Виталий Тренев - Рассказы (-)
- Эх, жалко, мало мы с собой прихватили народу! - шепнул Штроле князю. - Сейчас бы тут перевязать их, голубчиков, и конец делу...
- Ваше сиятельство, господин капитан! - крикнул было Ермаков, подбежавший первым, но тут же спохватился и, оглянувшись на подбегающих товарищей, скомандовал: - Стройсь! Смирно! - и затем, выпрямившись, рапортовал: - Старший по команде матрос первой статьи Ермаков. Честь имею доложить: в команде налицо семь человек. Больных нет. Особых происшествий не было.
- Спасибо, Ермаков, спасибо вам, братцы, - смятенным голосом сказал князь. - Так... Вольно, братцы...
Матросы окружили мрачного Штроле и смущенного князя.
- Вот такие дела, братцы, - промямлил князь.
Штроле искоса, негодующе посмотрел на него, и князь, взяв себя в руки, продолжал:
- Мы за вами. Вот господин Штроле, капитан фрегата "Винд-Хунд", примет все имущество и отвезет вас в Кронштадт.
- Ну, слава богу, ваше сиятельство, - оказал Ермаков, - а то мы тут думали: забыли нас вовсе...
- Не забыли, - тускло улыбнулся князь, которому все время было сильно не по себе.
- Дозвольте обратиться, ваше сиятельство, - сказал вдруг Петров, внимательно глядевший на фрегат, стоявший на якоре в полуверсте от берега.
- Говори, - отвечал ему князь.
- Ведь это, сударь, будто не "Винд-Хунд". "Винд-Хунд" я хорошо знаю.
- Это новый "Винд-Хунд", - резко оказал Штроле. - Тот в прошлом году затонул подле Наргена.
Ермаков пристально посмотрел на судно, потом на Штроле, но ничего не оказал.
Трубач между тем подошел к четырем фрегатским матросам, стоявшим отдельной кучкой.
- Здорово, братцы! - весело сказал трубач. - Ну, как там у нас в Кронштадте - все на месте?
- Нитшего, нитшего, - торопливо отвечал один из фрегатских. Остальные молчали, напряженно улыбаясь.
Трубач недоуменно обвел их взглядом.
- Да вы что, братцы, не русские, что ли? - спросил он.
- Чухна, чухна мы, - закивал головой тот, что говорил "нитшего".
- Ну, коли разговор у нас не получается, давайте закурим, - решил трубач. - Угощайте, ребята. С табачком у нас плохо.
- А? - недоуменно спросил "чухна", но тут же сообразил, в чем дело. Табачка, табачка, - и с готовностью полез в карман за кисетом.
Заметив этот жест, Маметкул, Нефедов и Петров тоже подошли к фрегатским.
- Мамет, дело сумнительное, - шепнул Урасову трубач. - Матросы не русские...
- И фрегат не "Винд-Хунд", - шепотом же отвечал Урасов. - Скажи Ермакову!
- Есть!
Штроле вдруг достал из-за пояса пистолет и, подняв руку, выстрелил в воздух. Русские матросы, схватясь за заступы, сдвинулись в кучку.
- Это что же, ваше благородие? - строго спросил Ермаков.
- Сигнал на фрегат, чтобы посылали шлюпки с людьми на берег, объяснил Штроле, пряча за пояс дымящийся пистолет.
Действительно, стоявший на юте фрегата человек тоже поднял руку, белый дымок пыхнул над его пистолетом и растаял в воздухе. Через несколько секунд долетел до берега звук выстрела. Фрегат ожил, по палубе забегали матросы, заскрипели тали, и шлюпки, повиснув над бортами, стали опускаться на воду.
- Ну, ребята, - обратился к матросам князь, - поезжайте-ка на фрегат, к своим. Вас там угостят на славу. А ты, Ермаков, пойдешь с нами, показывай, где что.
- Да, да, надо спешить, - подтвердил Штроле. - Стоянка здесь плохая, а погоде верить нельзя.
- Не обессудьте, ваше сиятельство, - выступил вперед Маметкул. - Мы на радостях прибежали с работы в затрапезной одежонке. На фрегат нам так ехать совестно. Дозвольте сбегать в кубрик одеться по форме.
- Глупости! - сказал Штроле. - Не велика беда, езжайте так.
- Совестно, ваше благородие, мы порядок все время соблюдали. Неохота напоследок перед людьми срамиться, - поддержал Урасова Ермаков.
- Ну, черт с вами, одевайтесь, только пулей! - решил Штроле.
- Есть! - отвечали матросы и почти бегом, обгоняя князя и Штроле, все шестеро устремились к редуту.
Штроле по-шведски приказал четырем своим матросам следовать за собою.
- Ты смотри, что они тут наделали, - сказал Штроле, подходя к валу с бруствером и тремя амбразурами для легких пушек с бригантины. - Если бы они тут вздумали засесть и обороняться, то отсюда их без артиллерии и не выковырнешь!.. И ров перед валом!
- Этого ничего не было, когда мы уезжали, - сказал князь.
Вал прикрывал доступ на площадку, где стояли навесы и амбар с имуществом "Принцессы Анны". Через ров, глубиною в полторы сажени и шириной в сажень, был переброшен легкий мосток.
Ермаков в фризовом бостроге45, с короткой саблей на портупее, в вязаной матросской шапке, стоя у мостка, уже поджидал офицеров. Он отдал им честь и помог взобраться на вал по крутому деревянному трапу. На валу уже стоял в строю и при полном параде с мушкетами на плечо весь гарнизон "редута".
- Ты смотри пожалуйста, - сказал князь, - какой они тут порядок поддерживают.
Обернувшись к Ермакову, князь заметил странную в нем перемену. Смуглое лицо матроса было бледно до зеленоватости, челюсти крепко сжаты, и мускулы на правой щеке нервно вздрагивали. Он шагнул вперед, вытянулся и сказал хрипло, но твердо:
- Ваше сиятельство, команда думает так: мы вам пушки отдать не могем. Пусть с фрегата, окромя господина Штроле, придут русские офицеры и хоть человек двадцать матросов русских. Мы сумлеваемся, ваше сиятельство, не в обиду вам будет сказано...
- Ах ты, сукин сын! - закричал князь. - Сдохнешь под кошками за свою продерзость!
Ермаков еще выше поднял голову, и мускулы на его щеке задрожали еще сильнее. Никогда в жизни не приходилось ему спорить с офицерами.
- Мы сумлеваемся, ваше сиятельство, - упрямо повторил он.
Штроле с яростным видом огляделся. Он увидел, что к берегу одна за другой подходят три шлюпки, переполненные фрегатекими матросами. С досадою вспомнил он, что пистолет свой уже разрядил. Он выхватил из-за пояса князя его пистолет и выстрелил в Ермакова, крикнув своим матросам:
- В ножи их, ребята! - и сам схватился за шпагу, но ему не удалось вырвать ее из ножен. Маметкул кошкой прыгнул вперед, обернул мушкет прикладом и ударом в плечо свалил контрабандиста на землю рядом с обливающимся кровью Ермаковым. Князь с невероятной при его тучности быстротой метнулся к трапу, скатился на мостик и пустился улепетывать вниз по зеленому склону к берегу, где на песок уже высаживались матросы с "Реизенде Тобиаса".
Четыре шведских матроса, сгрудившись в кучку, с длинными матросскими ножами в руках, медленно пятились к трапу под наведенными на них дулами мушкетов, свирепо бранясь. Когда они были у самого трапа, Нефедов, Петров и остальные бросились к ним, прикладами сбросили их в ров и мгновенно втащили на вал трап и мостик. Маметкул подбежал к Ермакову, который поднимался, пошатываясь и прикрывая ладонью рану в боку.
- Ребята, пушки картечью заряжайте и стреляйте... Первый раз над головами... А коли не остановятся, лупи прямо по колонне, - сказал он слабым голосом. - Трубач, труби атаку, для страху им...
- Жив, Иваныч? Куда ранило тебя? - тревожно и ласково спрашивал Маметкул, бережно поддерживая Ермакова.
- Рана... легкая... Командуй, Маметкул. Не теряй время. Я сам управлюсь... Гадюку эту свяжите, - отрывисто проговорил Ермаков.
Но "гадюка" Штроле, лежавший неподвижно, как упал лицом вниз, вдруг вскочил на ноги, взбежал на бруствер и, пробежав до угла, невероятным прыжком, прямо с вала перемахнув через ров, кувырнулся на откосе, вскочил, прихрамывая, отбежал шагов на двадцать и, погрозив русским морякам обнаженной шпагой, не спеша пошел к своим матросам, которые двигались вверх по склону двумя густыми цепями с ружьями наперевес.
- Какая живучая сволочь! - сказал Маметкул. - Ведь я ему не иначе как плечо сломал, а он прыгает, как блоха. Смотри пожалуйста...
Но времени терять было нельзя - около пятидесяти человек отчаянного сброда с "Реизенде Тобиаса" шли в атаку на редут "Принцессы Анны".
Ермаков заранее продумал оборону редута. На случай нападения подавляющего количества неприятеля он обучил свою команду так: Нефедов, канонир, наводил и стрелял по наступающим картечью, начиная с правого угла, а остальные тут же после выстрела пробанивали и заряжали пушку. Когда Нефедов делал выстрел из последнего, третьего орудия, первое уже было заряжено и вновь готово к выстрелу. Получался непрерывный огонь.
Трубач трубил атаку, Нефедов сделал первый выстрел, и картечь, звеня и свистя, пролетела над головами наступающих.
Нефедов навел второе орудие прямо на цепь, но Штроле остановил своих людей и повел их обратно, костя на нескольких языках и бога, и его святых, и князя, и русских вообще. Он решил, что при создавшихся обстоятельствах пушки обойдутся ему слишком дорого.
- Уходят, ребята! - прокричал трубач.
- Жестковата наша угощения, - сказал, усмехаясь, Нефедов.
Убедившись, что неприятель действительно отступил - шлюпки отваливали одна за другой и скрывались из виду, - весь гарнизон редута бросился к раненому товарищу.
