Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5
Джунковский. — Да, чувствовал.
Иванов. — Вы изволили упомянуть имя Саблина, которому дано было поручение от Александры Федоровны. Скажите, этот Саблин играл большую роль при дворе? И на кого он больше всего имел влияние? На Александру Федоровну?
Джунковский. — Исключительно на императрицу.
Иванов. — Это был так сказать орган ее?
Джунковский. — Да. Он спрашивал меня, кого я могу назвать свидетелем той истории, о которой докладывал в своей записке. Он сказал, что слышал про ужасные дела Распутина и так как мне Александра Федоровна не особенно доверяет, а ему верит, то он хочет открыть ей глаза на этого человека, — поэтому он и просит моей помощи. Вот его слова.
Иванов. — Но никаких результатов из этого не вышло?
Джунковский. — Я не знаю, кажется, что нет.
Председатель. — Будьте добры сказать, что вам известно относительно некоторых основных функций министерства внутренних дел в ваше время. Как обстоял при вас, например, вопрос о тратах из секретного фонда — не в формальном смысле этого вопроса, а в материальном? Кому и за что выдавались субсидии — из правых организаций, например?
Джунковский. — Правые организации при мне не получали. Я не выдавал ничего.
Председатель. — Вы им не давали, но может быть, эти субсидии шли помимо вас?
Джунковский. — Да, были такие субсидии правым органам печати, но все это совершенно не касалось меня. Это совсем другой фонд.
Председатель. — Вы имеете в виду рептильный фонд?
Джунковский. — Я не знаю, что такое рептильный фонд.
Председатель. — Рептильный фонд, — это те суммы, которые ссужались на органы правой печати.
Джунковский. — Через мои руки это никогда не проходило. Эти суммы вовсе не касались департамента полиции, и в отчетах департамента полиции их не было.
Председатель. — Так что вы совершенно определенно отмежевали себя от этого рода трат? Ну, а траты из сумм департамента полиции, из так называемых секретных сумм, составляющих три с половиной миллиона?
Джунковский. — Эти суммы были.
Председатель. — И из них производились выдачи на правые организации?
Джунковский. — Правые организации при мне, я думаю, ни одной копейки не получили… Нет, одна газета получала, но какая это была газета?..
Председатель. — Господин секретарь, будьте добры, возьмите допрос Белецкого, найдите там предъявление одного документа, относительно которого Белецкий сказал, что имеющаяся на нем отметка сделана рукою Владимира Федоровича, и найдите по этому протоколу эту отметку.
Джунковский. — Была одна женщина, издававшая рабочую газету… Сейчас я вспомню…
Щеголев. — Шабельская.
Джунковский. — Да. Она получала.
Председатель. — Из сумм департамента полиции?
Джунковский. — Из сумм департамента полиции.
Ольденбург. — Почему она получала?
Джунковский. — Издавалась рабочая газета. Она очень недолго просуществовала, — из этого ничего не вышло. Была мысль, что среди рабочих должны существовать не только органы левой печати, но и правые. Нельзя, однако, сказать, что эта газета Шабельской была крайняя правая газета, скорее этот орган можно было бы назвать беспартийно-правым.
Председатель. — Итак, позвольте считать, что при вас из секретного фонда департамента полиции субсидий правым организациям не выдавалось?
Джунковский. — Я думаю, доказательство этого должно быть в делах. Без моей подписи выдавать не могли.
Председатель. — Скажите, на что же тратились деньги из 3½-миллионного секретного фонда?
Джунковский. — Там ведь была смета, — смета департамента полиции. Вероятно, ее и теперь можно найти. Там ясно сказано. Мне довольно трудно припомнить все рубрики.
Иванов. — Хотелось бы знать, на что предназначались и на что именно тратились суммы из этого секретного фонда?
Джунковский. — Предназначались, вероятно, на обеспечение спокойствия и безопасности, на полицию.
Иванов. — На розыск?
Джунковский. — На корпус жандармов, на розыск. Одним словом, на все те расходы, которые не предусмотрены штатами.
Иванов. — Но вам известно, что из этих сумм выдавалось не на это, а на содержание членов совета и на разные другие надобности? Как вы относились к этому?
Джунковский. — Я признавал это безусловно неправильным и постепенно все это уничтожал, но я не мог уничтожить разные выдачи, пенсии, забронированные суммы. Масса лиц получала из этого фонда. Я помню, даже вдова члена государственного совета Сабурова получала. Я не мог это отменить; забронировано было, сказано: «по высочайшему повелению назначено». Значит, мне оставалось только следить за тем, чтобы никаких новых выдач не производилось.
Председатель. — Но вы упоминали, что эти суммы, будучи безотчетными в смысле государственного контроля, тем не менее, подвергались внутренней отчетности, — в самом министерстве внутренних дел?
Джунковский. — Да…
Председатель. — И вы, так же, как и министр, следили за тем, чтобы эти суммы не тратились сверх определенных целей, — за исключением тех забронированных сумм, о которых вы только что упомянули?
Джунковский. — Может быть, некоторые отступления в данном случае и бывали, но во всяком случае я думаю, что за мое время эти отступления были очень маленькие.
Председатель. — Что это за телеграмма? (Читает): «По военным обстоятельствам вне очереди Петроград директору департамента полиции: будьте добры срочно распорядитесь…»
Джунковский. — Это государь дал 5 000 рублей.
Иванов. — На что?
Джунковский. — На библиотеки в армии.
Председатель. — Вы помните, — эта телеграмма была отправлена из Севастополя?
Джунковский. — Да, да, совершенно верно.
Председатель. — Это выдача из сумм секретного фонда?
Джунковский. — Нет, нет! Выдача должна была быть произведена из сумм секретного фонда, потом она была возмещена из личных средств государя.
Иванов. — Так что это была выдача заимообразная?
Джунковский. — Пуришкевич просил на литературу. Во время поездок государя раздавали много сумм, поэтому я обратился к государю и сказал: «Пуришкевич ко мне обратится. Он много книжек посылает на фронт, — библиотечки такие делает. (Правда он очень много делал.) Денег у него нет, нельзя ли ему помочь?». Я ходатайствовал об этом перед государем и вручил ему памятную записку, потому что не хотел давать из секретного фонда, — считал это совершенно неправильным. И государь дал пять тысяч рублей. Но мне было сказано, что эти деньги будут выданы в Петрограде. Тогда я телеграфировал директору департамента, — чтобы не задерживать выдачу этих денег.
Председатель. — Что такое шефские суммы? Какой был порядок их расходования и какое назначение?
Джунковский. — Это есть жалованье шефа жандармов, которое министр внутренних дел получал и тратил по своей личной надобности.
Председатель. — На какие цели?
Джунковский. — Так, как он хотел.
Председатель. — Так что шефская сумма это есть жалование министра внутренних дел по должности шефа жандармов? Большая сумма на это отпускалась?
Джунковский. — Должно быть, около 60 000 рублей в год.
Председатель. — Так что шефская сумма — это есть жалованье шефа жандармов?
Джунковский. — Во всех полка́х, где имеется шеф, например, в Преображенском полку, где шефом был государь, тоже идет шефская сумма. Но только, конечно, ее не брали, и она шла в полк, в полку и расходовалась.
Иванов. — Вы говорите, что в данном случае шефские суммы шли в распоряжение министра внутренних дел. И отчета в них он не отдавал?
Джунковский. — Никакого.
Иванов. — Значит, считалось, что эти суммы принадлежат лично ему?
Джунковский. — По крайней мере, я так считал. Я не поднимал этого вопроса. Мне так казалось. Из этих шефских сумм министр давал иногда пособия. Попросишь его — он велит выдать из шефских сумм.
Председатель. — Вы были шефом жандармов?
Джунковский. — Нет, я был командиром отдельного корпуса и получал содержание от отдельного корпуса, а как товарищ министра, содержания не получал. По двум должностям нельзя получать.
