Дуглас Рид - Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе
Не выдвигая никаких условий, господин Франк предложил оплачивать издание пяти тысяч экземпляров каждого выпуска штрассеровского еженедельника, который переправлялся на территорию Германии вышеописанными методами. В знак симпатии делу Штрассера, сказал господин Франк, он будет оплачивать его на протяжении трех месяцев. Искренность его симпатии должно было подчеркнуть присутствие друга-еврея. Деньги пришедший был готов дать прямо сейчас. (К концу этой встречи Отто Штрассер стал богаче на 60 000 чешских крон, взятых из резерва гестапо. Все они пошли на расширение потоков антигитлеровской пропаганды, направляемой через границу. Об этом Штрассер всегда вспоминал с удовольствием.)
По истечении трех месяцев г-н Франк снова появился в Праге. На этот раз он стал настоятельно приглашать Штрассера приехать в середине июня 1934-го в Париж, чтобы там встретиться с «шефом» Франка. Тем временем Штрассер навел справки своих знакомых в пражской полиции насчет господина Франка и его адвоката-еврея. Ему сказали, что о Франке никакой информации найти не удалось, за исключением того, что у него вполне нормальный британский паспорт. Иудейское вероисповедание его компаньона, доктора Сундсо, свидетельствовало вроде бы в пользу добропорядочности г-на Франка.
С такой информацией Штрассер отправился в Париж, где встретился с г-ном Франком, который сообщил ему, что его «шеф», к сожалению, должен был отъехать в Саарбрюкен (в то время территория Саара не была присоединена к Германии), чтобы встретиться с Конрадом Гейденом (писатель антигитлеровской направленности){54}, и что он ждет Штрассера там. Все это казалось очень правдоподобным, потому что Гейден жил именно там и начальник антигитлеровского движения вполне мог захотеть встретиться с ним.
В итоге Штрассер согласился поехать в Саарбрюкен, однако он не сообщил г-ну Франку, что сам он знает Конрада Гейдена весьма хорошо. Приехав туда, он пришел к писателю и узнал, что тот ничего не слышал ни о г-не Франке, ни об антигитлеровской организации, ни о ее «шефе». Штрассер, однако, пошел на запланированную встречу с Франком, но, уже что-то заподозрив, он стал более осмотрителен. И не напрасно. Он увидел, что перед входом в отель бродит десятка три агентов СС — их его наметанный глаз сразу же распознал среди толпы по высоким ботинкам, характерному «боевому» виду и общей манере поведения. Еще более его встревожила манера поведения г-на Франка — он был крайне взволнован, сильно нервничал и постоянно выбегал из комнаты «позвонить», хотя в комнате стоял телефонный аппарат. В этот миг Штрассера осенило, что граница-то с Германией находится всего в десяти минутах езды отсюда, и он решил, что для него красоты Саарбрюкена должны сыграть такую же важную роль, как и в предыдущем случае красоты Австрии.
Нужно было срочно найти выход из этой западни. Сказав г-ну Франку, что он охотно подождет встречи с «шефом», который так еще и не подошел, Штрассер пояснил, что сначала он должен отложить одну заранее назначенную встречу. После этого он встал и вышел из комнаты, не возбудив при этом подозрений у Франка — Штрассер предусмотрительно оставил в ней свой чемодан. Затем он спокойно спустился по лестнице, прошел мимо изумленных агентов СС к выходу и уехал на такси.
Но г-н Франк был настойчив. В начале следующего месяца, то есть в июле 1934 года, он опять появился в Праге, обрушившись на Штрассера с упреками за его исчезновение из Саарбрюкена. Он тотчас же предложил ему лететь с ним на спецсамолете в Лондон, на что Штрассер, широко улыбнувшись, ответил отказом. В ответ г-н Франк заявил: «Если Вы не верите мне, то я хочу, чтобы самолет повел ваш друг, доктор Хебрью».
Это был еще один пример изобретательности сотрудников гестапо. Доктор Хебрью, опытный пилот, еврей, был сыном владельца большого магазина, располагавшегося в Берлине на Лейпцигерштрассе. Он находился в Праге со статусом «беглеца от гитлеровского гнета». Там он встретил своего школьного приятеля по фамилии Франке, который Сотрудничал со Штрассером. Таким образом он и познакомился со Штрассером, который считал проводимую в гитлеровской Германии политику антисемитизма, разработанную Штрайхером и Штюрмером, и глупой, и отвратительной, хотя в Четвертом рейхе, о котором мечтал Штрассер, сохранятся, хоть и в более приличных формах, ограничительные меры, направленные против чрезмерного распространения еврейского влияния. Себя же доктор Хебрью преподнес Штрассеру как ужасно притесненную «жертву гитлеровских преследований».
Слегка поослабив бдительность, ибо на этот раз сомнениям вроде бы совсем не было места — д-р Хебрью казался вне подозрений из-за своего антигитлеризма — Штрассер тем не менее набрал номер начальника полиции, дабы расспросить его, а уж потом принять решение. Однако д-р Хебрью подслушал этот разговор, и когда полиция приехала за г-ном Франком, его уже и след простыл. Чуть позже был арестован д-р Хебрью, и вот тогда весь заговор выплыл наружу. Г-н Франк (его секретарь был арестован) оказался на самом деле Венцелем Гейндлем, руководителем гестаповского отдела по борьбе с «Черным фронтом». Похищение Штрассера в Саарбрюкене сорвалось только потому, что у жертвы вовремя проснулись подозрения.
Наиболее интересной фигурой во всей этой комбинации был доктор Хебрью, который в конце концов признался, что ему за участие в этой операции пообещали «реабилитацию в качестве арийца». На эту приманку он клюнул. Он должен был сесть за штурвал самолета, на котором полетели бы Штрассер и Франк, и совершить посадку в Германии. Чехи дали ему большой тюремный срок, однако потом он снова вернулся в ряды агентов гестапо. В последний раз его видели уже в Копенгагене.
Симпатия, на которую подобный тип людей может претендовать (и которую он обычно получает, будучи евреем), ставит его в ряд наиболее опасных агентов гестапо. Штрассер, как это ни странно звучит, не испытывал по отношению к нему злобы. Однако неприязнь Штрассера не вполне ясна для меня. Хотя он ведет войну против Гитлера, его он ненавидит меньше, чем Геринга, которого он считает убийцей своего брата, Гейдриха, этого блондинистого помощника Генриха Гиммлера, который, как он полагает, и нажал на спусковой крючок, а также Геббельса, в котором он видит предателя, ответственного за поражение Штрассеров в борьбе за национал-социалистическую партию.
Однако в результате всего этого гестапо, в очередной раз сомкнувшее было пальцы вокруг шеи Штрассера, позволило ему ускользнуть сквозь пальцы, так что сегодня он просто тихо радуется, вспоминая о полученных от гитлеровцев 60 000 крон.
Теперь же настала очередь самого драматического из всех актов этой борьбы одного человека против государства. Эта история заслуживает отдельного рассказа или даже отдельной пьесы.
Представьте себе: уединенный отель, вблизи протекает река. Одинокий изгнанник, сражающийся против человека, который объявил его вне закона. Мстители, зажавшие в руках револьверы. Приманка в образе прекрасной блондинки — невероятно, но факт: она была блондинкой, и она была красива! Ловушка, перестрелка, умирающая блондинка и умирающий изгнанник. Удивленный, сильно напуганный хозяин отеля. Отпечатки следов поспешно убегающего стрелка. Потеки крови блондинки на берегу реки. Шум мотора отъехавшего автомобиля. Бросок через границу.
Ну разве можно во все это поверить? Ведь это так по́шло. И, тем не менее — все было именно так, фантазия стала реальностью в рамках этой безумной одиссеи. Моя книга имеет право на существование хотя бы из-за одной этой истории! Пусть даже я больше ничего здесь не написал. Едва услышав ее, я тут же занес ее в блокнот. Честно говоря, я даже не понимаю, зачем кто-то покупает в магазинах детективы и жадно глотает их, когда жизнь вокруг нас предлагает такие сюжеты. Верите или нет, но я знавал одного писателя, причем очень неплохого, который как-то раз получил заказ на серию коротких рассказов для какого-то журнала, крайне популярного среди простых англичан. И хотя ему в тот момент очень нужны были деньги, он, тем не менее, отослал договор в издательство, ибо его рассказы должны были соответствовать следующему стандарту (а вот этого-то он уже просто вынести не мог): «Это должны быть привлекательные, приятные люди; в рассказе должно быть много действия; они должны повествовать о страсти, но без сексуальных сцен; все должно происходить на фоне столичной жизни; и помните, что этот журнал читают в Итоне и Хэрроу».
А вы бы справились с этим? И что же это будет за рассказ, если писать его по такому стандарту? Думаю, что-нибудь такое: кастрированный Дон Жуан несется по Пикадилли в спортивной машине, на шее у него старый школьный галстук, а рядом — шикарная девица. И это в мире, в котором происходят случаи подобные тому, о котором я сейчас расскажу! Послушайте же рассказ о событиях в Захоржи — кажется, я правильно назвал это место. Да, Захоржи.
