Сергей Степняк-Кравчинский - Андрей Кожухов
Зина объяснила ему. За тюрьмой, недалеко от выхода, беглецов должна ожидать коляска, которая доставит их в безопасное место. Василий, умевший хорошо править и знавший прекрасно город, предназначался кучером. Но было решено иметь еще одного надежного человека на месте, чтобы помочь бегущим сесть в коляску и защитить их в случае нападения.
Андрей одобрительно кивнул головой.
- Это основательно, - произнес он. - Мало ли что может случиться!
На следующий день Андрей должен был осмотреть местность вместе с Василием. Этим совещание кончилось.
- Где бы мне тебя повидать завтра? - спросил Давид Андрея перед уходом.
- Не имею понятия. Спроси Зину. Я в ее распоряжении.
- Приходите завтра утром к Рохальскому, - сказала Зина. - Мы все там соберемся. Тогда же вы узнаете, как Андрей устроился с Василием. Они будут жить вместе.
Василий занимал маленькую комнату на постоялом дворе, где помещалась его лошадь. Он выдавал себя за кучера и слугу небогатого купца, который застрял на ярмарке в Ромнах и скоро должен приехать.
Андрею приходилось сыграть роль мнимого купца, и он должен был запастись платьем, соответствующим его паспорту и общественному положению: ему нужен был длинный кафтан, высокие сапоги, фуражка, жилет известного покроя и т.п. Василий тем временем мог известить содержателя постоялого двора о скором приезде своего хозяина.
Давиду поручено было немедленно сообщить Василию о приезде Андрея. Завтра у Рохальского они окончательно условятся насчет следующего дня, когда Андрей водворится на постоялом дворе.
Сам Василий никогда не приходил к Зине на дом, и прямых сношений между обеими квартирами не полагалось. Убежище Василия было временное, так как полиции легко будет напасть на его след, едва только побег станет известным. Постоялый двор решено было покинуть вместе с лошадью и коляской в ту же ночь, как совершится побег, Василий же и Андрей должны были скрыться в другом месте. Что касается освобожденных, то они спрячутся в доме у Зины, где и будут сидеть безвыходно, пока полиция будет рыскать по городу, разыскивая их. Было, следовательно, весьма важно, чтобы дом Зины не имел никаких сношений с постоялым двором и вообще оберегался от всего, что могло бы возбудить подозрение. Обе женщины жили почти в полном уединении. Все участвующие в затеваемом предприятии встречались на улицах или в городском саду, где обменивались краткими сообщениями; если же нужно было обсудить что-нибудь сообща, они назначали свидание у знакомых и друзей вроде Рохальского.
- Где же я буду ночевать? - спросил Андрей по уходе Давида.
- На сегодня, пожалуй, оставайтесь здесь.
Андрей рад был бы случаю побывать подольше в обществе Зины, но счел неблагоразумным оставаться - с деловой точки зрения. На следующее утро назначено было собрание у Рохальского, на котором он должен был присутствовать, и ему пришлось бы выходить из дому и возвращаться среди бела дня. Его могут заметить и заподозрить, что в доме кто-то скрывается.
- В таком случае я вас провожу сейчас же к Рохальскому, - сказала Зина. - Он с удовольствием приютит вас на ночь, и вы будете налицо к завтрашнему собранию.
Рохальский был человек со средствами, веселого нрава, либерал и поддерживал дружеские сношения с революционерами. Он жил широко, гостеприимно, никогда не имел столкновений с полицией, и дом его считался одним из самых безопасных в Дубравнике.
Приближаясь к новому большому дому на одной из тихих улиц аристократического квартала, Зина указала Андрею на ряд освещенных окон в третьем этаже.
- Мы застанем его дома. У него, очевидно, гости, - сказала она.
- Однако в Дубравнике рано собираются по вечерам, да и народ скуповатый у вас, - заметил Андрей, - ни одной кареты или извозчика не видать у подъезда.
- Кто победнее, выбрался раньше и пешком, - сказала Зина.
Когда они подошли поближе, Андрей заметил в доме через улицу, в одном из окон первого этажа, двух пожилых дам, смотревших вверх, как будто по направлению квартиры Рохальского. Обе, казалось, были очень заинтересованы происходившим в доме насупротив. Подозрение мелькнуло в голове Андрея.
- Подождите минутку, - сказал он Зине. - Чем нам идти вдвоем, пустите меня сперва на разведку. Мне кажется, тут что-то неладно.
- Полноте! Дом Рохальского совершенно безопасен, - сказала Зина, направляясь к подъезду.
Входные двери были раскрыты настежь. На подъезде и по белой каменной лестнице виднелись следы ног, показавшиеся Андрею слишком большими и слишком многочисленными.
Когда Зина направилась к дверям, Андрей схватил ее под руку и насильно увел ее в сторону.
- Очень может быть, что у Рохальского все обстоит благополучно, сказал он. - Вернее всего, что вы правы. Но что вам стоит подождать минуты две-три на улице, пока я удостоверюсь?
Странное упорство овладело им. Эти незначительные симптомы, схваченные больше внешними чувствами и слишком слабые, чтобы принять определенную форму в уме, вызвали в Андрее то, что суеверные люди называют предчувствием. Но Зина ничего подобного не почувствовала и настаивала на своем, приводя в доказательство, что вчера еще была у Рохальского.
- Пустяки! - прибавила она, выдергивая руку.
- Если вы не пустите меня одного, я совсем не пойду, решительно заявил Андрей.
Зина пожала плечами и взглянула ему в лицо, в конце концов сильно пораженная его настойчивостью.
- Если в самом деле ваши подозрения основательны, - сказала она, - то и вам не следует идти. Лучше погуляем взад и вперед по улице, авось все выяснится.
Так поступить было бы всего благоразумнее. Но от людей нельзя ждать постоянного благоразумия. Пьяница, храбро миновавший один кабак, тем сильнее рискует при виде следующего. Человек, который может поздравить себя с первым осторожным шагом, чувствует тем большее искушение сделать второй шаг, совершенно безрассудный.
Андрей и Зина поменялись теперь ролями.
- Незачем поднимать истории из-за такого пустяка. Мы можем так провести целые часы на улице, не убедившись ни в чем. Подождите меня вот у этого угла; я вернусь через минуту.
Он вошел в подъезд. Не было видно ни души. Мертвая тишина царила во всем доме. Когда он поднялся до первого этажа, дверь одной из квартир, выходящих на площадку, тихонько отворилась. Сморщенное безбородое лицо не то старика, не то женщины - Андрей не мог разобрать - высунулось оттуда, быстро и внимательно взглянуло на него и моментально скрылось. Он слышал, как дверь заперли изнутри и задвинули засовы.
Странно! Андрей поднялся выше, ступая как можно осторожнее, но не обнаруживая в то же время нерешительности. Во что бы то ни стало необходимо было ввиду предстоящего завтра собрания удостовериться, безопасно ли у Рохальского.
Он быстро составил себе план действия. Он пройдет мимо третьего этажа и подымется до четвертого; узнав, кто там живет, спустится к квартире Рохальского и позвонит. Если ему отворит полиция, он назовет фамилию верхних жильцов, как будто ошибся дверью. На всякий случай Андрей отстегнул чехол своего револьвера и выдвинул немного кинжал, висевший у него сбоку, чтобы иметь оружие под рукою.
Поднявшись до третьего этажа, где виднелась медная дощечка на дверях Рохальского, Андрей остановился на минутку. Он был в нерешимости: идти ли дальше или нет? Его план был хорош в теории, но с ним он рисковал отрезать себе отступление. Он внутренне упрекал себя за то, что не спросил про верхних жильцов у Зины, которая случайно могла знать их имя. Но шум быстро отодвигаемых засовов за дверьми и характерное бряцание шпор и сабель разрешили все сомнения. Полиция находилась в квартире Рохальского. Четверо жандармов стояли наготове в передней, с инструкцией арестовать всякого, кто явится.
Они слышали осторожные шаги Андрея и ждали только его звонка, чтобы, открыв двери, броситься на него. Но так как он медлил, то они побоялись, что он, пожалуй, уйдет, и решили выйти из своей засады.
Прежде чем они успели открыть двери, Андрей, однако, обогнул выступ лестницы и как мяч покатился вниз. Он не видел жандармов, но слышал их крики, топот их ног и бряцание сабель, когда они бросились за ним. Началась бешеная погоня, в которой преследователи и преследуемый не видели, а только слышали друг друга. Но шансы были неравны между неуклюжими солдатами, с их длинными кавалерийскими саблями, и проворным молодым человеком, как Андрей, которому теперь очень пригодилась ловкость, приобретенная в горных экскурсиях. Перепрыгивая по шести-семи ступенек зараз, он опередил жандармов на целый этаж. Внезапная мысль осенила его при виде газового рожка. Он закрутил газ. На следующей площадке он сделал то же самое и быстрым движением опрокинул на лестницу длинную деревянную скамью, стоявшую у стены. На лестнице воцарилась темнота, и его преследователи замедлили погоню, в чем Андрей убедился по затихавшему шуму. Затем он услыхал, к своему удовольствию, как кто-то споткнулся об его импровизированную баррикаду и тяжело упал с громкими ругательствами. Шум почти прекратился; жандармы спускались с большой осторожностью, опасаясь новых приключений. Андрей потушил газ и в подъезде и, выйдя на улицу, захлопнул за собой входную дверь, оставив таким образом полицию в совершенной темноте.
