Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна
Таким образом, лишь приморские регионы столкнулись, при встрече со скандинавами, с проблемами ассимиляции, и прежде всего кельтские страны, Англия и Нормандия. Однако феномен викингов был лишь вторичным по отношению к самому явлению завоевания. Скандинавам удавалось окончательно закрепиться где-либо только тогда, когда они овладевали ранее пустовавшими землями, как, например, Фарерские острова и Исландия. «Область датского права» и Нормандия никогда даже на словах не зависели от скандинавских государств. Основанные за морями колонии официально присоединялись только в норвежском пространстве и гораздо позднее. Норвежский государь Магнус Голоногий (1093–1103 гг.) очень стремился подчинить своей власти королевство Мэн и некоторые поселения в Ирландии, но это ему удалось лишь на несколько месяцев. В XII в. Гебриды и Мэн более или менее благосклонно признали сюзеренитет далекого норвежского короля; в 1263 г. Хакон IV восстановил его, но после 1266 г. Магнус Исправитель Законов уступил эти острова Шотландии (в XIV в. о-в Мэн, сохранив обширную автономию, перешел под власть Англии). Присоединение Оркнейских и Шетландских островов было более долговременным — фактически с конца XII в. до 1468 г., а юридически — до 1590 г., так как первоначально острова лишь заложены шотландской короне.
Скандинавские языки завоевали лишь небольшую территорию, и их победа никогда не бывала окончательной, за исключением случая необитаемых Фарерских островов и Исландии. На Оркнейских островах норн (= norron, «норманнский») царствовал единолично на протяжении почти всего Средневековья и исчез только в конце XVII века. На Шетландских островах он вышел из употребления около середины XVIII в., но единицы еще знали его в начале XIX века. На этих двух архипелагах, как и в Катанесе (где норн изжил себя в XVI, а может быть, даже в XV веке), скандинавский язык был прямо замещен английским из Шотландии. На Мэне норвежский никогда не вытеснял кельтского наречия (манке, диалект ирландского), но долгое время оставался языком правящего класса и литературы; по-видимому, он угас около XIV в. перед повторным расцветом кельтского, сегодня, в свою очередь, умирающего. Чуть раньше (XIII в.?) также обстояло дело на внешних Гебридах, где в X в. большая часть жителей Льюиса, Уиста и Ская определенно говорила на норвежском. Важные аспекты словаря, естественно, сохранились.
В прибрежных городах Ирландии норвежский, похоже, играл более ограниченную роль, повсеместным было двуязычие; в течение XIII в. он напрямую уступил свое место английскому языку. Скандинавские заимствования несут в себе некоторые узкие области ирландского языка — оружие, рыболовство и мореплавание, плюс кое-какие редкие термины, относящиеся к торговле.
В Бретани, несмотря на пятнадцать лет существования норманнского государства в Нанте, мы не можем проследить никакого убедительного скандинавского следа, восходящего к X веку, если не считать единичных персонажей, о чьем существовании сохранились свидетельства, наподобие покойника из захоронения в корабле из Груа и викинга, местопребыванием которого считается остров Локоал (Морбихан), как сообщает Cartulaire de Redon, ред. A. de Courson, (373; 326; акт 1037 года).
Еще сложнее высказываться по поводу судьбы скандинавского языка в Англии и Нормандии. Сохранение скандинавских наречий на северо-западе Англии до начала XII в. засвидетельствовано эпиграфическими документами. В собственно «Область датского права» английский был привнесен в основном в период правление Эдуарда Исповедника, но датский оставался понятным для большинства, и, безусловно, употреблялся в определенных слоях общества до начала XII века. В английский, и, особенно, в его северное наречие было привнесено множество заимствований из скандинавского. Этот словарь покрывает всех разделы языка. В нем можно найти не только названия предметов или институтов, принесенных викингами (outlaw, «изгой»; wapentake, «территориальный округ»; thrall, «раб»), но также множество понятий, неотделимых от повседневной жизни (to die, «умирать»; to call, «звать»; to take, «брать»; fellow, «товарищ»; husband, «муж»; window, «окно»; knife, «нож»). Кроме того, значительное количество слов староанглийского языка было переделано на скандинавский лад с точки зрения либо формы (например, sister, «сестра», это анормальное производное от староанглийского слова sweostor, но объяснимое с учетом древнесканд. syster), либо смысла (если бы не влияние древнескандинавского jarl, слово earl означало бы не «граф», а «воин»). Такое глубокое влияние можно объяснить только распространением двуязычия, своего рода лингвистическим симбиозом, любопытным образом предвосхищающим тот, который возник после 1066 г. между английским и нормандским.
В Нормандии не существует никакого документа, который удостоверял бы факт использования скандинавского после 940-х гг., но весьма вероятно, что некоторые социальные группы сохранили его до XI в. — настолько их специальные вокабуляры были полны скандинавскими заимствованиями — например, рыбаки и мореходы. Из Нормандии значительная часть этих слов перешла в общефранцузский, например, babord, «левый борт»; tribord, «правый борт»; quille, «киль»; cingler (в смысле «плыть под парусом»), etrave, «форштевень»; Havre, «гавань»; varech, «фукус» (первоначально «обломок судна, потерпевшего кораблекрушение»); marsouin, «морская свинья»; другие остались диА алектными, например, ha, «акула», orphie, «линь»; grune, «нижняя часть трюма», mielle, «дюна». Другая группа скандинавских или англо-скандинавских заимствований связана с землей, они остаются чисто диалектными (например, acre, «земельная мера»; delle «участок земли»; hogue, «холм»; londe, «перелесок»; vindinc, «место разворота плуга»). Наконец, необходимо указать на наименования некоторых, по большей части устаревших, институтов (патр, «заклад»; gaives, «бесхозные [вещи]»). В общем словаре было мало заимствований, что мы объясняем незначительным количеством женщин в первых поколениях иммигрантов.
Датские княжества во Фрисландии и Фландрии не оставили лингвистических следов, за исключением нескольких географических названий (в числе которых, безусловно, Брюгге, древнесканд. bryggja, «место высадки»), но родство языков делает поиски заимствований затруднительными. Вдоль водных маршрутов во внутренней Галлии мы не встречаем достойных доверия следов скандинавских поселений (Традиция гласит, хотя никогда не представляет достаточно убедительных доказательств, что остепенившиеся викинги повсеместно стали родоначальниками владетельных родов, особенно в Бургундии (семейства де Руси, де Виньори, де ла Ферте-сюр-Об). Это, в лучшем случае, частные истории, так и оставшиеся единичными случаями. Как это блестяще показано в кн.: Stender Petersen, Varangica (352; 151–164)).
Вдоль «восточного пути» на скандинавском, должно быть, всегда говорили только профессиональные меньшинства воинов или торговцев. Можно выявить несколько напоминаний об их жаргоне, состоявшем из различных заимствований и слов, изменивших свой первоначальный смысл, — настоящий язык искателей приключений. Эти группы исчезли (в Византии) или растворились в дружественной окружающей среде (в Новгороде и Киеве) в течение XI века. Они оставили лишь самое незначительное лингвистическое наследство, а именно, некоторые коммерческие термины, если не считать небольшой группы личных имен, введенных в употребление династией Рюриковичей.
В том, что принесли с собой викинги, которые слишком часто расцениваются как обычные пираты, необходимо выделить юридическую составляющую. Повсюду, где они поселялись, их гражданские законы, юридические или политические институты оставили некоторый след, иногда обладающий уникальной живучестью. В наиболее четкой форме они утвердились на шотландских архипелагах: норвежцы принесли туда почти всю свою юридическую систему, особенно земельное право (право одаля, неотчуждаемой семейной собственности) и свои народные собрания (тинги). На Оркнейских и Шетландских островах корпус норвежских законов явным образом применялся при составлении закладных договоров; он был отменен только в 1611 г. королевским советом Шотландии, но некоторые морские правовые обычаи применяются еще и сегодня. Народные судебные собрания (lawtings) полностью исчезли только в XVIII веке. Земельное право удаля до сих пор применяется кое-где на Шетландских островах.
На Гебридах шотландское право было введено в 1266 г. договором об их передаче Шотландии. На Мэне устное норвежское право сохранялось в течение всех средних веков; территориальные округа (sheadings) продолжали опираться на норвежское морское ополчение и, хотя одаль вышел из употребления, собрание Тюнвальда (на древнескандинавском — «равнина собрания»), или Дом ключей всегда действовал как парламент острова. Нам немногое известно о проявлениях скандинавского права в Ирландии; Дублин имел ежегодный mum, который собирался в Рождество.
«Область датского права» придерживалась «датского права», на что и указывает ее название, и в ее основных городах имелись «люди закона» (lawmen) скандинавского типа, но кроме этого мы мало что знаем. Даже законодательство Кнута Великого является полностью английским, и следы законодательных собраний сохранила только топонимия. Право одаля на этой силой завоеванной земле не применялось. Королевская гвардия (houscarles), должно быть, соблюдала свои датские обычаи, но она вскоре перестала существовать. Скандинавское право оставило по себе лишь несколько единичных терминов.
