Максим Северин - Решающий момент Ржевской битвы
Батареи артполка не ослабляли интенсивности огня по тылам противника и на следующий день. Подтверждают это и оперативные сводки штаба полка. Например, оперсводка № 232 от 27 марта:
«1. Части наступают на Фомино 1, Гореловский, Прасоловка.
2. Поддержка частей 239 СД и 173 СД в течение суток огонь по огневым точкам и скоплению противника.
3. 2/447 (2-й дивизион. — Прим. авт.) ап вел огонь:
4 бат. — Гореловский (15 снарядов); Малиновский (4 снаряда)
5 бат. — Вельская (15 снарядов); Куземки (10); Екатериновка (10)
6 бат. — Прасоловка(22); Гореловский (5); Вельская (10)
4. 3/447 ап вел огонь:
бат. — Фомино 1, Фомино 2 (27); Зайцева Гора (40)
Результат: уничтожено 2 склада с боеприпасами, разрушено и сожжено 3 дома, 3 сарая, много убитых и раненых солдат и офицеров»[26].
По распределению огня видно, что по передовым опорным пунктам немцев (Прасоловка, Гореловский и Малиновский) было выпущено всего 46 снарядов, тогда как по тылам — целых 112. 447-й артиллерийский полк РГК, как и подобает артчасти армейского подчинения, в основном обстреливал вражеские тыловые коммуникации и вел контрбатарейную борьбу, выделяя лишь небольшую часть огневых средств на огонь по передовой. Такое распределение огня вполне уместно, так как вся дивизионная артиллерия и минометы работали непосредственно в интересах наступающих подразделений, «обрабатывая» передний край противника.
Кстати, противник также отмечает в донесениях за 27 марта интенсивный артогонь по Прасоловке, обороняемой частями 73-го моторизованного полка 19-й танковой дивизии:
«19 ТД: Отбито 3 атаки (каждая численностью до 250 человек) на н.п. Прасоловка и высоту 1 км севернее. Противник окопался на широком фронте перед передним краем. По н.п. Прасоловка противник ведет сильный артиллерийский огонь»[27].
В следующие дни интенсивность огня 447-го артполка начала неуклонно падать: 28 марта было сделано 107 выстрелов, а 29 марта, в день мощной танковой атаки на Гореловский, выпустили всего 83 снаряда всех калибров. Мощности артиллерийской поддержки в сотню-полторы выстрелов за сутки, проводимой по нескольким удаленным на километры друг от друга целям, не хватало для дезорганизации немецкой системы обороны.
Атаки нашей пехоты на позиции немцев не прекращались ни на день. Но постепенно поддержка пехоты со стороны артиллеристов и минометчиков стала идти на спад, все чаще начинает встречаться в архивных документах фраза «атака началась без артподготовки», огонь теперь открывался только в случае крайней необходимости. Объяснение простое: подвезенные вместе с орудиями боеприпасы быстро израсходовались в бою, а нормальный подвоз с артскладов снарядов и мин армейское командование наладить не смогло.
Новый танковый удар по обороне немцев был нанесен 29 марта, под него снова попали позиции противника в нескольких сотнях метров северо-восточнее Гореловского. На этот раз в атаке участвовало всего пять Т-34 из состава 125-го танкового батальона. Вместе с танкистами наступали пехотинцы 548-го стрелкового полка 116-й стрелковой дивизии, правее атаковал 112-й мотострелковый батальон танковой бригады, прикрывавший стык с 239-й стрелковой дивизией.
После танковой атаки 26 марта к обороне позиций вокруг Гореловского немцами было привлечено значительное количество противотанковых орудий из состава 19-го противотанкового дивизиона. Поэтому на приблизившиеся к немецким траншеям советские танки обрушился настоящий шквал бронебойных болванок. Сквозь стену огня смог прорваться лишь один Т-34 командира танковой роты капитана Александра Константиновича Олейникова. «Проутюжив» траншею с вражеской пехотой и отправив несколько осколочных снарядов по огневым точкам, танк скрылся из вида в глубине немецкой обороны, связь с ним была потеряна. Остальные машины не смогли прорваться вслед за танком Олейникова и вели перестрелку с немецкими противотанковыми орудиями, находясь на нейтральной полосе. В неравном противоборстве с немецкими артиллеристами три танка были подбиты, вскоре атака окончательно захлебнулась: без поддержки танков даже минимальные шансы пехоты прорваться на данном участке становились равными нулю. Пехота отошла, все три поврежденных танка, как и 26 марта, удалось эвакуировать, неизвестной оставалась только судьба экипажа Олейникова.
Через несколько дней наши разведчики доложили, что в ближнем тылу противника, неподалеку от поселка Гореловский, ими был обнаружен разбитый Т-34. Это была пропавшая в бою днем 29 марта машина. Никаких данных о судьбе экипажа ни в немецких, ни в наших источниках найти не удается. Можно только предполагать, что если бы немцам удалось обездвижить оказавшуюся в одиночестве «тридцатьчетверку» (перебив траки гусениц или нанеся любое другое неопасное для танкистов повреждение), а ее выживший экипаж захватить в плен, то факт захвата в плен советских танкистов непременно нашел бы отражение в суточном оперативном донесении командования 40-го танкового корпуса как «самоотверженный подвиг солдат вермахта в борьбе с большевистскими стальными монстрами». Скорее всего, отсеченные от своих танкисты до последнего вели огневой бой на оборонительных позициях противника, пока несколько бронебойных снарядов не влетели сквозь броню в боевое отделение танка и не завершили тем самым неравную схватку, уничтожив боевую машину вместе с ее отважным экипажем.
В апреле, когда танки 112-й танковой бригады были отведены от Гореловского, приказ командира 125-го танкового батальона поставил окончательную точку в официальной истории экипажа Олейникова:
«Считать пропавшими без вести экипаж Т-34, находящегося на поле боя 29.03.42 в районе пос. Гореловский:
1. командир роты капитан Олейников Александр Константинович
2. ком. башни (заряжающий. — Прим. авт.) рядовой Кулагин Михаил Петрович
3. механик-водитель старший сержант Мороз Григорий Федорович
4. пулеметчик сержант Никифоров Николай Васильевич
Командир 125-го танкового батальона капитан Солдатов».
Что касается двух бригад из резерва Ставки, то они оказались в распоряжении Болдина гораздо раньше большинства обещанных ему стрелковых частей. К сожалению, единственная железная дорога Сухиничи — Дабужа, по которой к передовой перебрасывались резервы, после восстановления полотна ремонтниками обладала невысокой пропускной способностью (к тому же на станции, эшелоны и сами пути постоянно сыпала бомбы авиация противника), что серьезно замедляло концентрацию сил в ближнем армейском тылу. Первой из них подошла 108-я танковая бригада. Выгрузившиеся в 20-х числах марта из эшелонов на железнодорожной станции Дабужа 63-й и 267-й танковые батальоны бригады к утру 28 марта сосредоточились в лесу западнее поселка Барятино. 29 марта основные силы бригады вышли в район поселка Приволье приблизительно в 4 километрах за позициями советской пехоты.
Последней подошла 11-я танковая бригада. Она прибыла в 50-ю армию 28 марта; в течение суток на станции Дабужа выгрузились три эшелона с бронетехникой, материальной частью и личным составом бригады. Далее части бригады проследовали маршем в направлении к линии фронта и к исходу следующего дня расположились в лесном массиве в долине реки Неручь, в районе д. Победа и Кирсаново-Пятница примерно в 15 километрах от переднего края.
К 30 марта основные силы бригады подтянулись к линии фронта и расположились в лесу в 1,5 км восточнее Чумазово. На опушке леса в километре юго-западнее Сининки за ночь были вырыты блиндажи и оборудован командный пункт бригады. В 21.00 совместно с разведчиками 116-й стрелковой дивизии был выслан взвод разведки для определения толщины снега и предварительной разведки позиций противника на вероятном направлении наступления на поселок Малиновский.
В последующие несколько дней части бригады активных наступательных действий не предпринимали. Можно отметить лишь обстрел 4 апреля минометной батареей 11-го мотострелкового батальона немецких позиций в Яковлевке, в ходе которого по противнику было выпущено 30 мин калибром 82 мм, ложившихся на значительном удалении от целей — стрельбы выявили низкую боевую подготовку минометчиков бригады и их командиров.
На этом месте сделаем оговорку относительно целесообразности сосредоточения мощных танковых сил на незначительном удалении от передовой. Итак, 1 апреля около ста советских танков сосредоточились на дистанции в несколько километров от противника, но из вновь прибывающих стрелковых дивизий в секторе наступления была лишь одна 116-я, ввязавшаяся в бои по штурму поселков Гореловский и Малиновский. А до подхода первых подразделений остальных четырех стрелковых дивизий оставалось больше недели. Сложилась патовая ситуация — началом наступательных действий и концентрацией танков (немецкая наземная и воздушная разведка не могла этого не заметить) и вводом части из них в бой было раскрыто направление удара. В то же время бросать в бой все простаивающие танки вместе с потрепанными стрелковыми дивизиями, начавшими попытки наступления на левом крыле армии, было нецелесообразно из-за недостатка пехоты и слабости всей армейской артиллерийской группировки. Подход танковых резервов раньше пехотных поставил телегу впереди лошади: противник знал о подходе советских танков, это помогло ему определить угрожаемые участки и уплотнить на них систему обороны. Неграмотный порядок подброски резервов, поэтапный и несогласованный ввод их в бой стали ахиллесовой пятой четвертого и последнего штурма вражеской обороны вдоль Варшавского шоссе в ходе начавшейся еще в январе Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции.
