Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна
«Область датского права» придерживалась «датского права», на что и указывает ее название, и в ее основных городах имелись «люди закона» (lawmen) скандинавского типа, но кроме этого мы мало что знаем. Даже законодательство Кнута Великого является полностью английским, и следы законодательных собраний сохранила только топонимия. Право одаля на этой силой завоеванной земле не применялось. Королевская гвардия (houscarles), должно быть, соблюдала свои датские обычаи, но она вскоре перестала существовать. Скандинавское право оставило по себе лишь несколько единичных терминов.
В Нормандию ни одаль, ни тинги так и не проникли, но мы располагаем мимолетными следами законодательства скандинавского происхождения, которое регулировало жизнь герцогского семейства, общественный порядок и определенные аспекты мореплавания. Большая часть этих следов очень быстро стерлась, некоторые в результате повсеместного принятия христианской морали (как, например, брак типа «more danico» (на датский манер), разновидность легального конкубината80), другие в ходе массированного внедрения феодальных институтов. По истечении XI в. сохранилось лишь несколько довольно безжизненных юридических обозначений. Наконец, в России заслуги скандинавского права представляются практически отсутствующими. Значительный правовой вклад викингов составляет контраст с блеклостью их религиозного влияния. И дело не в том, что они стыдились своей религии. В течение первого века завоеваний мы почти везде находим подчеркнутые проявления языческого высокомерия, например, когда жена Тургейса (Thorgestr), незадачливого завоевателя Ирландии, выбрала алтарь аббатства в Клонмакнойсе, чтобы пророчествовать там на манер ясновидцев (волюр) своей родины. Но эту религию, столь привязанную к земле и семье, экспортировать можно было только тогда, когда разом эмигрировала целая социальная группа, как это происходило, например, в Исландии. Эта религия пустила корни только там, где скандинавы находились в одиночестве. В контакте с местным христианским населением разные, скорее, утилитарные, чем духовные соображения быстро приводили к обращению скандинавов в христианство. Далеко не один викинг принял крещение, хотя бы и одно погружение, prima signatio, без конфирмации, ради пущего преуспеяния в заморских странах. Кое-кто, будучи привлечен некоторыми проявлениями христианского благочестия, даже при случае вверял себя в руки такого святого, как некогда божества из своего пантеона. Чудеса св. Кутберта или св. Бертана также превратили нескольких пиратов в посредственных христиан. Они были из числа тех, кого изобличал архиепископ Реймса перед папой Иоанном X: «Они были крещены и крестились опять, и после своего крещения жили среди язычников, убивая христиан, избивая священников, принося их в жертву идолам». Только тех, кто окончательно осел в христианских странах, можно было обратить по- настоящему. Из-за множества смешанных браков язычество редко переходило рубеж двух поколений поселенцев: сын Роллона, вероятно, от кельтской матери, был образцом благочестия. Впрочем, он опередил своих соотечественников, так как большинство новообращенных из викингов были далеки от того, чтобы стать примерными христианами. Итак, за морем скандинавы стали христианами гораздо раньше, чем на родине. Норвежские короли Ирландии с конца IX в. заключали политические или брачные союзы со своими кельтскими собратьями; их часто скрепляло крещение. Короли Дублина Сигтрюг и Олаф Куаран умерли христианами в 926 и 980 годах. Однако язычники продолжали упорствовать до тысячного года. В датской Англии обращение было еще более стремительным; второй король Йорка, Гутред (880–895 гг.) крестился и мало-помалу нашел общий язык со своим английским архиепископом Вульфхером. Правда, в 919 г. имела место языческая реакция, однако к 965 г., когда англичане принялись отвоевывать Йорк, масса поселенцев, определенно, уже была полностью христианской. В 943 г. архиепископ Вульфстан без колебаний отправился вместе с норвежским королем Олафом Сигтрюгссоном в поход против английского короля Эдмунда. Скандинавы из «Области датского права» нашли с белым духовенством вполне приемлемый общий язык.
В Нормандии Роллон принял крещение в 911 г., одновременно со своим герцогством. Его столица, Руан, где нашли приют уцелевшие клирики провинции, очень быстро опять стала важным центром церковной жизни. Один крайний Запад долгое время колебался; банды пиратов всегда встречали там радушный прием, а епископы отважились вернуться в Кутанс только спустя долгое время после тысячного года. Монашеству потребовалось еще одно поколение, прежде чем оно стало робко возрождаться.
Наконец, на Руси князья Юга, по-видимому, приняли христианскую веру в 866 г., разумеется, в ее греческой форме; но до крещения Ольги в 955 или 957 г. этот процесс почти продвигался, и только в 989 г. Владимир приказал крестить всех своих подданных. Любопытный рассказ мусульманского путешественника Ахмеда ибн Фадлана доказывает, что около 922 г. у волжских варягов были представлены в полной сохранности наиболее характерные обряды скандинавского язычества.
Как видим, «Церкви викингов» не существовало: за исключением нескольких частностей, скандинавские поселенцы вливались в национальные церкви, с которыми встречались на месте. В большинстве случаев они не устанавливали никакого церковного контакта со своими родными странами. Норманны, которые в XI в. содействовали евангельской проповеди в Норвегии, были чужаками, забытыми своей родиной. Только Церковь «Области датского права» постаралась установить постоянные контакты с Севером; она с воодушевлением встретила культ св. Олафа, погибшего в 1030 г., спорадически признала святым Магнуса, ярла Оркнейских о-вов, убитого в 1117 г., и приняла живое участие в отправке миссий в Норвегию, Данию и Швецию (Св. Олафу было посвящено 4 (а может быть, 6) церквей в Лондоне, 1 в Йорке, 1 в Честере, 1 в Норвиче и т. д. Ср. В. Dickins, The Cult of S. Olave in the British Isles, Saga book of the Viking Society, XII, 1939, p. 53–58. Св. Магнусу была посвящена одна церковь в Лондоне и одна в Йоркшире. Миссии в Скандинавию в конце XI в., безусловно, служили спасительным выходом для англо-датских клириков, которые не были сторонниками владычества Вильгельма Завоевателя). Заметная часть «апостолов» Скандинавии, о чем можно судить по их именам, набиралась из потомков датчан, осевших в Англии: например, Эскил, который проповедовал Евангелие на берегах о. Меларен, или Сигурд, монах из Гластонбери, около 950 г. ставший первым епископом Норвегии. Итак, продолжительного религиозного противостояния между викингами и местными жителями не существовало. В течение второй эры нашествий совсем не вставали сложные проблемы сегрегации, которые знала первая (Следовательно, полемики с язычеством, достойной этого названия, не существовало. Это позволило некоторым скандинавам, особенно исландцам, добросовестно беречь в плане литературы откровенное и почтительное воспоминание о своей древней религии. Этому состоянию духа мы обязаны спасением Эдды в XIII веке). Повсюду, где скандинавы лицом к лицу встречались с народами, которых они считали цивилизованными (исключение составляли только «Skraelingjar» (скрелинги) Гренландии и Америки — эскимосы и индейцы), они быстро и без колебаний допускали взаимное проникновение культур. Так, духовные наследники викингов, в результате оказались значительно более многочисленными, чем те ограниченные группы, которым им на короткое время удалось навязать свои верования, институты и язык. Сюда нужно включить почти всех англичан XI в. и всех норманнов в Нормандии, Италии, Англии и на латинском востоке, так же, как и часть русской знати Киевского государства. Несколько в разном плане, но все они косвенным образом обязаны викингам и варягам своей энергией, воинственностью, умелой организацией и отсутствием предрассудков.
Конец нашествий последней волны косвенным образом дал Западу возможность пережить определенное возрождение. Вносить его в список первостепенных проявлений человеческого творческого разума было бы неверно. Он еще не обрел своего имени, и даже сами его первооткрыватели лишь наполовину признали его. Однако это возрождение имеет право на самостоятельное, хотя и достаточно скромное, место среди вспышек, освещавших средневековую цивилизацию. Оно не приобрело славы предшествовавшего ему каролингского возрождения, которое, осененное именем Карла Великого, смогло породить грандиозную духовную программу, осуществление которой было, впрочем, очень несовершенным — и достигнуть блестящих политических успехов, хотя и недолговечных. Оно не обладало ни той интеллектуальной глубиной, которая была характерна для последовавшего за ним ренессанса XII в., ни его экономическим ростом. Но его вкладом более нельзя пренебрегать. Множество новых городов, новое бенедиктинское монашество (Клюни, Горц) и его духовность, многообразные начатки романского искусства, империя Оттонов с ее вселенскими амбициями, политическое объединение Англии, затем англо-нормандское государство и его устойчивые институты, — все это, до некоторой степени, плоды этого возрождения.
