Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
Бродель обошел вопрос о том, на какой же методологической основе должно осуществиться суммирование различных "типов исторической -науки". Не случайно его попытка механически объединить все разновидности буржуазной исторической мысли привела к тому, что их общим знаменателем оказался эклектизм. Что же касается главного направления сближения разнородных буржуазных интерпретаций истории, им стало, может быть, не вполне сознательное, но вполне отвечающее идеологии буржуазного реформизма стремление Броделя изъять из истории понятие "общественное развитие", заменив его понятием "состояние исторической действительности на данном отрезке времени".
Заканчивая свой обзор, Бродель с удовлетворением констатирует: вот наконец и сблизились те понятия и категории, с помощью которых каждый историк, "верный учению Февра и Мосса, призван охватить тотальность социального". Далее он перечисляет эти категории и рассматривает их взаимосвязанно—и как проявления исторической действительности, и как средства познания. Это-"уровни в глубину" социальной реальности, продолжительность и различные ритмы социального времени, структуры, конъюнктуры, события[115]. Все перечисленные категории нашли отражение и в броделевской формулировке главной исследовательской задачи исторической науки. которая в наиболее полном виде приведена именно в рассматриваемой статье и сводится к следующему.
В обширном семействе наук о человеке, отмечает Бродель, установилась—или должна установиться—единая терминология, поскольку и научная проблематика все больше и больше становится общей. Терминологическое единство находит выражение в победном шествии двух наиболее соответствующих данному моменту понятий: "модель" и "структура"[116]. Социальная наука, пишет он далее, должна хоть как-нибудь, но непременно сконструировать модель, дать предварительно общие и частные разъяснения социального, затем сопоставить эту модель с эмпирической, озадачивающей реальностью. Такой подход, по мнению Броделя, был бы наиболее ясным, наиболее простым с точки зрения его научного использования. На этой основе социальная наука должна отбирать, вычленять, воспроизводить, учитывать противоречия, т.е. подвергать их серьезному исследованию[117].
Следует сказать, что в общем такая постановка вопроса заключала в себе большие потенциальные возможности. Но далее Бродель перечисляет конкретно, что именно, по его мнению, историк должен усмотреть в объекте своего наблюдения, какие противоречия он призван обнаружить: "Имеет или не имеет социальное эту ступенчатую, "слоистую" структуру? Меняется ли реальность от ступени к ступени, от яруса к ярусу? В таком случае она прерывается "по вертикали". Обладает ли она структурностью на всей своей глубине или лишь на некоторой? За пределами жесткой оболочки структур как будто бы располагаются неорганизованные свободные зоны реальности, обладающие и не обладающие структурностью, плоть и кровь социального. А движение, увлекшее за собой общество, обладает ли оно также структурностью в соответствии со схемой структуры, называемой "динамичной"? Или, если хотите, существует ли закономерность неизбежно повторяющихся фаз во всех явлениях исторической эволюции? "Движение истории" вроде бы не действует вслепую..."[118]
Не трудно заметить, что если общая постановка вопроса о задачах исторического исследования затрагивает главным образом область логики научного познания, то в данном случае оттеняется социологический аспект. И опять-таки в самом общем виде набор проблем, выдвигаемых Броделем перед социологией и историей, выглядит весьма внушительным с научной точки зрения и представляется достойным самого углубленного исследования. Нельзя также не обратить внимание на то, что все вопросы, сформулированные Броделем, предполагают осуществление структурно-функционального анализа. Можно было бы предположить, что упоминаемые здесь "движение истории" и "динамичная структурность" содержат в себе элементы таких понятий, как "изменение", "развитие". Но это не вполне ясно выражено. Скорее здесь можно усмотреть нацеленность на выяснение функциональных корреляций. Однако не будем гадать и додумывать что-то за Броделя. Для более полного представления о понимании им главной исследовательской задачи истории нам придется спуститься еще на один порядок ниже, чтобы выяснить не только как эта задача формулируется Броделем в логических и социологических категориях, но и как она решается им в конкретно-исторических исследованиях.
"Средиземноморье" Ф. Броделя-это, как говорил он сам, "своего рода очерк глобальной истории, изложенной по трем последовательным реестрам, или трем "уровням", а лучше сказать, по трем различным временным измерениям; при этом цель состоит в том, чтобы охватить в самых широких диапазонах все ритмы различной продолжительности, относящиеся к прошлому, найти в этом сосуществование, интерференции, противоречия, многоступенчатую глубину истории". "На мой взгляд,-замечает Бродель,—историю следовало бы петь, истолковывать на несколько голосов, что имеет, однако, одно очевидное неудобство, которое заключается в том, что слишком часто различные голоса будут перекрывать один другой и не всегда найдется голос, который мог бы солировать и в значительной степени выделялся бы на общем фоне"[119].
В какой мере самому Броделю удалось этого добиться? С абсолютной определенностью ответить на такой вопрос трудно. Для этого нужно было бы пройти вслед за Броделем большой и сложный путь, охватить всю творческую лабораторию этого ученого, составить представление о проанализированной им огромной массе источников, литературы, а может быть, и привлечь дополнительные данные. Оставим это для будущих исследователей творчества Броделя. А пока что ограничимся лишь самой общей оценкой и прислушаемся прежде всего к мнению тех ученых, которые занимались смежной с ним проблематикой и хорошо знают соответствующий период европейской истории, и в том числе истории Средиземноморского региона.
Поставленная задача была разрешена Броделем не полностью по двум основным причинам: во-первых, из-за ее объективной сложности и, во-вторых, в силу изъянов в исходных методологических принципах, которых придерживался Бродель. Ему действительно удалось воспроизвести несколько "вертикалей" - от почти неподвижных глубин истории до "пены на гребне волны", т.е. политических событий. Известный итальянский буржуазный историк Эрнесто Сестан указал, в частности, на некоторые из таких "вертикалей"[120]: морское пиратство, эпидемии, сезонные ритмы (лето со свойственной ему стремительной жизнью и зима с ее вечерней болтовней ни о чем в крестьянских домах), навигация, типы городов, демографические скачки, проблемы хлеба и голод и многие другие. Но синхронизация как метод исторического исследования, пренебрежение к генетическому анализу, отождествление несводимости детерминизма к одному из факторов с ненужностью отыскания решающих факторов исторического объяснения[29] — все это привело к тому, что большинство из выстроенных Броделем "вертикалей" оказались в стороне от магистрального направления исторического развития и лишь частично, поверхностно соприкоснулись с проблемами генезиса капитализма, что было главным для рассматриваемой эпохи.
Однако в оценке "Средиземноморья" Броделя нельзя ограничиться констатацией того, что удалось и что не удалось ему решить в конкретно-историческом плане. Надо иметь в виду, что эта работа представляет собой броделевскую модель объекта истории и способов его адекватного научного отражения, и в этом смысле ее значение для последующего развития исторической науки выходит далеко за рамки ее конкретного содержания.
Что касается работы Броделя "Материальная цивилизация и капитализм", то здесь еще сложнее говорить о степени решения его исследовательской задачи, так как на сегодня мы имеем лишь одну из трех частей задуманного автором труда. Правда, во введении и в заключении к этой первой книге Бродель довольно определенно сказал о том, к чему он стремился и что намеревался сделать в будущем в плане общей оценки значения периода XV -XVIII вв. в масштабе всемирной истории. В самом начале этой работы мы находим внешне очень четкую постановку главной задачи: основной целью всего исследования Бродель считал выяснение того, "каким образом тот порядок, та сложная система существования, которая ассоциируется с понятием "старый режим", каким образом она, если ее рассматривать во всемирном масштабе, могла прийти в негодность, разорваться; как стало возможным выйти за ее пределы, преодолеть препятствия, свойственные этой системе? Как был прорван, как мог быть прорван потолок? И почему лишь в пользу некоторых, оказавшихся среди привилегированных на всей планете"[122].
