Александр Бушков - Планета призраков
Чарльз женился, приобрел неплохое имение и стал заниматься научной работой. Поскольку нельзя упускать и скучные материи вроде финансов, то поневоле возникает вопрос: а на какие деньги, собственно, он покупал усадьбы и годами жил припеваючи? Ответ прост: поскольку он нигде не служил и жалованья, соответственно, ниоткуда не получал, то источников доходов могло быть только два: либо приданое жены, либо отцовские денежки, либо и то и другое вместе. Кто знает, если бы мистеру Дарвину пришлось самому, как говорится, в поте лица зарабатывать хлеб насущный, он сочинил бы гораздо меньше фантазийных теорий…
Он писал работы по зоологии и геологии, издал книгу о коралловых рифах, но это все было побочное. Двадцать три года Дарвин-трудоголик, надо отдать ему должное – работал над своей главной темой, намереваясь осчастливить человечество ответом на вопрос, как же все-таки возникли на земле животные и растения, как появился человек. Прежние ответы, изложенные в книге под названием Библия, его совершенно не интересовали, и он в них не верил. Он намеревался создать свою Библию – благо времена инквизиции давным-давно прошли, а вольнодумство и атеизм распространялись по Европе, как в старые времена – бубонная чума…
К 1858 году Дарвин в основном закончил «главную книгу столетия», как ее порой именует восторженные биографы: капитальный труд «Происхождение видов».
Собственно говоря, в чем смысл дарвиновской теории эволюции, если внятно изложить его для широкого читателя?
Среди тех или иных животных (растения мы здесь трогать не будем ради простоты изложения) порой нарождаются отдельные особи, обладающие некими свойствами, весьма полезными для выживания и дальнейшего процветания. Скажем, слон. Первые слоны были и не слонами вовсе, а некими зверюгами с короткими хоботками. Но среди них волей волшебницы-Природы народилась парочка с хоботками подлиннее. И жилось им гораздо легче – удобнее было рвать всякие вкусные фрукты с деревьев. Они дали потомство, опять-таки длинноносое, и пошло-поехало… Коротконосые вымерли, не в силах состязаться с более приспособленными долгоносиками, а те развивались, развивались, развивались… и в конце концов получился знакомый нам слон: носище – во! Точно так же и с жирафой: первые жирафы тянулись за листьями, тянулись, тянулись… И в итоге мы имеем животину с шеей высотой с телеграфный столб. А то и выше. Я, право, не мерил.
Точно так же и со всеми остальными. Свойства, делающие животных более приспособленными к жизни (запомните эту формулировку, она нам еще не раз понадобится!), побеждают в жизненной гонке, а менее приспособленные вымирают…
А откуда же, по Дарвину, взялись все животные (да и растения тоже)? Из самых простых, примитивных организмов вроде амебы. Примитивные организмы по тому же принципу совершенствовались и совершенствовались, так что за миллионы лет из ползучих комочков слизи путем долгой эволюции образовались акулы и гепарды, коровы и тигры, ослы и… в общем, все живое.
Когда книга Дарвина уже была готова к печати, случилась маленькая трагедия. Дарвин получил письмо от натуралиста Уоллеса, фигуры крайне примечательной…
Как и Дарвин, это был блестящий самоучка. Правда, в отличие от Дарвина, потомственного джентльмена, Уоллес происходил из самых что ни на есть тогдашних низов, из бедной семьи. С 14 лет сам зарабатывал себе на хлеб, а потом, подучившись и подкопив денег, пустился в путешествия по всевозможным экзотическим краям вроде Бразилии и Малайского архипелага. Долгие годы он работал над решением той же самой загадки: как и почему возникают разные виды животных. Так вот, присланная Уоллесом статья, к форменному ужасу Дарвина, была, по сути, кратким изложением готовящейся к выходу в свет книги Дарвина. Хотя друг о друге они ничего не знали до этой поры…
Уда-ар… Двадцать лет пашешь, как папа Карло, а потом оказывается, что твой земляк и коллега по ремеслу идет с тобой ноздря в ноздрю…
Как бы ни относиться к Дарвину, он обладал одним несомненным достоинством: был безукоризненно честен. Поэтому не сделал ни малейших попыток как-то «заглушить» статью никому не известного Уоллеса. Хотя некоторые на его месте поступали иначе… Дарвин сам добился, чтобы его и Уоллеса статьи появились на заседании ученого Линнеевского общества и были там зачитаны.
Уоллес, в общем, не стремился к широкой известности, популярности и тому подобным заморочкам. Он остался в далекой Малайзии, вполне удовлетворившись тем, что ученые мужи из Лондона хорошо о нем отозвались и признали, что он занимается не ерундой, а дельными вещами.
Дарвин, наоборот, жаждал самого широкого признания. И потому вскоре выпустил свое «Происхождение видов», где на паре сотен страниц излагал все то, что я только что пересказал в паре абзацев.
Тогда он еще не замахивался на человека – просто-напросто деликатно намекал, что и человек, если хорошенько подумать, не может являться исключением из общего правила.
Некий профессор Готон из Дублина оставил великолепный отзыв о работе Дарвина: «Все, что там есть нового, неверно. А что верно – старо».
Это было попадание в десятку. Строго говоря, никак нельзя считать Дарвина каким-то первопроходцем в данном вопросе. Он не первооткрыватель, никоим образом. То, о чем он писал, частью было почерпнуто из работ дедушки Эразма, частью – из трудов Ламарка и других натуралистов…
Но имелось одно существеннейшее отличие!
Дедушка Эразм был верующим. Как и Ламарк – он считал, что первоначально все живое на Земле было все же сотворено Богом и лишь впоследствии уже развивалось, эволюционировало, совершенствовалось само по себе.
Дарвин был первым, кто вообще убрал Бога из этой картины. Начисто. По Дарвину, все живое совершенствовалось, да и возникло на свет само по себе, без всякого Божественного вмешательства.
Дарвин именно потому и остался в памяти «прогрессивно мыслящих» людей, что он, собственно говоря, оказался в нужном месте в нужное время. В семнадцатом столетии его бы, не мудрствуя лукаво, спалили на костре, как того незадачливого итальянца из Тулузы. В восемнадцатом и даже в начале девятнадцатого не нашлось бы массы, способной с восторгом подхватить теорию, начисто отрицающую Бога.
Ну, а к 1859 году, когда появилась книга Дарвина, уже создалась необходимая питательная среда, достаточно широкие массы прониклись атеизмом, вольнодумством, либерализмом и прочими передовыми мозгоблудствами. Им не хватало сущего пустяка… а может, и не пустяка, а вещи весьма существенной: книги, которая стала бы неким символом, не хватало оформленного на бумаге «передового учения». И вдруг оно появилось. Книга Дарвина стала той искоркой, что взрывает пороховую бочку. «Без теории нам смерть», – скажет позже Сталин, правда, по другому поводу, но и тут суть была та же. «Мы не сделали скандала – нам вождя недоставало…» И внезапно обнаружился вождь, а также теоретический труд и вполне законченное передовое учение. Словно в ядерной бомбе: как только достигнута критическая масса, происходит взрыв…
Дарвин моментально превратился из чудака-одиночки в некое знамя. И очень быстро оброс командой.
У Маркса был Энгельс. У Дарвина почти сразу же объявился сподвижник, адъютант, оруженосец, игравший ту же роль, что герр Фридрих при герре Карле.
Томас Гексли – еще один самоучка, джентльмен с хобби. Он закончил, что правда, высшее учебное заведение, но оно было строго специализированным, готовило военных хирургов. Служил одно время в военном флоте, но потом ушел оттуда, чтобы «предаться наукам». К религии и священникам испытывал какую-то патологическую ненависть. Как и Дарвин, всю сознательную жизнь маялся какой-то непонятной болезнью, имевшей много общего с легким расстройством психики, о чем не могут умолчать даже те самые биографы из восторженных.
Томас Гексли
Потом в одночасье стал профессором – не имея никакого отношения к науке. Главное, он был джентльменом, а в Англии, как уже говорилось, это чертовски много значило. В одном из высших учебных заведений Эдинбурга освободилась профессорская кафедра естественной истории и палеонтологии, и один из ученых мужей, чье имя немало весило, внес предложение: есть один толковый молодой человек, он, правда, военный врач по профессии, но науками интересуется ревностно, статьи печатает, доклады читает, а главное, настоящий джентльмен… И Гексли стал обладателем профессорского титула, что сделало его фигурой значительной.
И шум поднялся до небес. Вдогонку Дарвину Гексли написал книгу, где доказывал, что строение человека и шимпанзе практически одинаково, а значит… Умному достаточно.
Карикатура на теорию Дарвина (английская газета конца XIX века). На плакате написано «Неужели я человек и собрат?»
