Лидия Грот - Прерванная история русов. Соединяем разделенные эпохи
Помимо оронимов, топооснова – кола– имеется и в названиях многих гидронимов. Однако, как уже было сказано, даже название самой крупной реки региона – Кола – объяснить из саамского пока не удалось. Но есть и другие гидронимы: небольшие реки (Колосйоки – несколько речек), озёра (Коалласъяур, Коалланъяур и др.). По поводу гидронима Коалланъяур известный российский специалист по саамскому языку Г.М. Керт пришёл к выводу, что он «относится к сложным саамоязычным топонимам с неэтимологизируемыми основами», и сослался при этом на финского учёного Т. Итконена, который отметил большое количество неэтимологизируемых основ в составе саамских топонимов, пояснив, что они могут являться наследием досаамского, то есть, с его точки зрения, палеоевропейского населения.
Кольский полуостров, мыс Святой Нос. Фото Михаила Глухова
Думается, из приведённых примеров видно, что попытки толкования этимологии самых разных топонимов с основой – кол-/кола-из саамского языка дают довольно сбивчивую картину и, соответственно, никак не проясняют устойчивую историческую приверженность к этой топооснове в регионе.
Семья саамов
Но попробуем рассмотреть названные примеры «этимологий» несколько в иной плоскости: во-первых, с учетом того, что названия природных феноменов давались в древности не с точки зрения производственных интересов, а в системе мифопоэтического мировоззрения, когда их названия должны были играть роль оберегов родной земли; во-вторых, с пониманием того, что этнически гомогенных культур не бывает, следовательно, и древние традиции надо рассматривать в рамках симбиоза разноэтничных культур, в нашем случае – древнерусской и древнесаамской.
Герб города Колы, Кольский полуостров
Начну с упомянутой версии о связи Колы и саамского куль – «рыба». Само по себе предположение, что и река Кола, и Кольский залив названы в честь обильных рыбных ресурсов, является образчиком типичной «народной» этимологии, хоть и рождённой в научной среде, поскольку рыбы в Кольском заливе нисколько не больше, чем в других водоёмах Севера. Но на старинном гербе города Колы, во второй части, изображена рыба в голубом поле. И не просто рыба, а – кит. Можно, конечно, и тут дать разъяснение в просвещённо-рационалистическом духе: вот, дескать, запечатлели производственно-промысловые успехи китобойной охоты. Но кит в древнерусской традиции занимает особое место. В «Голубиной книге», вобравшей в себя древнерусские священные сказания, кит назван среди самых важных явлений земного материального мира: «А кит-рыба – всем рыбам мати… На трёх китах, на рыбинах, на тридцати было на малыих, основана на них вся подселенная: потому кит-рыба над рыбами мать».
В древнерусской «Голубиной книге» словом «мати» обозначается главный и наиболее сакрально ценный объект для важнейших групп земных явлений в их материнской ипостаси. Возможно, китрыба связан с именем Колы как один из атрибутов, эпиклесс или воплощение ещё одного древнего сакрального образа Колы, связанного не только с астральной и земной стихиями, но и с морской (водной) стихией, – некий универсальный образ материнского начала, который может ассоциироваться с древнерусским понятием «Мать – сыра земля».
Но следует вспомнить, что рыба в древнейшей индоевропейской мифологии является одним из очень архаичных зооморфных символов солнца. Древнейшее арийское божество Брахма, почитавшееся в качестве выражения абстрактного созидательного начала и творца Вселенной, представлялось выходящим из воды и в образе вепря, и в образе рыбы. По велению Брахмы засветились в небе солнце и луна. Вместе с солнцем возник и владыка солнечного диска – всемилостивый бог Вишну. Он также получил в дар способность приобретать разные формы и мог становиться и рыбой, и вепрем.
И в этой связи привлекает внимание тот факт, что как в саамском, так и в русском фольклоре остались следы связи между рыбой и солнцем, причем рыба персонифицируется как рыба-кит. В уже упоминавшейся работе Николая Харузина «Русские лопари» приводится саамская сказка «Как мужик к солнцу ходил», о которой автор заметил, что она записана «буквально со слов лопарей, без всяких изменений в способе выражения». В этой сказке рассказывается о том, как один мужик решил добраться до солнца и как по дороге он встретился с китом.
Очень схожий сюжет имеется в русской сказке П.П. Ершова «Конёк-Горбунок», которая, по сообщению самого автора, также была слово в слово взята из уст рассказчиков, от которых он её слышал, и где герой «в солнцевом селенье киту выпросил прощенье». Вот соответствующий фрагмент из этой сказки:
Вот въезжают на поляну
Прямо к морю-окияну.
Поперёк его лежит
Чудо-юдо рыба-кит.
Все бока его изрыты,
Частоколы в рёбра вбиты,
На хвосте сыр-бор шумит,
На спине село стоит.
Мужички на губе пашут,
Между глаз мальчишки пляшут,
А в дубраве меж усов
Ищут девушки грибов.
Вот конек бежит по киту,
По костям стучит копытом.
«Жил-был мужик. Он бедно жил. Он думал, как бы к солнцу попасть. Он пошёл, шёл-шёл несколько дней, пришёл к путас (глубокое место реки, где нельзя перейти вброд); через реку кит высох, будто дорога; по китовой спине ходит народ; пребольшинская дорога, словно улица. Он пошел по спине кита. Кит и спрашивает: “Куда ты, хороший человек, пошел попадать?” Он отвечает: “К солнцу пошел попадать”. Кит говорит: “Когда придешь к солнцу, спроси, за какие грехи я высох и не могу выйти”».
Чудо-юдо рыба-кит
Так проезжим говорит,
Рот широкий отворяя,
Тяжко, горько воздыхая:
«Путь-дорога, господа!
Вы откуда и куда?» —
«Мы послы от Царь-девицы,
Едем оба из столицы, —
Говорит киту конёк, —
К солнцу прямо на восток,
Во хоромы золотые». —
«Так нельзя ль, отцы родные,
Вам у солнышка спросить:
Долго ль мне в опале быть
И за кои прегрешенья
Я терплю беды-мученья?»
Рыба-кит. Иллюстрация из книги: Ершов П.П. Конек-Горбунок. М.—Л., 1964
Даже на беглый взгляд видно, что, во-первых, и саамская сказка, записанная Н. Харузиным в конце XIX в. на Кольском полуострове, и русская сказка, услышанная П.П. Ершовым в начале XIX в., восходят явно к какому-то общему источнику, а во-вторых, в обеих сказках увязываются в один сюжет рыба и солнце, причём рыба-кит находится в подчинённом положении к солнцу, выступающему в роли верховной власти (в русской сказке рыба-кит наделяется, кроме того, державным, царским статусом над подводным миром). Полагаю, что этот пример можно рассматривать как одно из косвенных подтверждений высказанного предположения об имевшихся в древности контактах между саамской фольклорной традицией и древнерусской традицией солярного культа и солярной мифологии.
Солнце Красное. Старинная гравюра
Для системного развития этой мысли потребуется привлечение более широкого круга материалов, на основе которых можно было бы провести углубленный сравнительный анализ как солярных мифов других финно-угорских народов России, так и большего числа произведений древнерусской устной традиции, особенно северорусской. Теперь пора пояснить, из чего я исхожу, настаивая именно на северорусском происхождении приведённого сюжета о рыбе-кит. Не только, разумеется, на том, что имеется герб Колы, на котором изображена рыба-кит в голубом поле, хотя не перестаёшь удивляться древности отдельных геральдических символов. Я хочу обратить внимание на то, что рыба-кит лежит поперёк «Моря-Окияна» – образа, как раз связанного с севером Восточной Европы.
Служба на спине кита. Старинная гравюра
Здесь следует напомнить, что «Морем-Окияном» в древнерусской традиции называлось также и Белое море. В новгородских грамотах 1296–1466 гг. оно называлось просто Море, но в «Жалованной грамоте Великого Новгорода Соловецкому монастырю на Соловецкие и другие острова» (1459–1469) оно указано как Море Окиян, сам же Ледовитый океан по всей протяжённости его европейского и сибирского побережья поморы называли Студёным морем.
Это означает, что Беломорье с прилегающей к нему частью Ледовитого океана могло быть тем «Морем-Окияном», который занимал столь важное место в древнерусских преданиях, космогонических мифах, сказках и где локализуются многие важные события, наделённые содержанием ритуала. Туда же отправился и герой сказки «Конёк-Горбунок» для встречи с Солнцем.
