Кристофер Брук - Саксонские и нормандские короли. 450 – 1154 гг
Кнуда боялись. Но его также и уважали и им восхищались как справедливым королем, который правил беспристрастно, как человеком, который стремился подчеркнуть свое положение преемника династии Альфреда, и особенно короля Эдгара Миролюбивого, а также как благочестивым верующим, который проявлял заботу о церкви. Сейчас нам очень трудно примирить этих двух Кнудов. И все же, если мы попытаемся в воображении проникнуть в мысли кровожадного викинга, который также был помазанником Божьим, мы отчетливо увидим многое из того, что характерно средневековым королям. Мы не можем сказать, что Кнуду не было свойственно лицемерие. Но он был христианином всего лишь во втором поколении. Его отца вообще едва ли можно было назвать христианином, даже если взять его имя. Кнуд воспитывался в мире, которому были непривычны христианские нормы. Да средневековая церковь и не могла требовать большего, чем формальное проявление набожности, от большинства монархов. Нравственные устои светских королевских дворов были невысоки. Средневековые короли были балованными детьми, такими они всегда и оставались. Но в случае с Кнудом поражает то, что указы, которые издавались от его имени, содержат больше чем формальное заявление о благочестивых намерениях. Несомненно, они были написаны для него, но есть веские основания предполагать, что он одобрял формулировки, в которые они были облечены. «Король Кнуд дружески приветствует, — гласило письмо, написанное в 1019 или 1020 г., — своих архиепископов и епархиальных епископов, эрла Торкеля, всех его эрлов и весь его народ... Уведомляю вас о том, что я буду благодарным владыкой и верным блюстителем Божьих прав и справедливого мирского закона. Я руководствуюсь письмами и посланиями, которые архиепископ Ливинг привез мне из Рима от папы римского, чтобы я везде возносил хвалу Богу, пресекал зло и обеспечивал безопасность властью, которую Богу было угодно дать мне. <...> Теперь я благодарю Всемогущего Господа за помощь и удачу в том, что мне удалось избежать серьезных опасностей, которые надвигались на нас, и нам теперь не нужно их бояться... Теперь я желаю, чтобы мы все смиренно поблагодарили Всемогущего за милость, которую он проявил по отношению к нам». Далее он устанавливает определенные правила для поддержания правильного порядка в церкви и государстве. И хотя английские законы были еще очень грубы и спонтанны, мы можем быть уверенными, что Кнуд и его чиновники в какой-то степени проводили в жизнь закон и порядок так, как этого не было со дня смерти Эдгара. Для церкви он был преданным и щедрым покровителем, и при его правлении английские органы управления неуклонно развивались. В 1027 г. он отправился в паломничество в Рим, идя по стопам Кедваллы, Ине и Альфреда. Он смог присутствовать на коронации императора Конрада II папой. Ему нравилось, что они принимают его, как великого монарха. С императором он мог обсуждать вопрос о границах Германии и Дании, с императором и другими правителями — права английских торговцев и паломников на пути в Рим, с папой он мог договариваться о привилегиях для английского духовенства. Но мы не должны сомневаться в том, что его главной целью было «молиться о прощении моих грехов и безопасности королевств и народов, которые подчинены моей власти», посещать святых апостолов Петра и Павла и другие священные места в Риме. «Я совершал это еще и потому, что узнал от мудрых людей, что святой апостол Петр получил от Всевышнего великую силу лишать свободы и освобождать и был хранителем ключей от Царства Небесного, и я посчитал полезным усердно искать его особого покровительства перед Богом». Это подтверждает то, что мы в ином случае должны были сильно подозревать: молодой король прилежно слушал то, что его духовные наставники говорили ему, а особенно Вульфстан, архиепископ Йоркский, чье перо написало многие законы Кнуда и чья мысль руководила представлениями Кнуда о королевской власти в Англии. Мы можем увидеть, как широкое осмысление его роли появляется в мыслях и делах Кнуда. Но монархия еще зависела от страха, равно как и от верности и хорошего управления, а викинг в Кнуде так и не исчез.
Да и беспорядки в Англии не были полностью подавлены; в действительности они нашли при правлении Кнуда новые возможности. Кнуд правил Англией с помощью небольшой группы знатных эрлов, как английских, так и датских. В конце его жизни большая часть территории Англии находилась под управлением Сиварда Нортумбрийского (в настоящее время он известен своей ролью, которую играет в «Макбете»), Леофрика Мерсийского и Годвина Уэссекского; а в его семье порядки устанавливали две королевы. Эти властители находились под жестким контролем при жизни Кнуда, но его королевства и семья пали жертвой раздоров и конфликтов, как только он умер (1035).
От Эммы у него остался сын Хардекнуд, который был уже правителем Дании, но он был вовлечен в серьезный вооруженный конфликт с королем Норвегии Магнусом и в течение какого-то времени не мог заниматься делами Англии после смерти отца. Эмма и эрл Годвин тем не менее желали ему успеха, до Эльфгифу и эрл Леофрик при поддержке большинства английских тэнов устроили так, что сын Эльфгифу Гарольд (который формально считался незаконнорожденным, так как был сыном «временной королевы») стал сначала регентом, а потом королем. Были и другие кандидаты среди живущих членов рода Этельреда; и вскоре из Нормандии прибыл Альфред, старший сын Этельреда от Эммы, но был предательски убит. Ответственность за его убийство была возложена на Годвина — факт, который вряд ли будет забыт младшим братом Альфреда Эдуардом Исповедником. Тем временем в 1040 г. Гарольд I умер, и Хардекнуд стал его преемником на троне, что не вызвало никаких вопросов. Как мы уже знаем, Хардекнуд имел договоренность с королем Норвегии Магнусом о том, что один из них станет преемником на троне королевства другого, если тот умрет, не оставив наследника. Магнус и его преемник Харальд Хардероде доказывали, что это условие применимо также и к Англии, и заявили о своих правах на все наследство Кнуда. Но это было неприемлемо для Хардекнуда. В 1041 г. он пригласил единственного оставшегося в живых сына Этельреда Эдуарда прибыть к его двору и, вероятно, назначил его своим наследником. Он принимал изощренные меры предосторожности ввиду того факта, что ему, видимо, еще не было 24 лет. Но эти меры предосторожности были необходимы, так как в июне 1042 г. он, будучи навеселе, почувствовал себя плохо на свадебном пиру и тут же умер.
В Эдуарде Исповеднике (1042—1066) мы видим другую сторону власти английского короля, совершенно отличную от той, что показал нам Кнуд. Кнуд правил с помощью страха и сделал свою власть законной, убрав со своего пути соперников — уроженцев Англии, женившись на королеве своего предшественника, играя роль короля и подчеркивая преемственность своего правления. Таким способом он добился верности как датчан, так и англичан и был в некотором смысле первым королем объединенной Англии. Эдуард обладал всеми признаками законного происхождения от рождения. Он был сыном Этельреда, внуком Эдгара, прапраправнуком Альфреда. Его мать была королевой и Этельреда, и Кнуда. В то же время у него было мало соперников. Род Кнуда пресекся; род Этельреда состоял из него и двух юных племянников, живших далеко в Венгрии. Что касается Англии, то он был бесспорным королем, и это давало ему почти полную гарантию того, что его не низложат его собственные подданные. В то же время существовала угроза узурпации власти королем Норвегии, которая сплачивала англичан и датчан в их преданности Эдуарду.
Королевская власть в Англии в годы правления Эдуарда Исповедника не понесла никакого урона скорее благодаря прочности этого общественного института и историческим обстоятельствам, нежели самому Эдуарду. Он не был средневековым королем ни по характеру, ни по воспитанию. Он рос как правитель в изгнании без надежд на трон, поэтому ему привили интерес к охоте и праздности, и эти привычки остались с ним до конца его дней. На склоне лет у него появилось новое увлечение: он все большую часть своей скудной энергии стал посвящать строительству Вестминстерского аббатства и религиозной деятельности. Набожность, казалось, все больше овладевала им. Вероятно, неправильно видеть в нем потенциального монаха. Ему нравилось, чтобы вокруг него были образованные люди; больше всего он любил общество лотарингских, французских и нормандских священнослужителей. Они напоминали ему о космополитическом мире, в котором он вырос, но нет ничего, доказывающего, что он сам был образованным или мыслящим человеком. Его набожность на склоне лет и набожность его биографа, а также необычная трансформация его карьеры после смерти сделали его навеки Эдуардом Исповедником в английских легендах. Этому способствовала история его целомудрия. Он женился на дочери эрла Годвина Эдит. Вполне вероятно, что он не был к ней сильно привязан в молодые годы; точно то, что они были бездетны. Похоже, слухи о том, что он так и не вступил с женой в брачные отношения, на закате жизни Эдуарда стали частью легенды о набожности короля (как бы странно это ни казалось) и тонким комплиментом королеве, которая страдала от невозможности иметь детей. Эта история впервые появляется в биографии, написанной приблизительно в то время, когда Эдуард умер, что должно было возвысить Эдит точно так же, как и Эдуарда. Эта биография представляет собой исключительно хороший пример того, как один-единственный источник может окрасить традиционное мнение о человеке. Тюдоровская легенда о Ричарде III выросла из биографии, написанной сэром Томасом Мором, которая была блестящим историческим романом, не намеренно фальсифицированным, но, безусловно, тенденционзным. В первой части «Жизни» Эдуарда, написанной еще при его жизни, его религиозность уже подчеркивается, но вместе с ней и его мирские интересы; показаны некоторые его человеческие недостатки, когда он совершает поступки, наносящие вред роду Годвина, реальным героям этой книги. Во второй части, написанной вскоре после смерти Эдуарда, автор описывает «чудеса» короля, и, очевидно, в его голову уже запала мысль о том, что Эдуарда следует почитать как святого. Из этого развился культ, который в конце концов принес плоды: в 1161 г. состоялась канонизация Эдуарда. Набожность, подчеркиваемая автором, без сомнения, была подлинной, но это был лишь один штрих к портрету разносторонней личности, и, если мы принимаем на веру то, что написано при жизни Эдуарда, мы должны мысленно заменить Эдуарда Исповедника на Эдуарда-охотника.
