступившими в стадию оседлости. Первоначальным же типом для праболгарского и, возможно, аланского варианта являлось юртообразное жилище с очагом в центре пола.
Схожесть бытового инвентаря, как сельскохозяйственного, так и керамики, также связана с оседлым образом жизни, который гораздо раньше был свойственен лесостепному, чем зливкинскому варианту, носители которого в VIII в. еще не завершили переход к оседлому образу жизни. Жители степи почти век после появления в Подонье имели стойбища почти без культурного слоя.
Многие принципы изготовления сельскохозяйственных орудий также были заимстованы салтовцами у изначально земледельческих славян.
Столовая серолощеная посуда, сделанная на гончарном круге, действительно была широко известна на юге Восточной Европы. Большинство ученых возводит традиции ее изготовления еще к черняховской культуре, распространенной в Северном Причерноморье и Поднепровье II – IV вв. Черняховская культура обычно называется культурой готского союза Германариха и включает массу разных этносов: кельтов, готов, сарматов и алан, славян, фракийцев и др. Самые осторожные исследователи связывают начало этой гончарной традиции с керамикой типа Пастырского городища (VI – VII вв.) и балки Канцерка (VII – нач. VIII в.) в Среднем и Нижнем Поднепровье, включая Надпорожье и бассейн реки Тясмин.
Своим зарождением серолощеная керамика обязана сармато-аланским мастерам Крыма и Приазовья еще догуннского времени. Очень долгое время лишь сармато-аланы знали секрет ее изготовления, и она была своеобразным этномаркирую-щим признаком – в той же черняховской культуре. Праболгары, кочевавшие в Приазовье в VI – VII вв., именно тогда познакомились с лощеной керамикой. Возможно, некоторые сармато-аланы жили в Великой Булгарии, что подтверждает присутствие в ее памятниках серолощеной посуды.
