Жан-Франсуа Бретон - Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.
Однако «стержневым» животным всего кочевого хозяйства безусловно является верблюд: это подтверждается всеми дошедшими до нас текстами, от ассирийских надписей IX века до н. э. до Страбона. Верблюд вторгается в военное искусство в 853 году до н. э. в ходе битвы при Каркаре в Сирии: Джиндубу Арабайа вводит в бой тысячу воинов верхом на верблюдах. В ту же эпоху верховые верблюды, одногорбые и двугорбые, украшают собой барельефы Каршемиша и Телл Халафа, а также бронзовые створы ворот Балавата. Итак, начиная с IX века в области «Благодатного Полумесяца» верблюд используется уже не только как источник мясной пищи, но также как средство передвижения и транспортировки грузов и как боевое животное. Впоследствии, в эпоху царствований Тиглата-Паласара III, Саргона II, Сеннахериба и Эзархаддона, племена «Ариби» (арабов) ведут свои войны, не слезая с верблюдов. Ассирийцы захватывают верблюдов или получают их в качестве дани от арабов. Редкие цифровые данные представляются знаковыми: царица Самси теряет в битве тридцать тысяч верблюдов, что свидетельствует о росте верблюжьего поголовья в сирийской пустыне, по крайней мере до VII века до н. э.
Это распространение верблюда как средства транспорта и войны может быть поставлено в зависимость от развития караванной торговли, пересекающей своими маршрутами всю Аравию, с севера на юг. Правдоподобно предположить, что пути эти прокладывались именно с севера, а не с юга{35}. Вопрос о датировании начала этой торговли остается открытым. Возможно, ладан достигал восточного побережья Средиземного моря уже в IX веке, но — лишь время от времени, довольно случайно. Только в VIII–VII веках такие поставки учащаются, становясь даже регулярными. Ладан, прибывающий в Ассирию, обозначается в ту эпоху южноаравийским словом «либней». В Хиндану на Среднем Евфрате в IX–VIII веках до н. э. имелся склад ладана. Южная Аравия, по-видимому, приняла эстафету от сирийской пустыни в деле выращивания верблюжьего молодняка: именно там с тех пор стали составляться большие караваны, отправляющиеся на север. Воздействие этой торговли на экономическую жизнь закраин пустыни было значительным. Страбон, а за ним Диодор говорят об этом, приводя в качестве примера племя Дебов, живущее на севере Йемена:
Эта страна, сообщают они, населена кочевниками, которые живут или, точнее говоря, выживают благодаря своим верблюдам, которые служат им одновременно и для войны, и для путешествий, и для перевозки грузов, давая им вместе с тем молоко как питье и свое мясо как пищу{36}.
Верблюдоводство находило в большой караванной торговле постоянный и надежный рынок сбыта но высоким ценам. Каждый год караваны задействовали верблюдов тысячами, а за ними нужно было ухаживать и их кормить: на этой основе верблюдоводы и оседлое население завязывали взаимовыгодные отношения. Посредством нее кочевники арабы входили во все более регулярные контакты с южными аравитянами в городах и деревнях. Первые служили вторым как проводники и как солдаты. Хотя «кочевников» и «арабов» эти аравитяне обозначают разными словами, нет никакой уверенности в том, что между ними когда-либо проводилась четкая граница: арабы и были пастухами-кочевниками.
Боги и их храмы
Боги Южной Аравии неотделимы от оазисов. Их личностные характеристики и их культы так или иначе тесно связаны с земледелием: все они, предположительно, дают дождь или способствуют орошению. Отсутствие у них специализации, разделения труда между ними уходит корнями в обособленность каждой данной долины: сияние того или иного божества не выходит за пределы четко очерченной области, а иногда область эта сводится всего лишь к одному городу, подчас даже к одной деревне.
Только одно божество в южноаравийскую эпоху почитается повсеместно: 'Астар. Всем государствам региона он известен под одним и тем же именем, и имя это всегда при перечислении богов называется первым. Когда Саба' расширяет свое господство почти до пределов всей Южной Аравии, культ Альмакаха становится обязательным во всех племенных группах, успевших к той поре обзавестись собственным пантеоном. Такого рода возвышение одних божеств за счет других вряд ли способствовало рационализации теологических концепций. Упоминания божеств в сабейских надписях исчисляются многими Десятками; большинство из них относится к самой Сабе, но некоторые из сабейских божеств почитаются и в других царствах{1}.
Неполные источникиНаше знание южноаравийского язычества жестко сдавлено пределами наличной документации, а она, в свою очередь, сводится к данным всего лишь эпиграфики да археологии, к весьма скудным данным, несмотря на видимое обилие надписей. Число последних, если суммировать высеченные на камне со сделанными рельефными буквами на бронзе, приближается к восьми тысячам (!), однако монументальный шрифт, используемый в обоих случаях, плохо, как видно, приспособлен к передаче литературных и религиозных текстов: религиозные обряды, списки богов, составлявших местные пантеоны, магические заклинания и речения оракулов — все это и многое другое из религиозной практики остается неизвестным. Всего лишь один (!) религиозный рифмованный гимн дошел до нас, да и то далеко не из седой старины, а всего лишь из I века н. э. Если иметь в виду эпиграфику, то данные этой науки позволяют в лучшем случае соотнести имя или эпитет такого-то бога с таким-то храмом или идентифицировать божество на основе анализа обращенных к нему посвящений или молений.
Раскопки, ведущиеся вот уже более двух десятилетий, выявили немало святилищ. Однако они молчат о том, какие же священнодействия развертывались в этих святилищах. Изваяния богов вполне могут быть антропоморфными; беда, однако, в том, что статуи людей, которые могли бы, при некотором усилии воображения, сойти за изображение божеств, крайне редки. Ни одной бронзовой статуи не удалось извлечь из-под обломков двух больших храмов — Саййина в Шабве и Бар'ана в Ма'рибе. Декоративные элементы фризов часто воспроизводят фигурки каменных козлов, сидящих или стоящих, быков, газелей, но представителями каких именно божеств эти животные выступают — этот вопрос остается открытым. Довольно абстрактные божеские символы могли бы быть распознаны, так как они сопровождают надписи, содержащие в себе имя божества. К сожалению, такого рода надписи, во-первых, немногочисленны и, во-вторых, весьма скудны по содержанию. В глубокой древности религиозная иконография, вообще, довольно однообразна. Лишь в начале нашей эры появляются изображения божеств, вдохновленные греко-римским искусством. Однако импортные боги не обозначаются в надписях своими иноземными именами, и то, с какими местными божествами они оказались ассимилированы, остается неясным{2}.
К этим неуверенностям добавляется и расплывчатость эпиграфических данных. Положим, иерархия богов более или менее известна благодаря «заключительным воззваниям»: посвящение богам каких-либо лиц или объектов всегда завершается призывом к богам взять под свое покровительство это лицо или этот объект — призывом ко многим богам. Таким образом, можно из общего их списка выделить пары богов одного и того же пола или противоположных полов. Однако имя женских божеств не обязательно имеет грамматическую форму женского рода: подчас неизвестно, идет ли речь о боге или о богине. Другая двусмысленность: ассимиляция южноаравийского пантеона с бедуинской триадой — Отцом-Луной, Матерью-Солнцем и Сыном-Венерой{3}. Хотя некоторые божества — такие, как 'Астар (близкий к месопотамской Иштар) или как Шамс (богиня, а не бог Солнца), — имеют явно выраженный астральный характер, они в этом отношении скорее исключение, чем правило. Южноаравийская религия, если ее взять в целом, представляется совершенно чуждой всяким астрономическим заботам и занятиям. В отличие от ассиро-вавилонских верований она не содержит в себе никакого культа небесных светил.
Античные источники не идут далее внешних наблюдений и аналогий. Пытаясь сблизить южноаравийских богов с греко-римскими божествами, Геродот, Диодор Сицилийский, Плиний Старший, Плиний Младший нагромождают материалы, которые не годятся для использования. Что касается арабских источников, то они вспоминают об «эпохе невежества» только для того, чтобы ее сурово осудить.
Бог 'АстарБог 'Астар, почитаемый всеми племенами Южной Аравии, занимает в пантеоне первое место. Это бог грозы и естественного орошения — дождя, в противоположность искусственной ирригации засушливых зон; это бог грома, часто называемый «Шарикан» («Восточный»); это бог-мститель, к которому взывают, чтобы он покарал осквернителей погребений. Среди ритуальных действий, посвященных 'Астару и его спутнику, другому божеству по имени Кирвам, в первую очередь воспроизводится охота. Сабейские государи прибегали к этому роду священнодействия, чтобы испросить у бога дождя: по-видимому, именно так газель становится атрибутом 'Астара. Этот бог занимал первое место и в церемониях федерации, имевшей целью объединение различных племенных общин в Сабейском государстве.
