Жанна Долгополова - Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий
Вот эти-то часы и дали право английскому законодательству выдворить Анн Соломон из страны на четырнадцать лет. 13 сентября 1827 года ее доставили в центральный уголовный суд Лондона и предъявили обвинения в том, что в городе Крайстчерч она приобрела часы, украденные у капитана торгового судна Джозефа Ридли. Виновной она себя не признавала, но улики, а главное, желание сделать из нее козла отпущения за все мужнины деяния были столь очевидны, что приговор «транспортировать на четырнадцать лет за пределы Англии» не удивил никого, кроме самой Анн, – она потеряла сознание. До приведения приговора в исполнение ее вернули в тюрьму, где, не тратя времени даром, она добилась разрешения увезти с собою четверых малолетних детей в возрасте от двух до восьми лет.
10 февраля 1828 года Анн Соломон в числе других девяноста женщин-каторжниц, многие из которых, как и она, везли с собою малолетних детей, была доставлена на борт «Русалки», направлявшейся в Австралию. По записям в судовом журнале, поведение Анн на всем пути оставалось неизменно образцовым. В ее первоначальные планы входило забрать с собою всех детей, но губернатор отказал в бесплатном проезде уже упомянутому Джону и семнадцатилетнему Моисею, так что братья отправились вслед за матерью в далекий Сидней вольными переселенцами на пассажирском судне «Австралия».
Тем временем полиция продолжала охотиться за Айки и его сообщниками. 25 октября «Таймс» сообщила о полицейском налете на дом Исаакова брата Бенджемина Соломона по обвинению в уголовном преступлении. Доставленный к лорд-мэру Лондона под стражей, он за недостатком улик вскоре был отпущен на свободу. В эти дни все носившие фамилии Соломон или Соломонс вели себя особенно осторожно. Например, в июле 1827 года в центральной уголовной тюрьме шел суд над девятнадцатилетним рабочим Исааком Соломоном, обвиняемом в краже карманных часов. В свою защиту молодой человек счел нужным заявить, что он не состоит ни в какой родственной связи с Айки Исааком Соломоном и надеется, что его имя не вызовет особого предубеждения у судей. Надежда его оказалась тщетной. Он получил «четырнадцать лет транспортации» и пополнил все возрастающее число евреев на вывоз в Австралию.
Анн Соломон, приговоренная к высылке в Новый Южный Уэльс, по ошибке писаря попала на судно, направлявшееся на остров Тасмания (в те дни еще называвшийся Земля Ван-Димена), и в июне 1828 года высадилась в столице острова – Хобарте. История Соломонов и в Австралии была хорошо известна, так что о ее прибытии уже 4 июля оповестила своих читателей «Сиднейская газета». Анн получила свой каторжный урок – служить прислугой в доме городского полицейского Ричарда Ньюмана, но, по всей вероятности, в прислугах она лишь числилась. Позднее в судебном разбирательстве Ньюманов против Соломонов свидетель-каторжанин, работавший в услужении в соседнем доме, свидетельствовал, что за все время ни разу не видел Анн работающей, в то время как миссис Ньюман «вкалывала по дому, как каторжник на галерах». Ясно, что у Соломонов не было нехватки в деньгах, и прислуга приплачивала хозяйке, чтобы та делала домашние дела.
Сыновья Анн Джон и Моисей Соломоны прибыли тем временем в Сидней, поскольку мать должна была отбывать каторгу в Новом Южном Уэльсе. Первым делом они приобрели товарно-продуктовую лавку. И уже в сентябре Джон обратился к губернатору за разрешением отправиться в Землю Ван-Димена с тем, чтобы снять мать с государственного содержания и перевезти ее в Сидней на содержание сыновей. В дерзкой просьбе отказали. Тогда сыновья продали бизнес в Сиднее и переехали в Хобарт, где вновь приобрели лавку в самом центре города. А так как матери не разрешено было жить с ними, они поселились жильцами в доме полицейского Ньюмана. В делах оба сына оказались удачливыми и преуспевающими: сначала стали владельцами двух магазинов, к июлю 1832 года Джон получил право на аукционные сделки, в сентябре того же года стал владельцем гостиницы, еще через год получил право на землевладение в самом центре Хобарта. Добровольно избранная ссылка обернулась к добру.
Разумеется, в семье Айки знали дерзкий план его побега, но о том, что с ним происходило потом, узнали много лет спустя. Лондонская «Таймс» через три года после пресловутого побега рассказала своим читателям, что в первую ночь беглец скрывался в центре Лондона, потом несколько недель выжидал на окраине города. Когда первый жар погони спал, свои люди помогли ему пробраться на судно, грузившее балласт на Темзе. Судно направлялось в Данию, где Айки, целый и невредимый, сошел на берег. С собою у него было восемьсот фунтов стерлингов, но без языка даже с деньгами он не мог заняться ни торговлей, ни ремеслом, так что ему ничего не оставалось, как отправиться в Нью-Йорк уже билетным пассажиром. На новом месте он занялся честной продажей часов и брелоков.
Даже в те давние времена, когда вести издалека доходили медленно, преступник Исаакова калибра не мог бесконечно уклоняться от встреч с папарацци, и, в конце концов, весть о его местопребывании достигла даже Хобарта, где 30 августа 1828 года городская газета оповестила читателей, что «всем известный держатель краденого Айки Соломон объявился в Нью-Йорке и под именем «мистер Вильям Джонс» выдает себя за очень состоятельного джентльмена. Но Джонатан его разоблачил». (В те дни «Джонатан» употребляли в том же смысле, что позднее «дядя Сэм» – Америка, американец.) А в книжках 1829 и 1831 года о приключениях Айки говорится, что, торгуя в Нью-Йорке ювелирными изделиями, Айки на стороне подрабатывал еще и реализацией поддельных долговых обязательств и обесцененных английских акций, пользовавшихся большим спросом. Когда махинации раскрылись, кто-то из городской администрации успел предупредить Айки, и он метнулся в Рио-де-Жанейро.
Но нам думается, что Айки снарядился в путь, как только до него дошли вести о депортации семьи в Землю Ван-Димена. После мучительно долгого и опасного морского путешествия из Нью-Йорка в Рио-де-Жанейро, где в те дни заправлялись суда, курсирующие между Англией и Австралией, он дождался судна, идущего в Хобарт. Странное это было решение для скрывавшегося от правосудия преступника – добраться до Австралии и воссоединиться с осужденной на каторгу семьей. Позднее его прокомментировали даже в Южной Африке, где кейптаунская газета писала о «зове инстинкта», направившего Айки в Хобарт. А в то же время сиднейская газета «Монитор» расценила его поступок как из ряда вон выходящую глупость.
Для одного человека, по крайней мере, Исааково путешествие оказалось более чем огорчительным. 15 февраля 1829 года, едва сойдя на твердую землю, доктор Вильям Генри Браун, назначенный капелланом (священником) колонии на следующие сорок лет, поспешил к полковнику Артуру, заместителю генерал-губернатора Земли Ван-Димена, с горькой жалобой, которую тот пересказал в своем письме епископу Лондона:
«Доктор Браун, назначенный на пост капеллана, прибыл к месту назначения на “Коронете”… Путешествие его оказалось пренеприятнейшим из-за неуважения и оскорблений, которые приходится зачастую сносить священнослужителям от низких и маловерующих людей. К сожалению, корабль заходил в Рио-де-Жанейро, где, к сожалению, некий путешественник запросил место среди пассажиров. Незнакомец, оказавшийся евреем, натиском взял каюту капеллана, добавив к неуюту узенькой койки еще и свое присутствие… По прибытии в Хобарт выяснилось, что незнакомец не кто иной, как находящийся в бегах Айки… Спешу заверить Ваше Преосвященство, что я всецело готов обеспечить любую от меня зависящую протекцию доктору Брауну… Будь в моей власти наказать хозяина судна, я бы препроводил его в Англию вместе с его риодежанейрским пассажиром, избежавшим руки правосудия».
Но как ни кипятился полковник Артур, он был бессилен принять легальные меры: в те дни еще не существовало закона о выдаче преступников даже из собственных колоний, а Айки еще не нарушил законов Земли Ван-Димена. Генеральный прокурор колонии признался заместителю губернатора, что он не в силах придумать, на каком основании можно было бы немедленно санкционировать арест Исаака Соломона, но вот как только тот совершит преступление, то он, со своей стороны, всегда будет готов выписать ордер на арест, по которому преступника Айки можно будет законно взять под стражу и передать Англии. В частном письме помощнику министра по делам колоний Роберту Вильяму Хэй полковник Артур писал:
«Я полагаю уместным известить Вас, что Айки (Исаак) Соломон был под именем “мистер Сломан” взят пассажиром на “Корнет” в Рио-де-Жанейро и прибыл в колонию, куда незадолго до него перебрались его сыновья на том основании, что в колонии содержится их мать… Учитывая отсутствие доказательств его преступления, решено было не брать его под стражу».
Пока полковник Артур ждал ответа, Айки находился на свободе. Какое-то время он продолжал выдавать себя за мистера Сломана, хотя в Хобарте его узнавали на улице и приветствовали возгласами: «Привет, старина Айки. Черт меня побери, но я рад тебя видеть… Ты всегда был везучим, Айки. Не будь тебя, не бывать и мне на этом острове…» Исаак, как и старшие его сыновья, снял жилье у полицейского Ньюмана. Он привез с собой деньги и тут же купил магазин на той же улицы, где вели торговлю сыновья. Словом, поначалу все шло ладно. Но вскоре, как и следует ожидать, между двумя семьями, живущими под одной крышей, начались все возраставшие по накалу ссоры. Они привлекли внимание властей, которые только и ждали минуты, чтобы начать с Айки законную войну. Ее первой жертвой пала Анн.
