Эрик Чемберлин - Эпоха Возрождения. Быт, религия, культура
Брагадини единственный из всей уймы фокусников действительно делал золото, пусть и не для своих нанимателей. То, как использует Бен Джонсон профессиональный жаргон этих мошенников в своем «Алхимике», свидетельствует, насколько широко были распространены их фокусы. Даже безграмотная аудитория знала достаточно, чтобы понимать ссылки и намеки на все эти грифоновы яйца, возвращение ворон, жирность земли и тому подобные многочисленные цветастые выражения всяких шарлатанов. Многих бросали в темницы, иногда их сжигали на костре, если раздраженные глупцы взывали к церкви, требуя наказать их не как алхимиков, а как магов и колдунов. Однако некоторым удавалось разбогатеть. Профессия вынуждала их кочевать, быстро ускользать, прежде чем жертвы обмана обнаружат, что дорого купленный философский камень стоит не больше того материала, из которого сделан. Именно такие проходимцы привели алхимию к бесславному закату, но в пору своего расцвета она внесла большой вклад в науку. В поисках философского камня алхимики исследовали всевозможные вещества, без конца подвергая их разнообразной химической обработке. Из этих экспериментов родилось обширное знание химии и минералогии. Однако по иронии судьбы основы современной химии заложил не алхимик-философ, а презренный проходимец, человек, искавший золото из материальной заинтересованности. И хотя философский камень ускользнул от чистых и нечистых алхимиков, в огнях их многочисленных очагов случайно родился Камень дьявола, известный повсюду как порох.
Образование
Существует общепринятое мнение — живучее, но имеющее под собой мало оснований, — что в Средние века, за исключением священников, все население было поголовно безграмотным. На самом деле представителям многих профессий грамотность была просто необходима. Морякам, купцам, представителям помещиков, всем тем, чья работа требовала постоянного сведения счетов иди сверки списков, приходилось знать алфавит и обладать минимальным знанием математики. Однако у всех ветвей власти образованность вызывала законное подозрение. Раз уж нельзя полностью подавить образование, разумно взять его под контроль. Ричард II Английский проявил настоящую просвещенность, когда в 1391 году не только отверг петицию некоторых землевладельцев, желавших запретить детям их сервов посещать школу, но повелел, что любой родитель в его королевстве волен послать своих детей в школу… если таковая найдется.
Когда столетием позже Реформация разорвала полотно Европы, была во многом разрушена существовавшая система образования. Лютер в своей прямолинейной, полной предубежденности манере охарактеризовал ее как устаревшую и негодную, дававшую ученикам «лишь начатки плохой латыни [дабы тот смог] стать священником… и притом оставался всю жизнь жалким невеждой, не способным ни кудахтать, ни яйца нести». Утверждая это, Лютер преследовал собственные цели, но и гораздо более сдержанный Эразм вторил ему, вспоминая с презрением свое детство и образование, заключавшееся в зазубривании плохих латинских виршей среди грубых неграмотных людей. Также разочаровал его Парижский университет. «Я вынес оттуда лишь тело, зараженное болезнями, и кучу паразитов».
В течение XVI века произошло совсем немного изменений в образовательной практике (см. рис. 99). В протестантских странах школы сделали светскими, хотя в расписании занятий почетное место по-прежнему занимали религиозные и классические предметы. В 1600 году какой-то англичанин, путешествующий по Германии, высказал мнение, что все немцы, даже из низших слоев общества, имеют хотя бы поверхностное знакомство с латынью, арифметикой и музыкой. В Англии во второй половине XVI века было открыто более двухсот новых школ, заменивших сметенные Реформацией монастырские школы. В ответ на вызов протестантов в 1540 году был учрежден орден иезуитов, одной из заявленных целей которого было «образование детей и других лиц, не ведающих христианства».
Отказавшись от мысли, что розга — единственное средство вбить знания в головы лентяев, иезуиты сделали большой шаг вперед в педагогической теории. Они стремились побудить учеников к овладению науками соперничеством, наделяя классы именами вроде Рима и Карфагена и сталкивая их друг с другом. Целью иезуитского подхода было воспитать детей, умеющих воспринимать идеи, а не рассуждать о них, способных блистать в дебатах, а не создавать собственные оригинальные работы.
Прошло много времени, прежде чем более либеральные методы обучения воплотились в жизнь. Постепенно росло осознание того, что у образования должна быть широкая база, пронизанная гуманизмом, и результатом его должно стать «мудрое и красноречивое благочестие». В Англии сэр Томас Элиот выпустил книгу, где обрисовал воспитание джентльмена, в котором уравновешены физическое и умственное развитие, где игры и спорт имеют равную ценность со знаниями. Однако такого спорта, как футбол, следовало избегать, «ибо в нем нет ничего, кроме зверской свирепости и внешней жестокости». В Париже некий испанец раскритиковал современный ему метод университетского обучения посредством дебатов, так как он превозносил софистику в ущерб истине. Даже Эразм, самый необычный педагог, распространял теорию, хоть и не слишком проработанную в деталях, но, тем не менее, великолепную по общей идее. «Нет у меня терпения к обычным учителям грамматики, которые тратят драгоценные годы, вдалбливая правила в детские головы». Языком нужно овладевать мимоходом, разговаривая с детьми и читая им. Детей нужно обучать «без традиционной порки», между делом высказывая замечания, проясняющие предмет (см. рис. 98).
Однако профессия учителя была малопривлекательна для здорового мужчины: долгие часы работы, нищенское жалованье, а поддержание дисциплины требовало довольно толстой кожи и крепкой руки. К тому же социальный статус этой профессии был весьма низок.
Существовало три уровня образования: начальный, средний и университетский. До Реформации преобладали монастырские школы, хотя были еще школы, основанные за счет благотворительной деятельности или же поддерживаемые гильдиями. Прошло много времени прежде, чем печатный станок снабдил их хотя бы минимальным набором необходимых учебников, а до той поры в начальных школах в ходу была роговая книжка, надолго ставшая символом школяра. Это был кусок пергамента, прикрепленный к крепкой доске и защищенный тонким слоем прозрачного рога, на котором писали и молитву Господу, и алфавит, и одно-два основных правила грамматики. После того как ученик осваивал эту весьма элементарную начальную ступень, роговая книжка переходила его младшему брату. Религиозные наставления вдалбливали методом попугая. Кроме того, в круг основных предметов начальной школы входили чтение, письмо, арифметика и пение. «Грамматика», которой учили в средней школе, была предметом широким и включала в себя не только грамматику и сочинения на родном языке ученика, но также классическую латынь и литературу. Родители мальчика получали регулярные сообщения о его успехах в этом языке, потому что письма домой ученик обязан был писать на латыни. Необходимость переводить просьбы об одежде, деньгах и пище на мертвый язык наверняка доводила детишек до слез. А в университете обучение студента напоминало обучение подмастерья какому-нибудь ремеслу (см. рис. 100).
Университетский курс продолжался семь лет. Пройдя половину его, студент становился бакалавром, что соответствовало странствующему подмастерью, а становясь в конце обучения магистром, студент также должен был представить на экзамен свое образцовое произведение — «шедевр»: прочесть публичную лекцию.
Образование женщин сильно отставало от мужского, но все же его не игнорировали. Дочерей аристократов учили дома, причем среди учителей встречались серьезные ученые. Дочери купцов обучались при женских монастырях, и это образование было не хуже того, которое получали их братья в монастырских или гильдейских школах. Никого не заботило образование девочек из бедных семей. Достаточно, если они научатся прясть, шить, готовить пищу и вообще вести домашнее хозяйство. Это был суровый, но закономерный обычай. Большую часть необходимых вещей в доме, которые нынче покупают за деньги, делали своими руками женщины.
Тяжкой была студенческая жизнь. В 1530 году в Итоне день начинался в 6 утра, около 9 утра четверть часа выделяли на завтрак, в 11 часов был перерыв на обед. Ужинали студенты в 5 часов пополудни и вскоре после этого ложились в постель. В Кембридже «были школяры, которые каждый день поднимаются в 5 часов утра и с пяти до шести произносят повседневные молитвы с призывами к Господу в обычной часовне, а время с 6 до 10 часов посвящается либо личным занятиям, либо общим лекциям. В 10 часов они отправляются на обед (где кусок мяса за одно пенни делится на четверых). После этой скудной трапезы они учатся до 5 часов дня, когда получают ужин, ничуть не лучше обеда. Сразу после этого они отправляются или обсуждать проблемы, или на иные занятия до 9 или 10 вечера. Затем, поскольку огня не зажигают, они вынуждены полчаса ходить или бегать, чтобы согреть ноги перед тем, как лечь спать».
