Петр Вершигора - Люди с чистой совестью
- Хорошие валенки у "купца". - И, подмигнув товарищу, усатому человеку, которого он назвал Сашкой, продолжал: - Подойдут, а? Как думаешь? - и хлопал себя по икрам.
- Можно примерить, Радик, - ласково посоветовал усатый Саша.
- Ну, ладно, - издевался мальчишка, - примерим, когда будем его... - и он выразительно щелкнул языком.
"Расстреляют", - с тоской подумал Горкунов. Он порывисто встал и подошел к ним. Усатый расстегнул кобуру.
- Ну-ну, ты потише! - угрожающе сказал он.
Мальчишка продолжал болтать ногами, не отрывая любопытных глаз от Горкунова.
- А ведь военный человек, - заметил он Сашке. - Ишь, вытягивается как: руки по швам держит. Вот только у немцев в плену не был. Немцы пленных совсем другую стойку "смирно" учат делать.
Горкунов, ухватился за это замечание и, присев рядом с мальчиком, стал торопливо и горячо, боясь, что ему не дадут договорить, рассказывать о себе всю правду. Рассказал о том, что он лейтенант Красной Армии, о том, как трудно ему приходилось во вражеском окружении, что он пережил. Мальчик с увлечением слушал. Казалось, он уже готов был поверить рассказу, но потом, спохватившись, иронически, недоверчиво улыбался и небрежно цедил:
- Валяй, валяй!
В это время на улице неожиданно затрещала пулеметная очередь, за ней - другая. Послышалось характерное кваканье немецкого миномета. Затем наступило маленькое затишье, и опять вспыхнула перестрелка. Партизаны стремглав высыпали на улицу. Через минуту Горкунов вышел за ними. Часового у крыльца не было. По улице бегали люди во дворах запрягали лошадей. Бой разгорался.
Горкунов посмотрел на огород... за ним чистое поле и дальше кусты. "Самый подходящий момент удрать", - подумал он и медленно пошел к огороду. Затем остановился. Ему было ясно, что он попал к партизанам, и к партизанам необычным. Вблизи больших лесов не было, а эти партизаны стояли в селе.
"Видно, отчаянная публика собралась. Да, неладно я к ним попал", рассуждал он, шагая по огороду. Потом остановился и стал завертывать цигарку. "Эх, была не была, - решил он. - Расстреляют так расстреляют! Лучше уж от своих погибнуть..." - и повернул обратно.
Горкунов подошел к обозу, который выстроился вдоль улицы. На одних санях, покрытых брезентом, лежало оружие: несколько ручных пулеметов, винтовки. Он подбежал к ездовому:
- Слушай, парень, дай винтовку.
Тот поглядел на него и спросил:
- Что, небось, убежал из боя? Винтовку потерял, а теперь я тебе давай. А ты ее завоевал, шляпа? - но, заметив в зубах Горкунова цигарку, глотнул слюну и уже милостиво добавил: - А "сорок" дашь?
Горкунов с готовностью вынул кисет и высыпал в пригоршню ездовому почти весь табак.
- Ладно, выбирай, какая понравится, - предложил удивленный ездовой и гостеприимно распахнул брезент. - А патроны у тебя есть? - спросил он.
Горкунов пожал плечами.
- Ну что ж, бери немецкую, - говорил ездовой, смачно затягиваясь. Для начала я тебе обойму патронов дам, а остальное уж от тебя зависит... горе-вояка.
Горкунов схватил обойму, зарядил винтовку и побежал на выстрелы. Он выбежал на окраину села, залег и стал стрелять на выбор. В Красной Армии он считался отличным стрелком, но первые два патрона промазал, так как сильно волновался, да и винтовка для него была непривычная. Немцы в это время поднялись в атаку. Позади партизан раздалась команда:
- Не стрелять! Подпускать ближе! Бить только в упор!
Подпустив гитлеровцев шагов на двадцать, партизаны ударили сразу, залпами и очередями, а затем пошли в контратаку. С ними бросился и Горкунов.
В этом бою он добыл себе гранаты, патроны и, удовлетворенный, возвращался с боя прямо к штабу, закинув за плечи немецкий карабин. А возле штаба в это время Руднев распекал дежурного за то, что он упустил арестованного, пытаясь добиться, когда именно тот убежал: во время боя или до него. У комиссара было подозрение, что Горкунов, удрав, привел немцев на место стоянки партизан. Арестованный с карабином за плечами в это время весело подошел к Рудневу, встал по команде "смирно" и спросил:
- Что прикажете делать дальше?
Мимо проходила, возвращаясь из боя, группа партизан. Один из них сказал, обращаясь к товарищу:
- А ничего новичок воюет. Смело. Немного зарывается вперед, но воюет хорошо, стреляет метко...
Услышав это, комиссар подозвал бойца, отвел его в сторону и стал расспрашивать. Тот рассказал, что видел нового партизана в бою. Комиссар подошел к Горкунову и приказал ему следовать за собой в штаб. Там сидел и молодой парнишка, называвший черноусого комиссара отцом. Это был Радик, сын Руднева.
Горкунов, торопясь и очень волнуясь, быстро повторил свой уже настоящий рассказ комиссару. Тот сидел, задумчиво теребя ус. А потом вызвал командира шестой роты:
- Получай нового партизана.
Командир с Горкуновым вышли. Комиссар походил по хате, подумал и сказал сыну:
- Радик, займись Горкуновым. Похоже, правду говорит человек, но может быть, и врет.
Радик часто заходил в шестую роту к новому партизану. Иногда во время движения колонны подсаживал его к себе на санки. Горкунов был хорошим разведчиком. Он десятки раз отличался в боях, показал прекрасное знание военного дела и постепенно стал командиром разведки. В рейде из Брянских лесов на Правобережье Украины его уже назначили помощником начальника штаба по разведке.
Итак, Горкунов стоял теперь перед комиссаром и просил поручить ему руководство боем по разгрому немецкого гарнизона в Бухче. В нескольких словах наметив план операции, комиссар вызвал командиров рот, которые подчинялись в этом бою Горкунову, и поставил перед ними задачу. Командиры отошли в сторону, обсуждая с Горкуновым детали.
Бой начался. Начался он не так, как хотелось комиссару и Горкунову. Переборщили разведчики. Трое из них, самые отчаянные, Федя Мычко, Митя Черемушкин и Гомозов, вырвались раньше времени вперед, незамеченными подошли к самой школе, но снять часового без шума не сумели. Часовой успел выстрелить, но тут же свалился под автоматной очередью. Разведчики залегли в канаву прямо против дверей школы. Из школы стали выбегать гитлеровцы, и разведчики в упор били их. Но вскоре патроны кончились, и разведчикам пришлось отползти. Пока к месту стрельбы подошли роты, которые должны были завязать бой и с ходу разгромить вражеский гарнизон, немцы успели занять оборону. Она у них, видимо, была продумана заранее. На всех каменных зданиях по углам были поставлены пулеметы, в школьном дворе - минометы. Нужно было брать дом за домом. Бой затянулся до утра.
Бои, как и люди, бывают разные. Есть бои светлые, есть хмурые. Бывают бои нудные и тяжелые, как жизнь старика вдовца, отягощенная застарелым ревматизмом. Бывают бои-пятиминутки, как быстрая летняя гроза. Каждый бой имеет свое лицо, свои особенности, свои неповторимые подробности, которые запоминаешь на всю жизнь.
На рассвете Ковпак приказал выдвинуть пушки и прямой наводкой разбивать здания. Включились в бой и я с Павловским.
Павловский - старый черниговский партизан гражданской войны, комиссар полка времен Щорса, еще в девятнадцатом году получивший боевой орден Красного Знамени, - остался в тылу у немцев и был у Ковпака помощником по хозяйственной части. Как хозяйственник отличался чудовищной скупостью, но в боях был исключительно смел и проявлял боевой опыт и командирский талант.
Павловский пошел на один фланг, я - на другой, где и встретился с Горкуновым. Быстро узнав и оценив обстановку, мы прямой наводкой из пушки стали разбивать здания. Нам удалось зажечь школу. Гитлеровцы страшно кричали, но горящее здание все-таки не дало нам возможности прорваться вперед. За школой был еще каменный дом, откуда били немцы, оставшиеся в укрытиях. В одном из больших дворов стоял немецкий обоз, состоявший из сотни повозок и лошадей. Истошно выли догоравшие в школе фашисты. Бой все затягивался. Немцы бросали сигнальные ракеты, вызывая помощь со стороны Сарн через Дзержинск; оттуда с минуты на минуту могло подойти подкрепление.
Ковпак выдвинул четвертый батальон с задачей перекрыть дорогу на Дзержинск и дать бой подкреплению противника.
Между тем бой становился все ожесточеннее. Немцы несли большие потери, но потери были и у нас. Во второй половине дня, увлекшись, мы столпились в одном дворе, у которого стояла наша пушка, стрелявшая прямой наводкой. Там были Горкунов, Павловский, командир конной разведки Миша Федоренко, несколько конных разведчиков и я - всего человек около пятнадцати. В этот момент прямо в гущу людей попала немецкая мина. Ею сразу были выведены из строя восемь человек, в том числе Горкунов и Федоренко. Все были ранены в ноги, так как мина разорвалась очень близко. Минометчик пристрелял это место и не давал нам подойти близко. Похоже было на то, что противник пытается контратаковать нас. Впереди не было пехоты. Пушка стояла только со своим расчетом. Она могла остаться в руках у немцев.
