Сергей Яров - Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей
Можно выделить несколько важнейших элементов новой экономической политики:
1) введение продовольственного налога и отмена разверстки;
2) разрешение свободной торговли;
3) устранение милитаризации труда;
4) частичная денационализация промышленности, легализация частного предпринимательства;
5) переход государственных предприятий к хозяйственному расчету и перестройка структуры их управления;
6) замена натуральных хозяйственных отношений денежными и, соответственно, упрочение финансов;
7) отход от уравнительности в оплате труда.
Введение продналога
В общих чертах изменение аграрного курса намечено в уже упомянутом «Черновом наброске» Ленина. Его суть можно выразить в нескольких пунктах:
1) замена разверстки налогом;
2) уменьшение размеров нового налога по сравнению с прежней разверсткой;
3) снижение процента налога в зависимости от «старательности землевладельца»;
4) возможность «использования землевладельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном обороте».
Последний пункт особенно важен. Это совокупность ленинских взглядов на торговлю в том виде, как они сложились к февралю 1921 г. Здесь все показательно: и запрет на употребление самого слова «торговля», замененного некой туманной «свободой использования излишков», и ограничение этой «свободы» местными рамками и еще рядом условий, делающих все более куцыми провозглашенные уступки.
Ленинский «Черновой набросок» стал ядром резолюции «О замене разверстки натуральным налогом», представленной X съезду РКП(б). Ее проект готовился в келейной обстановке и не стал объектом какой-либо широкой предварительной дискуссии. «Правда» опубликовала несколько статей по этому вопросу в конце февраля 1921 г., но, как заметил впоследствии Ленин, «на них никто не отвечал». Атмосфера этой апатии передалась и аудитории X съезда РКП(б), почти без споров и при редком единодушии одобрившей резолюцию. Она была уточнена Декретом ВЦИК 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». В целом оба эти документа составили основу государственной аграрной политики в первой половине 1920-х гг.
Главные элементы новой аграрной политики
Отметим ее главные элементы:
1) объем налога уменьшается по сравнению с разверсткой и должен сокращаться каждый год по мере преодоления экономических неурядиц. Он вычисляется, исходя из минимальных потребностей армии, городских рабочих и неземледельческого населения; налог взимается в виде процентных или долевых отчислений от произведенных крестьянином продуктов. При этом учитывается «урожай, число едоков в хозяйстве и наличие скота в нем»;
2) налог имеет прогрессивный характер: чем богаче крестьянин, тем больше он платит. Налоговые льготы предоставляются «старательным земледельцам» и беднякам; последние в ряде случаев могут и вовсе освобождаться от налогов;
3) размеры налога устанавливаются до начала весенних полевых работ;
4) налог «раскладывается» внутри сельских обществ всеми гражданами, независимо от их достатка. Попытки предоставить это право лишь беднякам пресек сам Ленин при окончательной редакции резолюции X съезда РКП(б) в марте 1921 г. Круговая порука отменялась: каждый платил только за себя, но не за других.
Переход к свободной торговле
Перемена аграрной политики языком тех лет обозначалась как «установление правильных взаимоотношений между рабочим классом и крестьянством». Но «нэповские» представления правящей верхушки не являлись ни ясными, ни устойчивыми. Это оправдывалось отсутствием опыта, хотя в действительности часто объяснялось наличием предрассудков.
На ранней стадии НЭПа властям труднее всего было согласиться со свободной торговлей. Они всячески препятствовали ей, обусловив ее разрешение серией «запретительных» мер и даже боясь употреблять само это слово; обычно предпочитали говорить об «обмене». В резолюции X съезда РКП(б) вообще обойден молчанием вопрос о том, где, собственно, крестьяне смогут «поменять» свои продукты. В Декрете ВЦИК 21 марта 1921 г. уже упоминаются вскользь базары и рынки, но предпочтение отдается кооперации, которая давно стала государственной: даже членство в ней являлось обязательным. Но, признав рынки, власти не решились сделать следующий шаг и попытались втиснуть торговлю в узкие рамки «местного хозяйственного оборота». Так легче было и следить за торговлей, и быстро прикрыть ее в случае нужды.
Скупо и туманно говоря о рынках, власти стремились прельстить крестьянина возможностью пользоваться государственным «фондом предметов сельскохозяйственного инвентаря и предметов широкого потребления». Это право крестьяне получали, если оставшиеся «излишки» несли не на рынок, а в государственные заготовительные конторы. Власти рассчитывали, что так оно и будет. Государство являлось монополистом промышленных товаров, и, естественно, предполагалось, что их приобретут в любом случае, даже если обмен «продукты — изделия» станет невыгодным для деревни. Эта умозрительная схема сразу разрушилась, когда ее попытались воплотить в жизнь. Крестьяне не захотели отдавать свои продукты за бесценок кооператорам: предложенные кооперацией «эквиваленты» их не устраивали. Крестьяне наладили связи непосредственно с фабрично-заводскими комитетами, минуя кооперативных посредников, и сами назначили свою цену. Неповоротливый бюрократический кооперативный аппарат на первых порах не сумел ни овладеть рынком, ни просто как-то влиять на него. Его беспомощность стала очевидной уже весной 1921 г. Связанный десятками инструкций, он не смог быстро повышать или снижать цены в зависимости от спроса. Оказались иллюзией и попытки удержать торговлю в местных границах: за этим не могли, да и не умели следить.
Осенью 1921 г. Ленин признал, что обмен превратился в обыкновенную куплю-продажу Он оценил, однако, провал «обменной» операции с тем прагматизмом, который был всегда ему присущ. Если торговлю невозможно запретить или ограничить, ее надо использовать в своих целях: к такому выводу он пришел в конце 1921 г. Как раз в сфере торговли новый советский «купец», научившись у нэпмана его приемам, сделает государственное хозяйство более прибыльным, чем частное, — эту мысль Ленин неоднократно отстаивал в условиях НЭПа. Поэтому торговлю, которую предстояло взять не приступом, но измором, он считал одним из основных элементов «социалистического строительства».
Устранение милитаризации труда
Протест рабочих против прикрепления их к предприятиям стал повсеместным в начале 1921 г. Но власти не сразу пошли на уступки. Опасаясь, что рабочие разбегутся, они ослабляли «крепостные» стеснения постепенно, в течение весны-осени 1921 г. Какого-то продуманного плана тут не было, все зависело от того, куда качнется маятник экономических новшеств. Когда в мае 1921 г. было решено приступить к «концентрации» промышленности, отдав в аренду или закрыв убыточные заводы, то всякое «прикрепление» потеряло свой экономический смысл. Почти сразу же, весной 1921 г., отказались от мобилизаций на фабрики и заводы крестьян: это явно противоречило нэповскому аграрному курсу. Перевод военных армий на положение трудовых, примечательный для 1920 г., прекратился в 1921 г. ввиду демобилизации солдат. В совокупности это и обусловило отмену милитаризации труда. Во времена войны работу, которую мог сделать один человек, делало несколько — при этом ссылались на голод, необходимость прирабатывать, низкое жалованье и т. д. С этим соглашались, и иного выхода не было — иначе могли бы не получить то, в чем нуждался фронт. В 1921 г., когда опасность миновала, людей перестали прикреплять к заводам не потому, что они были не нужны, а потому, что они должны были не только работать, но и приносить прибыль. Там, где ранее не хватало рабочих, теперь ощутили их избыток: безработица стала спутником НЭПа.
Денационализация промышленности
Разрешение частной инициативы предусматривалось постановлением ЦК РКП(б) 14 мая 1921 г. В нем говорилось о поддержке мелкой и кустарной промышленности — ее, правда, пока остерегались называть частной. Но уже резолюция X Всероссийской конференции РКП(б) 27 мая 1921 г. «Об экономической политике» не только назвала все своими именами, но и разрешила «сдачу в аренду частным лицам, кооперативам, артелям и товариществам государственных предприятий». Сдача в аренду была наиболее распространенной формой денационализации: продавать фабрику или завод обычно не решались. Правда, нэпманы могли создавать и собственные предприятия, но число занятых на них лиц ограничивалось — не больше нескольких десятков человек. В целом, за счет мелких фабрик и мастерских частный сектор выпускал в 1920-е гг. 20–25 % промышленной продукции страны. «Командные высоты» в экономике находились в руках государства. Но, как правило, нэпманы и сами обходили их стороной. Их мало привлекали предприятия, прибыль от которых не была бы быстрой и надежной. Еще менее они желали прибрать к рукам убыточные заводы-гиганты.
